Смерть за Кукиной горой

Трагедия в Каспле 1 июля 1942-го не стала знаковым событием в истории Великой Отечественной войны. Массовое убийство 157 человек в маленьком райцентре Смоленской области вполне вписывалось в нацистскую канву уничтожения славян, кратко выраженную в словах: «Русский должен умереть, чтобы жили мы», и считалось вполне рядовым событием.
И в том, что арийские чистоплюи, не желая пачкаться славянской кровью, поручали самую грязную работу полицаям из местных, тоже ничего необычного не было. На то они и полицаи, предатели, недочеловеки… И в этом, пожалуй, с гитлеровскими идеологами трудно не согласиться, как и с мудрым изречением: «Не всякая свинья способна на то, на что способен предатель». Но удивительно другое - этих недочеловеков оказалось столько, что органам госбезопасности пришлось проделать титаническую работу, чтобы все они получили по заслугам. Ну а если и не все, то именно благодаря чекистам даже редкостные твари, чудом сумевшие избежать наказания, доживали свой век в животном страхе перед возмездием. Это хорошо и правильно, хотя даже самый справедливый судебный приговор убийцам еще никого не освободил из плена братских и небратских могил. Могил, ставших для нескольких послевоенных поколений самыми надежными маяками в десятилетия спокойной мирной жизни.

Отрешившись от времени

Последние сентябрьские дни. Тишина, безлюдье и отливающие золотом деревья под косым взглядом заполуденного солнца. На лавочке у магазина два мужика. Относительно трезвые, несмотря на уже вторую половину дня. На вопрос, как найти Касплянскую школу, браво машут в сторону нужного поворота и напутствуют ценным указанием: «Как закончится асфальт, так и школа начинается! Не заблудитесь». И правда, не заблудились, попали ровно к школьным воротам.

После войны Каспля отстроилась заново. Не сохранилось здание больницы, где в июле 1942-го до расстрела держали арестованных людей. И школа уже не та, в которой учился Герой Советского Союза партизан Володя Куриленко, а другая, построенная в 50-е годы прошлого века. Избы военных времен так и сгорели в той войне, оставив о себе память закопченными трубами на пепелищах. На месте старой Каспли появилась новая, пусть уже не райцентр, но… дорога, по которой касплян гнали на расстрел, осталась все та же. Сейчас она называется улица Кукина Гора. И в конце этого пути горбатится заросшими лесом склонами та самая Кукина гора, ставшая Голгофой для людей, виноватых только в том, что они люди. Чтобы погрузиться в ужас и мрак тех дней оккупации, достаточно просто зайти в музей Касплянской школы и почитать воспоминания очевидцев и невольных участников тех событий, собственноручно ими написанные.

Учительница математики Ольга Вениаминовна Богачева открывает замок и приглашает в музей. Она здесь и главный смотритель, и главный краевед - ее родственники, жившие во время войны в Каспле, были свидетелями тех событий. Ольга Вениаминовна достает папки, из которых появляются на свет пожелтевшие от времени листки с почти каллиграфическими или, наоборот, едва разборчивыми почерками. В них - та история, которую ни в каких учебниках не напишут.

Вчитываешься в эти листки, продираешься сквозь закорючки неразборчивых букв, в которых навсегда остались мелкие детали событий тех дней, и сам оказываешься в Каспле 1941 - 1942 годов. Спасибо за это школьному музею! Спасибо тем, кто его создал, кто продолжает пополнять экспонатами, - учителям и ученикам Касплянской средней школы! Каждый такой школьный музей - неоценимый вклад в сохранение наших традиций, в зарождение чувства патриотизма в сердцах ребят, уходящих из школьных дверей в большую жизнь.

Но вернемся к событиям, которые позже назовут «Касплянской трагедией», и к недочеловеку, ставшему одним из организаторов той жуткой расправы и не сумевшему избежать справедливого суда.

