Сдаётся квартира с историей. Туристы в Смоленске могут остановиться в необычных апартаментах

Эта невероятная история могла случиться где угодно, но произошла у нас в Смоленске. Возможно, она с завидной периодичностью случается во многих городах, но остается незамеченной. Сюжет прост: молодая пара из Москвы покупает квартиру в центре старинного Смоленска. Ее владелицей была пожилая одинокая женщина, квартиру после ее смерти продают со всем нажитым имуществом хозяйки. И прежде чем избавиться от него, новые владельцы решают его разобрать. А вот здесь начинается самое интересное…

Дина

Дина Ивановна Цветкова родилась в 1931 году в Саратове и была единственным ребенком в семье. С детства обучалась музыке. Мама хотела, чтобы она, как и все девочки, научилась шить. Перед войной, на последние деньги, отец купил ей швейную машинку. Это приобретение оказалось очень кстати - оно помогло выжить в войну, заработать в трудные голодные годы хоть какие-то деньги.

Когда началась война, Дине было 10 лет. Отца забрали на фронт в 1942-м. Он писал длинные подробные письма. Пока не погиб зимой 1943-го под Луганском. Дина всю свою жизнь посвятила расследованию гибели отца и документированию тех событий, которые предшествовали этому. Долгое время она пыталась найти информацию о его боевом пути, путешествовала по пути следования его армии, останавливаясь в тех местах, откуда он писал ей последние письма.

Она закончила Саратовский медицинский институт, работала инфекционистом. Вышла замуж. В 1959 году, видимо убегая от несчастливого брака, решила сменить место жительства. Выиграла конкурс на вакансию ассистента кафедры терапии в Смоленском мединституте и переехала в Смоленск. Всю жизнь посвятила науке, подрабатывала в детской больнице на Покровке.

«Сначала они с матерью жили по адресу: улица Толмачева, 10. Сейчас этого дома нет. Предположительно на его месте стоит бывшее общежитие фабрики «Восход», -

рассказывает Андрей Тонкой. - В районе 1960-х Дина Ивановна получила комнату с подселением в доме на улице Дзержинского.

В 1990 году, после смерти соседки, она выкупила ее часть квартиры за большие по тем временам деньги - 16 тысяч рублей».

Эту историю, как пазл, Аня и Андрей Тонкие сложили благодаря документам и письмам, которые нашли в квартире. Жизнь Дины Цветковой обрывается в 2018 году - она умирает от сердечной недостаточности, оставив после себя ворох бумаг и вещей. Возможно, женщина была от природы склонна к накопительству, а может быть, дефицит военного времени сделал свое дело.

«Такой весь из себя оранжевый»

Квартира, которую купили Аня и Андрей Тонкие, находится по адресу: улица Дзержинского, 9.

«Там, где детская стоматологическая поликлиника на первом этаже?» - уточняю я.

«Такой весь из себя оранжевый», - говорит о доме подруга Ани Тонкой.

Сначала Аня и Андрей думали, что сами будут жить в этой квартире. Поэтому делали ремонт - «как для себя», превратив жилье в уютную студию. Потом все-таки решили сдавать ее посуточно - туристам. Каждому гостю, который останавливается в «апартаментах с историей» - подарок от… старой хозяйки. После своей смерти она оставила 1300 советских открыток! Половина - с видами Смоленска. Одну на выбор может увезти с собой каждый гость квартиры.

А еще от старой жизни здесь остался сундук - тот самый, в котором хозяйка хранила отрезы ткани и… алкоголь: пять бутылок водки начала 1960-х годов, шампанское «Советское» и румынское Zarea, две бутылки коньяка середины 1980-х годов совместного производства СССР-Египет. Водка наполовину выветрилась, а вот остальное спиртное удалось продать на блошином рынке «Левша» в Москве - 500 рублей за бутылку. Из отрезов Тонкие пошили своей маленькой дочери летние сарафаны, а драп подарили Аниному папе - он теперь гуляет весной в новом пальто.

В «наследство» от Дины Ивановны семейной паре досталось четыре чемодана мыла - хвойного, детского, банного, туалетного и земляничного.

«Мы погрузили эти чемоданы в машину, взяли стопку пластинок и поехали на блошиный рынок, - вспоминает Андрей. - Тут-то и выяснилось, что я очень заблуждаюсь в предпочтениях людей. Мы приехали в 5 утра. К полудню продали все мыло - а в чемоданах лежало больше 100 килограммов! Если честно, мы так и не поняли, зачем люди выстраивались за ним в очередь. Так же хорошо, буквально «с молотка», ушли советские зубные и стиральные порошки. А вот пластинки никто за три наших визита на рынок так и не купил. В результате мне пришлось их подарить…»

Старый рояль, кукла Анюта и сейф в книге

Непристроенным долгое время оставался дореволюционный рояль. Судя по всему, он «переехал» в Смоленск вместе с хозяйкой в конце 1950-х. Внутри лежала записка с номером…

«Это был телефон настройщика. Я ему позвонил, - говорит Андрей. - Он ответил, что помнит этот рояль и что он очень плох. Действительно, несколько клавиш были «провалены», струны порвались. Что с ним делать? Мы не знали».

