Современный театр - это не унылый отстой!

«Театр обязан вступать со зрителем в прямые или опосредованные отношения, будить их, провоцировать. Иначе он одряхлеет и умрет», - убежден Александр Вислов – известный театральный критик, редактор журнала «Вопросы театра», руководитель курса ГИТИСа, председатель экспертного совета премии «Золотая маска» 2014-2015. И, конечно же, председатель жюри V Международного театрального фестиваля «Смоленский ковчег».  

- Возможно ли внедрять в провинции новые формы театрального искусства, если эксперименты на сцене зачастую воспринимаются, как патология?

- Вопрос кардинальный - с точки зрения современного театра. Средний возраст зрителя на смоленском фестивале превышает 50, а то и 60 лет. Молодежи очень мало! Проблема старения зрителя характерна не только для Смоленска, но и для России в целом. Консерваторы (а это основная часть публики) не приемлют экспериментов и хотят видеть традиционные, даже более того, архаичные постановки. А современный театр должен работать со всеми слоями потенциальной аудитории, активно вербовать зрителя и выходить с интересными инициативами в массы.

Если театр не хочет искать новые формы и не работает с молодежной аудиторией, через 20 лет произойдет катастрофа – он рискует остаться без зрителя. Быть может, я сгущаю краски, но подобная тенденция существует. Нужно идти на риск, вдумчиво и осторожно объясняя публике, о чем конкретно в постановке пойдет речь. Для достижения этой цели необходимо устраивать пресс-конференции и специальные просмотры, писать аннотации к инновационным спектаклям. Чтобы выжить, театр должен вызвать интерес у человека, который посмотрел в пятом классе какую-то ужасную постановку, на которую его притащили насильно, зло шикали и ругались. Сложная задача доказать потенциальному зрителю, что современный театр – это не унылый отстой! Кредит доверия утрачен - нужно проводить колоссальную работу над ошибками.

К счастью, в Смоленске ситуация отнюдь не критическая. Отчасти благодаря Виталию Барковскому – режиссеру с авангардным театральным мышлением, который находит неожиданные ходы в драматургии, а также в работе с пространством и артистами.

Очень важно, что «Смоленский ковчег» представляет разнообразный срез коллективов и жанровое многообразие театрального искусства, но и здесь очевиден перекос в сторону традиционного, или консервативного театра. Ведь именно на фестивале можно смело опробовать новые выразительные средства, рискнув на разговор на необычном для большинства театральном языке. Кто-то может возмутиться и покинуть зал с громкими криками - я наблюдал такое не раз. С другой стороны, вызывающая спор постановка может понравиться неординарно мыслящему человеку, который завтра приведет в зал с десяток единомышленников.

- Театр – очень дорогая «игрушка», и в провинции все время говорят о рентабельности и эффективности театра. Пытаясь решить эту проблему и наполнить кассу, ставят комедии. Однако компромисс найти не удается – зритель уходит с пустым сердцем после «нижепоясных» спектаклей по пьесам Куни и Камолетти…

- Постановки, которые ничего не дают ни уму, ни сердцу – беда российской глубинки. Еще и антреприза течет мутным потоком - артисты из халтурных сериалов едут на периферию играть в спектаклях за «три копейки». Так и прививается примитивизм.

Никто не спорит - театр действительно дорогое удовольствие. Большому театру с колоннами без государственной поддержки не выжить. Маленький, авангардный – выкрутится, особенно в том случае, если для труппы и режиссера театр не является основным средством заработка. У нас в регионах, к несчастью (или - к счастью?) финансирование театра завязано на первых лиц. Если губернатор, или его жена - поклонники Мельпомены, театру живется хорошо. Хуже, когда губернатор любит футбол (рыбалку – хоккей – охоту), тогда театр чахнет без поддержки и внимания властей! Потому что для того, чтобы театр развивался, необходимо приглашать хороших режиссеров и дорогих художников, не скупиться на талантливых балетмейстеров, открывать творческие лаборатории и т.д. Ремонт, оснащение театра высокотехнологическим оборудованием – все это стоит больших денег. Вот и становится грустно, когда после постановки на сцене Театра наций видишь на окраине посредственную имитацию высокого стиля. Думаешь: лучше вообще ничего, чем убогое «великолепие»!