Из воспоминаний очевидцев (по материалам музея Касплянской средней школы):

«В Касплю немцы ворвались 21-го июля 1941 года… Первые немцы были на мотоциклах с колясками. За ними прибыли велосипедисты… Вслед за разведкой в Касплю прибыла армада немецких солдат. Они расположились на лугу, что у базарной площади. Наблюдательные посты с пулеметами установили на крышах отдельных домов. Из этих пулеметов велась стрельба во всех направлениях. Начался грабеж населения… В один из домов, что около этого луга, ворвался финн (их было много в немецких частях): «Яйки, курки…» День был солнечный, куры копались где-то за двором. Поймали только одну. Уходя, финн приказал принести всех курей завтра утром к нему. К счастью, ночью этого финна не стало. В том месте, где сейчас баня, стояли немецкие автомашины. Какой-то патриот подложил мину, взорвались три машины и погибло несколько солдат.

…Разрозненные группы наших воинов выходили из окружения и скрытно продолжали пробираться к своим. Такую группу из 28 солдат схватили немцы в деревне Агапоново. Пленников привели в Касплю со связанными назад руками. Прикладами автоматов били по чем попало. Но никто из них не встал на колени перед фашистами, никто не просил о пощаде. Немцы выстроили их около дуба, что и сейчас растет на огороде Пучкиной Пелагеи. 28 изможденных воинов расстреляли. Жертв наскоро присыпали землей и ушли, но четверо чудом уцелели… Один из них, с тяжелым ранением в ногу, сполз в овраг, где есть криница. Старуха Колячиха под видом, что идет за водой, в ведре носила ему поесть. Когда ему стало невмоготу, он решил ползти до деревни Алфимово… Но часовой немец, что дежурил на горе, увидел ползущего красноармейца. Сразу несколько пулеметов открыли огонь. На виду у касплян начался расстрел раненого бойца. Солдат то полз под дождем вражеских пуль, то останавливался. Стрельба длилась около 30 минут. Расстояние от пулеметов до жертвы было около километра. Когда мишень больше не двигалась, несколько гитлеровцев подбежали к раненому и с близкого расстояния обстреляли его из автоматов. И все же солдат был еще жив. Его принесли в Касплю. Дальнейшая судьба его неизвестна…»

Постепенно фашисты обживались на касплянской земле. Появились свои бургомистры, полиция, скомплектованная из предателей-полицаев. Служить туда шли добровольно, в основном местные мужики. Причины у каждого были свои. Одни просто хотели уцелеть, другие ненавидели советскую власть, а третьим просто нужны были власть и самогонка. Но в любом случае все они были сволочами, готовыми взяться за любую, самую грязную и кровавую работу.

Тропой Иуды

У войны много лиц. И далеко не все они - лица героев.

До деревни Бакшеево дорога ведет через лес. Она еще сохранилась, но от самой селибы остались всего одна обитаемая летом хатка да руины когда-то крепкого дома, выглядывающие из бурьяна. Самое обихоженное здесь место - кладбище с вековыми соснами. От него - чуть видная, но посуху еще проходимая тропа, в которую теперь превратилась бывшая деревенская улица.

Именно по этой улице в годы войны ходил зверь в человечьем обличье, непосредственный «творец» и вдохновитель Касплянской трагедии Сергей С., которого в мирное время особо никто и не замечал. Невзрачный мужичонка средних лет, сапожник, по здоровью непригодный к службе в РККА. Зато «фрицам» он очень даже сгодился! Именно здесь, в родной деревне, то исчезнув якобы по мобилизации на строительство оборонительных сооружений, то вновь появившись с приходом фашистов, он и начал свою головокружительную коллаборационистскую карьеру с должности деревенского старосты. И сразу же от него потянуло трупным душком.

Хотя в 1946-м на допросах у чекистов он и пытался представить себя чуть ли не ангелом-хранителем своих земляков. Вот как, отвечая на вопрос следователя, описывает Сергей С. начало своей службы у немцев:

Из протокола допроса обвиняемого 1946 г. Сентября 19-го дня: «…В августе 1941 года в нашу деревню Бакшеево Касплянского района прибыли немцы, собрали нас 12 человек мужчин и направили в демидовский лагерь. Из лагеря некоторые старосты деревень, имея у себя документы от немцев, забирали своих однодеревенцев, так как немцы им их отдавали, и, видя, что из лагеря можно уйти, я назвался старостой, представился немецкому переводчику, но ему одновременно доложил, что документы на это оставил дома. Он мне поверил. Таким путем я забрал своих однодеревенцев всех из лагеря, прибыл домой и с этого времени стал старостой деревни Бакшеево и в этой должности проработал до октября 1941 года…»