«Он был черный, с красивым резным пюпитром и ножками, - вспоминает Аня. - Музыкантов у нас в семье нет, оставить в интерьере тоже не получилось, из-за больших размеров инструмента. Поэтому он «уехал» в качестве декорации в московский ресторан на Трёхгорной мануфактуре. Выносили его шесть человек. С него мы получили около 35 тысяч рублей, в хорошем состоянии такие продаются от 1 млн».

На одном из шкафов сидели две куклы - в картонных фирменных коробках, абсолютно новые, с этикетками и даже чеками. Чтобы попытаться понять их ценность, Тонкие зарегистрировались на форуме фанатов кукол.

«И понеслось! Женщины со всей России звонили нам и со слезами просили отложить куклы для них. Кто-то просил в кредит, до «получки», а кто-то просто восхищался сохранностью», - говорит Андрей.

Кукла Анюта отправилась к пенсионерке из Краснодара, у нее в детстве была точь-в-точь такая же.

«Но особую ценность представляла другая кукла - Mein Stolz («Моя гордость»), - рассказывает Аня. - Доказательством ее принадлежности к немецкой фирме Konig & Wernicke служили бусы из натурального жемчуга, шерстяные волосы и логотип K&W. На животе была голосовая коробка, она умела говорить «мама». Механизм почему-то не работал. Эта кукла «уехала» к коллекционеру советских игрушек».

Но самая неожиданная находка случилась при разборе книг. Ребят заинтересовал телефонный справочник Смоленска. Они хотели найти там забытый номер своей старой квартиры. Но нашли совсем не то, что искали.

«Это было как в шпионских фильмах: внутренности книги были вырезаны, внутри лежала коробка, в которой «прятались» украшения, - вспоминает Андрей. - В основном бижутерия. Мы решили оставить ее для своей дочери».

Тонкие бережно хранят военные письма, которые достались им вместе с квартирой.

«Посёлок Коркино,

июля 18 дня 1942 года

Здравствуй, милая дочурка!

Привет тебе от папы из далекой холодной Сибири. Милая доченька, я покамест живу хорошо, только вдали от вас, некоторый раз делается скучно и как-то обидно. Однако при воспоминании одного слова рокового «Война» приходится смиряться и со всем мириться. Мама про тебя пишет, что ты некоторый раз грустишь о том, что не проводила меня на станции. Ничего, доченька, мы еще увидимся, и будем жить вместе. Бог милостив для нас. Будь умницей, учись всему хорошему и отбрасывай, если попадется на дороге все дурное, а дурного в жизни людей больше, чем хорошего. И горе тому молодому человеку, который будет делать обратное.

Твой отец Цветков».

«Посёлок Коркино,

1942 год, августа 11 дня

Здравствуй Милая дочурка!

Письмо я твоё получил - спасибо!

Очень рад, что ты перешла в 5-й класс и сдала зачеты, наверно, страшновато было первый раз сдавать зачеты, а главное, рад за то, что с хорошими отметками. Не меньше того радует меня то, что ты увлекаешься музыкой и уже имеешь кое-какие результаты. Учись, милочка, это в жизни очень и очень необходимо.

Музыка облагораживает человека и делает его содержательным и умным.

Я живу не плохо покамест, что дальше будет - неизвестно, вероятно, придется, в конце концов, воевать с немцами и мне. Карточку твою получил, хорошо ты снялась. Частенько, когда мне делается грустно и лягу отдыхать, то я беру карточки твои и материну и смотрю на них, после этого делается легче и на душе спокойнее. Хорошо вы с мамой сделали, что посадили много картошек. Дай бог, чтобы большая уродилась и чтобы вы ее убрали.

Будь здоровая и веселая девочка.

До свиданья, дорогая дочка.

Целую, твой папа»

[ноябрь] 1942 год

«Доброго здоровья, милые мои Таиса и дочка Дина, шлю вам чистосердечный привет и самое наилучшее пожелание в делах ваших и жизни.

Таиса, я в 4-х небольших письмах сообщал тебе о том, что в моей жизни произошли очень резкие изменения.

Меня 18 октября призвали в армию и направили в Чебаркульские лагеря.

В лагерях я обучался пехотинскому делу до 5 ноября. 5 ноября нас направили на фронт. Это письмо я пишу вам с дороги. Жил до сего время сыто, только неспокойно, беспокойство было, во-первых, со стороны службы, а во-вторых, душевное беспокойство.

