Фоторепортаж
Видео
1. «Из оружия у нас были только вилы с топорами - и то тупые»
«Мой дедушка - Владимир Васильевич Мартынов - ребенок войны. Он родился в 1937 году в селе Григорово Смоленской области. Когда немцы пришли в его село, ему было всего 4 года, и он еще не совсем понимал, что происходит на самом деле.
Вспоминает об этом так:
«Немцы зашли в деревню очень быстро и практически без сопротивления. Тогда войска еще отступали, и некому было нас защитить. Все мужики ушли, остались бабы да старики.
Из оружия у нас были только вилы с топорами - и то тупые. Всех, кто мог оказать хоть какое-то сопротивление, загнали в одну избу и подожгли. А мы стали ютиться - где могли. Хорошие избы немцы забрали себе. После того как они обосновались, то никого не стреляли и не насиловали, вели себя спокойно. Но офицеры могли начать обыск, чтобы найти того, кто укрывает партизан или имеет при себе то, что им могло не понравиться. Обычные солдаты, наоборот, на ломаном русском спрашивали, как можно дойти к реке, чтобы постирать вещи и где есть родник с водой. Я, совсем еще мальчишка, мог их отвести. Мне не было страшно, я не чувствовал опасности, ведь они вели себя как обычные люди. Иногда они давали что-то из своего «пайка» - кусочек шоколадки или галету с яблочным повидлом. Для сельского ребенка это было, как сейчас черной икры поесть. Поэтому мы, дети, всегда соглашались. Мать была против моих походов «по воду», но отпускала: боялась, что иначе могут наказать.
Помню, что немцы грели еду на странной печке. У нее было три «ноги», и сделана она была из очень прочного металла. Иногда нас просили помочь им ее разжечь…
Так мы жили почти 2 года, пока наши не пришли и не выгнали немцев.
Было ли мне страшно? Сначала нет, я просто не понимал, что происходит, но когда стал старше, то осознал, что случилось на самом деле...
Сейчас мне 86. У меня есть четверо прекрасных детей, внуки и даже правнуки… Я надеюсь, им не суждено пройти то, что прошел когда-то я, будучи еще ребенком».
Я уверен, что мой дедушка осознанно не рассказывает обо всех ужасах той войны. События, которые происходят сейчас, очень сильно трогают его за душу. Как только я приезжаю его навестить (мы живем в Рязани), он всегда говорит мне, что, видимо, люди забыли весь тот ужас и боль, что он несет в своем сердце почти столетие».
Константин Гусев, Рязань.
2. Любимый доктор
«На войне 17-летний брат моей прабабушки нашел свое предназначение - оставлять жизнь тем, кого она должна была покинуть.
Со своей танковой ротой Шурик «объездил» почти всю Центральную Россию. Забирал назад города.
И сильно переживал, что когда нет боя - становится скучно: «Кино не видали уже целый месяц. Правда, каждое воскресенье (swjento - по-польски) бывают танцы, и развлекаешься немного в обществе польских панонек и музыки».
Это из его письма 1944 года. Рота Шурика долго стояла в Польше. Письма ранних лет до родных не доходили. И каждый треугольничек Шурику начинался с вопроса: «Почему не пишешь?» А как написать? И что?
«Сейчас мы в Польше. Был в Ровно. Теперь идем все вперед и вперед. Сколько я исходил и изъездил областей. Раньше и не думал, что такое придется. От Сычевки до Калинина, от Калинина до Демянска и Старой Руссы, оттуда Сибирь - Омск, из Омска - Москва, Тула, Калуга, Киев, Новгород, Волынский, Корец, Ровно и десятки других городов. Вот мой путь, по которому я прошел за эти годы».
Все письма написаны наскоро, но аккуратно. Единственный для меня врачебный почерк, который приятен глазу.
«Милая моя мамочка! Можешь гордиться своим сыном. Он оправдал себя перед Родиной! Трижды Родина обеспечила меня правительственной наградой! Медаль «За отвагу», орден Красной Звезды и орден Отечественной войны II степени - вот все мои награды».