Вроде бы все чисто и пушисто. Проявил находчивость, смелость, спас от гибели в плену односельчан. Ему бы медаль… Только, вчитываясь в рассекреченные материалы следствия, невольно начинаешь сомневаться легковерности немцев, поверивших в байку про «забытые дома документы». И зачем было его, старосту, забирать вместе со всеми в лагерь? На кой сгонять аж в Демидов (не ближний свет от Бакшеево) мужиков из окрестных деревень, чтобы потом просто так отдавать их обратно? Неясно…

А вот протоколы допросов свидетелей проясняют ситуацию:

«Осенью 1941 года в деревне Шилы была арестована и расстреляна Кушакова Екатерина Аксеновна. Подробностей я не знаю, а слышала, что арестовывали ее немцы с участием Сергея С., который в то время был старостой деревни Бакшеево. Кушакова Екатерина была член ВКП(б)».

Вот ведь как получается. С первых дней службы начал своих земляков, которых всех знал по имени и в лицо, отправлять в немецкую мясорубку. А потом якобы за связь односельчан с партизанами в числе нескольких других деревень собственноручно сжег и свою родную, где служил старостой.

Деревня Шилы рядом с Бакшеевом. От нее тоже остались пара домов. И кладбище у них одно. Тихое, маленькое, принявшее на вечное хранение тела и души партизан отряда Гришина, павших в бою за Родину, а также тех, чью жизнь оборвали пули полицаев. И если братскую партизанскую могилу я нашел легко, по мемориальной доске с фамилиями, то место упокоения казненных людей пришлось поискать. По всем приметам и рассказам местных жителей - вот она, под синей пирамидкой со звездой. Сколько человек там лежит, кто они - теперь помнят только вековые сосны, свидетели тех расстрелов да быстрых похорон.

Видно, что старался бакшеевский староста служить рьяно и оправдать доверие новых хозяев. Да и не один он был такой. Местный дачник показал мне место, где стоял дом еще одного предателя, имя которого забылось. Рассказывали, приезжал после двух «пятилеток» на Колыме посмотреть на родные места, говорил, что крови на нем нет…

А там, где предположительно стоял дом старосты, остались только старые яблони, которые еще помнят прежнего хозяина, жизнь которого в 1941 году резко «пошла в гору».

За такое усердие на совещании сельских старост по вопросу сбора у населения продовольствия для немецкой армии волостной старшина Воробьевской волости (наверное, не без ведома немцев) предложил бакшеевскому старосте должность начальника волостной полиции.

Сергей С. от повышения не отказался и с присущим ему рвением, став начальником волостной полиции и полностью войдя в курс дела, начал создавать свою «армию» для борьбы с народными мстителями. Но, поскольку волость полностью контролировали партизаны, Сергей С. оказался местным князьком в изгнании. Приступить к исполнению своих обязанностей он смог только после того, как в результате широкомасштабной карательной акции фашистов партизанам пришлось отступить вглубь лесов.

Из показаний обвиняемого Сергея С.:

«…Я из своей деревни Бакшеево предложил вступить в полицию Архипу С. (убит в 1942 г. партизанами) и Федору С. (убит в 1942 г.), а из других деревень Воробьевской волости было назначено еще 4 человека. Таким путем была создана мной волостная полиция при Воробьевской волости.

За оружием для подчиненных мне полицейских я с волостным старшиной ездил в райцентр село Касплю…

Днем подчиненные мне полицейские приходили в волость, где несли по моему указанию службу по охране деревни от партизан. Одновременно мной давались указания задерживать всех проходящих военнопленных красноармейцев, бежавших из немецких лагерей, а также неизвестных лиц…

9 февраля 1942 года партизанами было произведено нападение на Воробьевскую волость, где они обнаружили списки подчиненных мне полицейских и разные документы… 19 февраля 1942 г. партизанами был убит подчиненный мне полицейский Архип С. И разыскивали они меня с целью убить, но я тогда дома не ночевал, а спрятался в бане и, боясь быть убитым, в тот же день, 19 февраля 1942 года, сбежал к немцам в село

Касплю, где доложил обо всем немецкому коменданту и остался проживать в селе Каспля…»

Вот так, струсил, когда пришла пора отвечать за содеянное, спрятался в бане, а улучив момент, сбежал. Послужной список - то, что надо! И немцы это оценили. Почти сразу назначили своего прихлебателя начальником Касплянской полиции, а потом вернули в родные места, но уже в чине бургомистра Воробьевской волости.

