Почтальон нашего времени

Рада вместо «Запорожца»

- Не бойся, Машенька, ежели чего, ты не ввысь полетишь, а вниз. Это не так страшно, - успокаивает меня Васильич.
И кричит кобыле Раде: - Шевелись, лебедушка! Солнышко низко - кабак близко!
Мы с почтальоном Анатолием Карташовым развозим почту на его лошадке. Я еле сижу на сене, мертвой хваткой вцепилась в поручень телеги и ойкаю каждый раз, когда Рада плюхается копытом в полузамерзшую лужу. Опасения, как говорит почтальон Карташов, напрасны, он - водитель со стажем. У него и права имеются - когда-то «Запорожец» водил. А Раде восемь лет – по лошадиным меркам, она еще в самом соку. У нее два законных выходных - суббота и воскресенье, плюс отпуск летом. Хлеб, яблоки, овес и сено - бесплатно.
- Мне без лошади нельзя. Казак без коня, что шинель без ремня, - поясняет мне Васильич. - Я на нее даже матом стараюсь не ругаться. Рада - наша кормилица. Дай бог ей здоровья! Я у нее под брюхом пролезть могу - и ничего она мне не сделает. Вот у нее мамаша была - Майкой звали, так та пулей летала! Она бы не ждала, пока ты сядешь. Пришлось бы на ходу запрыгивать! Меня хозяйство кормит: где навоз продам, а где и молоко с яйцами. Деревенские яйца совершенно волшебного вкуса. У нас курочка ходит по воле: тут червячка съела, там камешек клюнула. А у вас, извините, чем она питается? То-то же. А еще у нас лес богат на грибы и ягоды...
Холм-Жирковский район в этом плане действительно уникальный: лес – главный кормилец людей. Во-первых, здесь есть деревообрабатывающий и фанерный заводы. Во-вторых, на лесе можно заработать и обывателям. Ягодный сезон длится до пяти месяцев: друг за другом идут черника, брусника и клюква. Все эти витамины растут бесплатно, лицензий на сбор никаких не надо, а морсы, варенья и просто мороженые дары леса и болота охотно покупают в магазинах.
Ягода едет в райцентр, а потом в Смоленск или в Москву, по пути превращаясь в напитки, начинки для пирогов и в немалые деньги.
- А еще я пчел завел, - рассказывает мне Васильич. - Я тебе так скажу: кабы все люди так работали, как пчелы, вот времена бы настали - разлюли малина! Ни один экономический кризис нам не страшен был бы. А то работают на копейку, а требуют миллион.
- А вы сколько получаете?
Почтальон озвучивает сумму.
- Как на эти деньги живете?
- По Сеньке и шапка, - неопределенно отвечает он. - Я месяц назад еще слесарем в ЖЭУ пошел. Там хорошо платят.
Унывать - не в правилах Карташова. Если и случаются грустные минутки, он заводит песню или декламирует стихотворение. Громко, вслух – на весь лес. Главная его слушательница - лошадь. Особенно Раде нравятся стихотворение Мусы Джалиля «Песни, в душе я взрастил ваши всходы…» и есенинское «Да! Теперь решено. Без возврата я покинул родные края…». Ну а под «Москву златоглавую» и цыганскую «Нанэ цахе» из фильма «Табор уходит в небо» лошадь несется стремглав…
Если Васильич вдруг забывает слова, он заканчивает так:
Песня вся, песня вся,
Песня кончилася.
Мужик бабу кулаком -
Она скорчилася.
- Сколько вы пословиц и присказок знаете! - восхищаюсь я.
- Языком колотить - не рожь молотить, - отвечает мне Васильич. - Я еще когда маленький был, меня все деревенские «дедушкой» дразнили. Потому что я с пеленок со всеми общий язык находил: и с ровесниками, и со стариками.

О чем горюют в Горюнах

На въезде в деревню мы ускорились. Едем, мол, дорогие, встречайте!
Едва увидев на горизонте женщину в оранжевом платке, Васильич кричит ей:
- Николаевна, к тебе журналист из «Рабочего пути» идет, «причепурься»!
Оказывается, Татьяна Николаевна Сыровьева спешит к автолавке за хлебом. Событие редкое - «ГАЗон» с продуктами приезжает сюда раз в неделю. Почтальон Карташов торжественно вручает ей «впередовку» - так он называет районную газету «Вперед!».
- Деревня наша называется Горюны - от слова «горюем», - рассказывает мне Татьяна Николаевна. Она похожа на барышню с картин Кустодиева: руками не машет - водит. – Я много лет отработала здесь директором школы. В 2003-м ее закрыли, у нас семь учеников тогда было. Год в расстройстве просидела дома, три - проработала в Холмовской школе. Теперь живу здесь одна, иногда муж появляется. Как же вы сюда добирались?
- На лошадке напрямую.
- А в окружную?
- Что ты, Николаевна! Там же вообще гроб с музыкой!
Здесь, в Горюнах, живет и Васильич. Почтальон приглашает на чай - посмотреть, как он живет:
- Тебе должно понравиться. Знаешь, как бывает: доброе слово почуешь, у нас заночуешь.