В коротких письмах, наверное, написанных чуть ли не на броне танка, виден характер мальчишки. Ему нравились танки, как хористам нравится орган: «Сейчас я иду в бой вместе с танкистами на самых лучших в мире танках».
Потом родные в газете нашли колонку, где сообщалось, что младший лейтенант медицинской службы Лобков Александр Борисович пожертвовал на нужды армии 2000 рублей. Чтобы быстрее вернуться домой.
«Когда же мы снова попадем в Россию, свою любимую и самую родную Русскую землю? И придется ли ее увидеть вообще? Кто знает. Ну пока и всё. До скорой встречи. Ваш сын Александр».
С Тасей (сестрой) у него секретов не было. Когда был ранен и лечился, написал только ей:
«С Татьяной никаких секретов нет, просто я был немного болен и написал, попросив, чтобы она никому не говорила. Теперь я совершенно здоров, и поэтому уже нечего скрывать».
Ей же писал о том, о чем сердце болело: «Был у меня близкий мне человек, но ее убили в одном из тяжелых боев, и она умерла у меня на руках. Похоронили мы ее в одном польском городишке, на неприветливой и чужой польской земле».
Мама продолжала ему писать до конца: «Дорогой Сашенька! В очень большой тревоге пишу тебе это письмо. Ты понимаешь, конечно, почему. Нас очень радуют успехи фронта, но и очень и очень беспокоит твое молчание, Сашенька! Хоть пару строк, хоть два слова, что ты жив!»
Это письмо вернулось назад.
А в июне 1945 года пришла похоронка. Мать прочитала ее молча, так же молча ушла в свою комнату. За ночь почти полностью поседела.
Шурика застрелили в месте расквартирования в городке Здуньска Воля. Он вышел глянуть, что за крики на улице на польско-немецком. Сослуживец затащил его, раненого, в квартиру обратно. Но врачи не спасли…
Батька (так звали командира роты) отправлял Шурика учиться в институт на врача. Он не поехал: «Не хочется учиться до конца войны. Как-то привык к музыке боя». Жаль, что эта «музыка» - самый трагичный реквием из всех, что когда-либо был сыгран человеком. Эта музыка забрала у матери сына, у России - доктора, а у моей семьи - улыбающегося человека и героя.
Надеюсь, Шурик познакомил свою любимую с мамой, папой и сестрами. Рассказал им, как шумно стреляет танк. И порадовался хорошему кино.
Надеюсь, я съезжу к нему на могилу и непременно скажу: «…А бабушке Тасе тебя так не хватало, любимый доктор!»
Егор Сомов, Смоленск.
3. Спасла, рискуя собой
«Девочки те были еврейками. И могли за это умереть. Мать расстреляли немцы. Но перед этим она успела закрыть собой дочерей. Так они остались живы. Их дальнейшая жизнь сложилась благодаря одной девушке. Спасенные 16-летней Евдокией, они были под ее присмотром до тех самых слов Левитана: «Война окончена! Фашистская Германия полностью разгромлена!»
Молодая, еще только начавшая мечтать и строить планы, Алексеева Евдокия Александровна родилась
14 марта 1925 года. Война началась, когда ей было 16 лет. Всю свою жизнь она провела в Велиже, во время войны копала траншеи и окопы. И держала под своим крылом двух девочек.
В Велиже было создано еврейское гетто, в которое согнали жителей еврейской национальности со всего района. Его узники и обычные жители города уничтожались каждый день. В одну из облав Евдокия Александровна спряталась с детьми в погребе. Обняв девочек, она тихо молилась. Но звук подъемной двери разрушил всю надежду. Молодая девушка посмотрела на палача, думая, что это последний миг их жизни. Но в ту же секунду немец приложил указательный палец к губам и прокричал другим: Nein!* Дверь заперлась, шаги прекратились. Лишь тихий плач можно было услышать из погреба, в котором были спасены три души.
Евдокия Александровна, моя бабушка, получила медаль «Участник войны», вышла замуж, родила дочь и воспитала двух внучек и внука. Она умерла в возрасте 83 лет в мире и в кругу своих родных людей».
Тина Джикия, г. Рудня.
*Нет! - в переводе с немецкого.