А вот как рассказывают о его деятельности свидетели.

Из показаний местной жительницы Е. Барановой:

«…В деревню Пилечки приехали на велосипедах начальник Касплянской районной полиции Сергей С. и следователь полиции Трифонов (повешен).

Приехавши в нашу деревню Пилечки, задержали на улице деревни жену партизана Минченкова Ивана Минченкову Анастасию Михайловну (мою сестру), и тут же Трифонов ударил ее кулаком в спину, отчего она упала… Задержанную Минченкову Анастасию они погнали перед собой в сторону села Каспля… По деревне они гнали Минченкову впереди себя, а когда вывели за деревню, Сергей С. и Трифонов сели на свои велосипеды, на которых они приехали, и погнали бегом мою сестру впереди себя, и все время моя сестра бежала впереди их, покуда не скрылись они за гору… На третий день я услышала, что моя сестра расстреляна…»

Вот что рассказала следователю очевидица тех событий Дарья Матвеевна Тарасенкова, уроженка д. Воробьи Воробьевского сельсовета Касплянского района: «…Он совместно с подчиненными ему полицейскими … в октябре 1942 года выслал все партизанские семьи из Воробьевской волости в немецкий концлагерь в Каменку.

Осенью 1942 года Сергей С. с группой полицейских под видом партизан подо­шли в ночное время к дому, где проживала Тарасенкова Анна Ивановна, и расспросили у нее о полиции. Она, как жена партизана, им охотно все рассказала, и ее за это полицейские Воробьевской волости в деревне Новосельцы расстреляли.

В декабре 1942 года была задержана и расстреляна в деревне Новосельцы Гавриленкова Прасковья Ивановна, которая была в партизанах…

В октябре 1942 г. Воробь­евской волостной полицией убит в деревне Озерище Даниил Илларионович (фамилию прочитать не удалось) за связь с партизанами…»

Таких свидетельств «подвигов» полицая Сергея С. накопилось на несколько увесистых томов. Но «главное» дело его жизни - расстрел более чем 157 человек за Кукиной горой! Трудно сказать, раскаивался он в том, что творил, или, наоборот, гордился пролитой им кровью и, как подобает любому ничтожеству, считал себя сверхчеловеком?

По крайней мере, земляки знали и презирали его как полицая и «обыкновенного касплянского карателя».

Из обвинительного заключения по следственному делу №17 по обвинению Сергея С.

по ст. 58-I «а» УК РСФСР: «…Осенью 1942 года при участии С. в деревне Бакшеево были арестованы и расстреляны в деревне Яшино Федор Сивалов, Андрей Вадекин, Егор Сетькин, Фирс Беляев, Василий Вадекин, Иван Приписнев…

Той же осенью путем провокации, узнав об отношении гр-ки Анны Ивановны Тарасенковой к партизанам, полицейские расстреляли ее…

Зимой 1942 года в селе Каспля, на старом церковище с участием С. были повешены два брата Кутузовы и Григорий Борисенков…

В июне 1942 г. были задержаны бежавшие из лагеря два красноармейца и учитель Грядянской школы по имени Иван Иванович, которые Сергеем С. с двумя немцами в селе Каспля за клубом были расстреляны…»

И такие эпизоды из послужного списка касплянского карателя можно перечислять еще долго.

Но перейдем к массовому убийству людей 1 июля 1942 года. Именно начальник Касплянской полиции Сергей С. составил тот знаменитый предательский список, по которому начальник Смоленской окружной полиции Космович и начальник районной управы Норонский, прибыв в Касплю, произвели аресты 150 советских патриотов.

До этого начальником Касплянской районной полиции Сергеем С. были проделаны титаническая работа по уточнению места жительства указанных в списке людей, подготовка помещения для арестованных и их охрана и, собственно, проведение арестов.