Как Кадышева в деревне под Холм-Жирками фольклор собирала

Во дворе у Карташовых настоящая сельская идиллия: мычат бычок с теленком, пасется жеребенок, носятся, как ошпаренные, куры, громко лают собаки… Остерегаюсь и останавливаюсь.
- Ой, брось! - хозяин беззаботно машет рукой. - В нашей жизни людей надо бояться, а не собак!
На пороге появляется женщина в полосатой футболке и джинсах - Наташа, жена Васильича.
- Мать, посмотри, как я извозюкался! - вместо приветствия он со всех сторон показывает ей телогрейку.
- Грязь не сало, потер - отстало, - отвечает она ему.
Меня охватывает волшебное чувство, что я не с живыми людьми говорю, а старую книжку читаю. В доме Карташовых тепло и уютно. Уже через несколько минут Наташа суетится возле плиты, угощает меня чаем, черничным вареньем и вкусным свойским сыром.
- Ты, - говорит она мне, - тоже можешь такой делать. Всего-то надо три литра молока, литр простокваши и шесть яиц. Главное, чтобы яйца были деревенские. И молоко, и простокваша. Иначе такой вкус не получится. Понимаешь?
Киваю. Мол, что же тут непонятного? Дело за малым: осталось корову на десятом этаже завести. Появляется семилетняя Даша, белокурая девочка с большими карими глазами. Дочка у Карташовых появилась поздно - на 18-м году их совместной жизни. Когда надежда уже была потеряна, Наташа вдруг забеременела.
- Врачи своим глазам поверить не могли, - улыбается она. - Говорили, случай вопиющий, надо на сохранение на все девять месяцев ложиться. Но я везде отказы писала.
- У нас не дочка получилась, а золото, - дополняет Васильич. - Хоть она у нас в детский сад не ходила, но к первому классу умела не только читать, но и считать до ста и обратно!
Даша действительно талантливая: очень красиво выжигает по дереву, любит рисовать. В ее толстых альбомах изображены разные лошади: запряженные в телегу и сани, с хомутом и без, рыжие, черные, гнедые и даже серые в яблоках. В свои семь лет она умело управляет лошадью.
- Когда Радой Дашка управляет, мы все ямки собираем. Поэтому дочурка больше любит верхом кататься.
- Я мечтаю о пони, - признается девочка.
Наташа наливает в миску белоснежное молоко. С печки спрыгивают коты, только успевай считать: раз, два, три, четыре… Интересуюсь, как их зовут.
- Ой, это к девчонкам! - отвечает Васильич. - Я не в курсе!
С помощью Даши выясняю, что котов величают Барсиком, Багирой, Мусей и Пушком.
- Ты кого больше любишь? - спрашиваю у девочки. - Всех!
- Какие они сытые, упитанные…
- Не все. Посмотрите, у Пушка позвоночник скоро будет виден! - девочка ласково проводит рукой по спинке кота.
- Это потому что он по девкам долго бегал, - говорит Васильич. - Недавно только вернулся.
- Как он на меня смотрит!
- «Дело ясное, я на все согласный», - отвечает за него хозяин.
- Нелегко, наверно, столько котов кормить?
- Ой, а что тут в деревне их кормить-то? – Наташа всплескивает руками. – Молока налил, творога положил, они и наелись… Если коты вдруг чего-нибудь мясного захотят, то сами себе мышку поймают.
- Ты, Маш, знаешь, кого мне напоминаешь?- неожиданно спрашивает у меня Васильич, черпая ложкой в тарелке с борщом.
- Кого?
- Кадышеву.
Я даже чаем поперхнулась.
- Чем это я на нее похожа?
- А она к нам лет 20 назад приезжала. Мы тогда в Быкове жили. Вот она и приехала такая - очень простая, худая, как ты. В Быкове у нее подруга жила. Все ходила по деревне, фольклор собирала. А мы ей частушки пели:
У стола четыре ножки,
У скамейки только три.
Если хочешь петь частушки,
Сперва сопли подотри.

Романтики больших дорог

Выходим из дома и забираемся в телегу. Для комфортного пути мне выдают шубу - в ней Дашу возят в школу. Дорога обратно, как водится, быстрее. Но ощущения от поездки все такие же: волосы шевелятся то ли от ветра, то ли от экстрима.
Картина вокруг однообразная: осенний лес сменяет поле, и наоборот. Но я хочу, чтобы это небо, это поле, этот топот копыт не кончались никогда. Пой, Васильич! Всю дорогу почтальон только это и делает: поет и разговаривает - то со мной, то с лошадью.
- Ага, сама по ровному топаешь, а нас по кочкам? Не дрова везешь, чаровница!
- Вы большой молодец, - я решаю добавить в разговор «ложку меда». - А ведь многие в деревне спиваются.
- Не многие, а большинство. Было такое время - и я выпивал. В запои не уходил, нет, но за компанию на грудь мог принять. Особенно когда все на толоку собирались - это, по-вашему, сенокос.
- И супруга у вас хорошая, - продолжаю я.
- Да, - легко соглашается Васильич. - Была бы плохая - не женился. Трубку, лошадь и жену не доверю никому.
- Ой, - я опять повторяю свое самое популярное на сегодня междометие – навстречу мчится огромный самосвал.
- О, «совок»! - восклицает Васильич.- Не боись, сейчас он нас увидит и пропустит.
Рыжий гигант как по мановению волшебной палочки прижимается к правой стороне и пропускает крохотных нас - почтальона Карташова, изящную Раду и меня. Счастье - есть.