4. «Бравый был парень. Герой Советского Союза»
«Я часто помню, как нам в школе задавали сочинения и сообщения, где нужно рассказать о родственнике, который участвовал в Великой Отечественной войне. Помню, как долго пыталась узнать хоть что-то, но никто никогда ничего не рассказывал. Мама и папа просто ничего не знали, бабушки тоже молчали. В начальной школе это вызывало слёзы. Одноклассник рассказывал о прабабушке и прадедушке, героях войны, а я... А я понятия не имею, кто и что. Стыдно.
И ещё долгие годы я понятия не имела, участвовал кто-то в войне или нет. Начинало складываться ощущение, что те ужасы войны прошли мимо моей семьи. Но разве это возможно здесь, на Смоленщине? Всё встало на своим места почему-то именно в 10-м классе. Это был дождливый вечер, как сейчас помню. Я сидела, пила чай перед тем, как пойти спать. Бабушка в это время закончила разговаривать по телефону, села напротив и о чем-то думала. Я ее решила расспросить. И у меня получилось. Хотя, конечно, это были лишь обрывки рассказа - она родилась уже после войны…
«В яркий солнечный день, когда вся семья работала на поле, мой старший брат вернулся в родной дом. Улыбался, характер у него был легкий, смешливый, он легко со всеми ладил. Бравый был парень.
И когда вернулся - тоже был весёлым. Весь в медалях, с гордой осанкой, широкоплечий. Сначала никто и не поверил увиденному… А потом! Как поняли! Бросились обнимать, плакали долго. Со всех сторон облепили, как говорила мне мама, - сказала бабушка и добавила: - Ты, Лида, на него похожа».
Она назвала полное имя своего брата. И в тот же вечер я стала искать всю информацию о нем, какую смогла найти.
Лукьян Евгеньевич Новосельцев - мой двоюродный прадедушка - родился 28 ноября в 1912 году в деревне Вергово Угранского района в крестьянской семье. Чем он занимался до войны, если честно, так узнать и не удалось, но в 1939-м его призвали в Советскую Армию. Он участвовал в освобождении Западной Беларуси и Западной Украины. Едва вернулся домой, и снова пришлось отправиться на войну - грянула Великая Отечественная. Уже в июне он был назначен командиром стрелковой дивизии и участвовал в боях, но был тяжело ранен во время обороны Москвы. Несмотря на это, продолжал рваться на фронт, но смог туда вернуться только в 1943 году после окончания стрелково-пулемётного училища.
Штурмовой батальон под командованием моего прадеда подошел к Берлину 22 апреля 1945 года. Подошел в числе первых. Со всей яростью бойцы очищали каждый квартал от противника. Лукьян Евгеньевич был в эпицентре боевых действий. Уже на следующий день ими была захвачена железнодорожная станция Лансбергер. Бойцы его батальона вспоминали, что их командир всегда был там, где опаснее всего, и поднимал боевой дух решительностью, стойкостью и стремлением к победе. Он умел вдохновлять.
Всего через день после прибытия их батальон прорвал основную линию обороны гитлеровцев и с незначительными потерями продвинулся на 5 км вглубь Берлина. Лукьян Новосельцев был тяжело ранен осколком снаряда, когда враг смог окружить командный пункт батальона. В это время он заменял пулемётчика, который выбыл из строя, и смог отбить несколько атак. Он держался, пока не прибыло подкрепление.
Уже после войны он вернулся домой, где наконец-то увидел родных. Прадедушке было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Вместе с тем он был награждён орденами Александра Невского, Великой Отечественной войны I степени, Красного Знамени и многочисленными медалями.
Позже он женился и переехал во Всходы с супругой, чуть позже родилась дочь Галина. Лукьян Новосельцев работал в райкоме партии, а страшная война осталась позади, находился в запасе в звании майора.
Умер Лукьян 28 ноября 1956 года, похоронен в братском захоронении во Всходах, а память о нём увековечена на Аллее Героев в Смоленске».
Лидия Кравчук,
село Баскаковка Угранского района Смоленской области.
Фото предоставлены читателями "РП"
Читайте нас в Телеграм 
Читайте нас в Дзен 