Из материалов уголовного дела:

«…К концу 30 июня 1942 г. Сергеем С. были уточнены адреса всех лиц, намеченных к аресту. Помещение районной больницы было подготовлено для содержания арестованных...

В 3 часа утра начальник полиции весь состав полиции распределил группами, направил их для ареста и лично сам принял участие в аресте коммунистов, проживающих в райцентре с. Каспля… Всего было арестовано 157 человек, в том числе старики, женщины, дети…»

Далее все как обычно. Приезд карательного отряда, к которому услужливые полицаи уже успели вырыть яму за Кукиной горой, конвоирование, расстрел…

Вот как вспоминает об этом свидетельница, не пожелавшая назвать свое имя: «…Там была моя бабушка. Когда их начали строить в колонну, они думали, что погонят на работу в Германию. Да им так и говорили полицаи. Моя мама пыталась передать бабушке обувь, но полицаи не дали это сделать. Мама бежала за колонной, пока полицай из соседней деревни, парень, который за ней ухаживал, не ударил ее прикладом автомата по голове. Она потеряла сознание и пролежала в картофельной ботве, пока колонна не прошла. У дороги было поле с картошкой. Если бы не этот удар, то и ее втолкнули бы в колонну…»

«Касплянская Катюша»

Вот так распорядилась судьба: отец и дочь приняли смерть в один день и час. Председатель колхоза «Каспля» Помазкин Андрей Киреевич, 45 лет от роду, и его дочь, 25-летняя Екатерина Андреевна Помазкина, ставшая той самой «касплянской Катюшей»...

Она не пыталась уехать подальше от вой­ны, спасти свою жизнь. Наоборот, будучи женой красноармейца,

с сыном на руках она по заданию подпольного райкома партии устроилась на работу в немецкую управу, чтобы снабжать «аусвайсами» партизанских связных. Но зоркий глаз фашистского прихвостня Сергея С. высмотрел ее. Катя с отцом шли на казнь в одной колонне. Уже на краю расстрельной ямы Екатерина Помазкина, глядя в дула пулеметов, запела «Катюшу»…

Из показаний свидетельницы А. Д. Супранковой: «…Катю Помазкину я знаю давно. Учились вместе в Касплянской средней школе, по окончании работали в Касплянском райкоме партии… Я часто бывала у них дома…

Георгий Панфилович Волков (секретарь райкома партии) дал мне задание выйти на связь с Катей. А это значит - пойти в Касплю, где разместились немцы и полицейские…

Заложила я в сумку две пары детских рваных сапог, три десятка яиц, несколько кусков сала. На случай, если допрос, то несу сапоги в ремонт, а продукты на обмен… В деревне Алфимово полицейский Григорий Дворовый из д. Жажа меня остановил, посмотрел, что несу, и поверил мне, отпустил…

Катю я нашла во дворе больницы, она разговаривала с какой-то женщиной. Заметив меня, она подошла ко мне, и мы направились в мастерскую, по дороге она передала мне все, что могла знать…

На обратный путь Катя выписала пропуск и сама повела провожать. Дойдя до здания райкома, прямо на дороге мы остановились. И Катя хотела мне что-то сказать, как вдруг загудела машина неподалеку от нас и остановилась, с нее спрыгивали немцы и полицейские. Один из полицаев направился прямо к нам, Катя говорит: «Смотри, это же ваш, заломаевский (д. Заломаи) - Бобылев Федор Лукьянович». Я хотела бежать, но Катя крепко держала меня за руку и крикнула: «Федор, беги скорее в комендатуру, там тебя ждут. Я тебя искала». Он поверил и побежал, а она проводила меня до моста, отдала пропуск часовому и пошла в обратный путь…»

Уже после войны смоленские композитор Б. Носов и поэт А. Куборев написали о ней песню «Смоленская Катюша», которая звучала даже со сцены Кремлевского Дворца съездов. И были в этой песне такие слова:

Сегодня известны имена палачей и героев. Время навсегда сплело их в вечную реальность из добра и зла, белого и черного. Реальность, где «НИЧТО не забыто, и НИКТО не забыт», на какой бы стороне он ни был.

Фото автора.