Как-то на одном из региональных фестивалей губернатор, пожилой человек советской закалки, отчитывался о проделанной работе (кстати, в этой области изыскали немалые средства для процветания главной сценической площадки). Моя коллега спросила: «Вы, наверное, любите театр?» Губернатор задумался: «Если честно, я фанат хоккея, но понимаю, что театр нужно поддерживать». Государственное мышление у человека! У него есть понимание, что драмтеатр – это витрина области, инструмент регионального престижа! Театр хиреет без государева ока… Да и спонсоры найдутся только тогда, когда им сверху намекнут помочь театру раскрутиться. Есть и другие механизмы. Например, театр в Воронеже поднялся на проведении Платоновского фестиваля - в это мероприятие вкладываются большие деньги, а регион занимает передовые позиции на культурном фронте России.

- Проблема в том, что публика сама не знает, чего она хочет. В 2009 году в театре работал лауреат премии «Золотая маска» Анатолий Ледуховский, и он, как главный режиссер, думал, что зритель созрел для серьезного разговора. Пытался ставить неординарные спектакли, но зритель на них не ходил.

- Я видел на II «Смоленском ковчеге» его постановку «Одна абсолютно счастливая деревня» - замечательный спектакль! Допускаю, что шесть-восемь лет назад радикализм Ледуховского и его авангардное мышление оказались преждевременными: зритель был не готов к кардинальным переменам. Нужно было найти другой подход – ставить серьезные спектакли на Малой сцене. Или брать куражом… На моей памяти пришел в один театр молодой режиссер – талантище! Говорит директору театра: «Надо Куни снимать. Несолидно держать в репертуаре такого драматурга. Моветон!» – «Да я бы снял, - говорит директор, - а чем зарабатывать будем?». – «Поставлю Шекспира «Сон в летнюю ночь», и он будет более популярен, чем Куни». В результате директор проспорил режиссеру бутылку коньяка. Народ повалил валом!

Нужно работать, искать и находить. Ни в коем случае нельзя идти по пути наименьшего сопротивления! Легче всего поставить Куни, Камолетти или Марию Ладо. Я ничего не имею против Ладо, но когда ее пьесу «Очень простая история» ставят в каждом российском театре, становится грустно. Александр Сергеевич Пушкин был прав, когда говорил: «Вы ленивы и не любопытны». При таком богатстве мировой литературы сдирать друг у друга репертуар, как поступают двоечники-школяры, недопустимо. Разумеется, не стоит бросаться ставить Генри Миллера и его «Тропик Рака». Необходимо постепенно, малыми дозами, приучать зрителя к новому в театральном искусстве, расширяя драматургический и эстетический ареал.

- Показать, что театр – это не массовая поп-культура, в которую его стремятся превратить на потребу публики, а нечто интересное, неординарное и живое? Ведь люди попросту незнакомы с современным искусством, и это не их вина.

- Вину следует возложить на телевидение, которое оказало театру медвежью услугу. Люди смотрят посредственные сериалы, которые «воспитывают» зрителя эстетически – делают прививку дурновкусия безобразным сценарием и режиссурой. Мне иногда кажется, что наши продюсеры втайне подписали картель, чтобы никто за определенную черту не вылезал, и претензий к качеству не возникало. В результате зрители сначала привыкают к серости на экране, а потом и в театре ищут привычную бессмыслицу диалогов и имитацию актерской игры. Театр – один из последних бастионов настоящей культуры, где даже с небольшим бюджетом можно попасть в обойму и суметь высказаться. Духовная альтернатива «баблу, которое победило добро» на ТВ, книжном рынке и в кино - бизнесе, изнасиловавшем нашу культуру! Театр – единственное место, в котором можно всерьез говорить на актуальные темы при большом скоплении народа. Кто-то из великих сказал, что «театр – это место, где толпа становится нацией». В точку!