Таиса, писать письма или что посылать мне не нужно, потому что нет моего адреса. Когда приеду в действующую армию, тогда сообщу адрес.

На какой фронт нас направили, тоже никто не знает. Что меня ждёт впереди, неизвестно, может быть, участь Миши или Виктора. Неизвестно. Думаю я не поддаваться врагам, но неизвестно, как придется.

Таиса, в Саратове, наверно, очень неспокойно, в случае эвакуации лучше уехать куда-либо в село, только не сюда, потому что все так дорого и даже много кое-чего нет совсем. Обидно, что мне приходится ехать на фронт в зиму. Милая Таиса, передайте привет и низкий поклон Бабушке, Шуре, Вере и другим близким и знакомым. Вагон качает, писать нельзя.

Таиса, эту записку дописываю тебе в Пензе на станции, за двое суток нас из Чебаркуля, Челябинска перебросили в Пензу. Куда дальше, сообщу с адресом полевой почты и, Таиса, я ехал через Кузнецк, хотел попасть к Паве, но поезд стоял только 20 минут, и я боялся отстать, за это очень ругают и наказывают.

Забегал я к Якову Петровичу Курашеву, они меня приняли очень хорошо, дали кушать и рюмку водки на дорогу, дали кило 3 - 4 сухарей и буханку целую хлеба, был я у них не больше 11 минут. Яков Петрович выглядит бодро и свежо, такой же, как и был. Был я у них в 3 - 4 часа ночи. За хлеб я им дал новые кальсоны, если бы не дал я им их, они всё равно хлеба дали бы. Шурка их в госпитале в Молотове, помирает, ранен и болен какими-то внутренними болями.

Целую вас 1000 раз, будьте здоровы, ждите меня.

Таиса, еду я на фронт с другом из Пугачева Оглотковым. Мы с ним жили вместе всё время в Коркино, работали вместе в бухгалтерии, он тоже бухгалтер. Живет его семья в Пугачеве по Коммунистической улице, дом №22, если от меня не будет слуху, то можешь справиться про него, мы, вероятно, с ним и в бой пойдём вместе. Таиса, продукты было у меня подошли все, и вот Курашевы меня подержали так, что я всё время жил очень сыто. Денег у меня счас много, что делать с ними, я ещё не решил. Отцу, матери я через Курашевых и Паву послал свое барахло, белье, костюмишко, который дали в Коркино, и ботинки, пусть отец на память носит».

10 января 1943 года

«Милая Дочка. Письмо твое получил, очень рад за тебя и маму, что вы здоровы и живёте неплохо.

Дорогая дочка, я тоже по-своему счастлив, ведь многие мои товарищи уже погибли в боях с врагом.

Что ожидает меня впереди, трудно предположить, но я не тужу, и вам обо мне тужить и жалеть не советую, ибо это бесполезно.

Погода здесь, где я нахожусь, теплая, хотя земля покрыта снегом, тепло, вероятно не потому, что здесь климат тёплый, а потому, что зима не суровая.

Мама ведь пишет, что в Саратове снег и мороз 4 - 8 градусов, а это не холодно.

Будь больше на воздухе, катайся на лыжах, это укрепит здоровье и равновесие в движении.

Дочка, мне очень бы хотелось посмотреть на Саратов, на тебя, Маму и пожить с вами вместе, тихо, спокойно, без тревог и волнений.

Будем надеяться, что это время придёт и мы будем счастливы.

Когда оно придет? Говорили по-разному, одни говорили в 1942 году 24 декабря, другие вообще говорили 1942, а в 1943 году уже войны не будет. 1943 год пришел, а война есть, долго ли, коротко она продлится, вряд ли кто счас из людей скажет. Скорее всего <никто > не знает. Милая дочка, пиши ответ.

Твой папа тебя целует. И. Н. Цветков.

Посёлок Журавка»

«Здравствуйте, Т. И. Цветкова.

Получила ваше письмо, отвечаю.

Мой муж с вашим мужем был вместе до 18-го января. 18-го января они пошли вместе в бой, моего ранили, и они с ним расстались на поле боя, и мой муж больше его не видал и ничего о нем не имеет. Он писал из госпиталя мне, что я больше о своем товарище ничего не имею, и вот я тоже о своем муже, как он поехал из госпиталя на фронт, так тоже с 10-го марта не имею сообщения. Как что узнаю о вашем муже, напишу, и вы тоже, может быть, что придётся услышать, сообщите с приветом.

Ольга Павловна Оглоткова.

28-го апреля 1943»

Фото автора, Любови Багара и из архива героев публикации.

* Письма оцифрованы креативным пространством «Штаб».