Я не видел спектакля Тимофея Кулябина «Тангейзер». Вопрос, связанный с ним, неоднозначный по существу. Казалось бы, зачем снимать постановку? Не так уж и много людей, которые правильно прочтут этот спектакль и поймут заложенные в нем скрытые смыслы. Отчего же так возбудилось правительство, а вместе с ним и общество?! «Тангейзер» запрещают, а параллельно на нас с ТВ обрушиваются тонны духовной порнографии, и это никого не волнует.

На примере «Тангейзера» очевидно, что театр действительно обладает мощной силой, которая объединяет людей. И это пугает кого-то, создает нелепые прецеденты. Сегодня в стране нет ни одного культурного человека, который не знает о том, что у Вагнера есть опера «Тангейзер». Театр получил хороший пиар, жаль, что при этом пострадали талантливые люди.

- Какие тенденции сегодня наиболее актуальны в театральном искусстве?

- В ситуации идеологического давления начинает срабатывать самоцензура. Поверьте, становится страшно, когда художник ОСОЗНАННО ограничивает себя! Четыре года назад «Театр. doc» ставил «БерлусПутина», и скандальный спектакль не вызывал у зрителя ассоциации с вкушением запретного плода. Сегодня непозволительны абсолютно невинные вещи – идеологическая ситуация в стране резко изменилась. Но для театра методика «кнута» - большой плюс. Когда со сцены можно адресно называть политиков и бизнесменов негодяями, это уже почему-то не работает. Теперь режиссеры вынуждены проявлять изобретательность, их работы становятся все сильнее. В результате мы, как в советские времена, возвращаемся к опыту «эзопова языка». Эпоха Любимова и Эфроса и была сильна именно этим.

Вторая тенденция связана с технологическим взрывом. Слава Богу, что даже у провинциальных театров есть возможности покупать современную аппаратуру, которая помогает режиссеру создать пиршество для глаз. Человеком, который идет в театр, движет не только духовная потребность, но и желание получить эстетическое наслаждение. Сегодня в России ставят много спектаклей в стиле вербатима, который по-новому помогает раскрыть отношение театра и города, его историческое прошлое и настоящее.

- Поясните, что такое вербатим?

- Артисты идут «в народ» с диктофоном, самостоятельно ищут «доноров» и записывают их монологи. Вербатим - коллективный пласт работы над спектаклем, один из безусловных путей развития труппы! У серьезных театров всегда есть несколько эксклюзивных работ - вербатимов. Чем меня поражает театр немцев? У них в репертуаре всегда есть авангардная постановка или спектакль-экскурсия по городу, а количество ежегодных премьер на актуальные и животрепещущие темы зашкаливает!

- В театре не должна превалировать развлекательная функция. Он обязан приглашать зрителя к серьезному разговору!

- Это – главное! Но и убирать комедии из репертуара нельзя, должен четко соблюдаться баланс между развлечением и раздумьем. Классика, вербатим, авангард присутствуют на сцене театра, который учитывает интересы широкого зрителя. И, конечно же, нужно экспериментировать. Несколько лет назад я предложил директору драмтеатра Людмиле Судовской поставить спектакль о любавичских хасидах. Она до сих пор думает, что я шучу, а я предельно серьезен – постановка о любавичском ребе Шнеерсоне станет абсолютной бомбой! К тому же этот спектакль можно потом по всему Израилю возить! Просто режиссеру нужно поехать в Любавичи с артистами, пожить там некоторое время, пообщаться с людьми и набраться живых впечатлений. Есть и другие темы. Я не понимаю, почему в Смоленске до сих пор нет постановке о Глинке – история зарождения русской классической музыки в Новоспасском уникальна! Уважающий себя театр обязан создавать эксклюзивный продукт, способный удивлять и поражать воображение. Другого пути нет.