Фоторепортаж
Видео
С каждым годом ветеранов Великой Отечественной, и даже детей, мужественно переносивших все тяготы и лишения военного времени, становится все меньше и меньше. Любое живое свидетельство о роковых 40-х годах бесценно: оно дает возможность окунуться в атмосферу военного времени, которую сохранила память стариков, чьи детство и молодость пришлись на самый суровый период в истории России. Людмила Васильевна Гаранина (Подлегаева) рассказала нам о разорении Смоленска в первые дни войны и о послевоенной жизни в полуразрушенном городе.
Как Смоленск превратился в руины
Людмила Васильевна встретила войну 5-летним ребенком. Ее семья жила на улице Металлистов. Она сохранилась до сих пор, но, по словам старожилов, в прежние времена вилась по Соборному холму ближе к храму. Ее отец Василий Степанович был инженером. После раздела Польши между СССР и Германией он руководил строительством в Белостоке.
С 23 июня начались методичные налеты и бомбардировки Смоленска. Постепенно немцы, почувствовав полную безнаказанность, настолько расхрабрились, что летали над городом даже днем, обстреливая его из пулеметов.
- Я тогда плохо понимала, что происходит, и во время одного из налетов мирно сидела в брошенном соседском палисаднике, срывая цветы и составляя букет, а братья в панике надрывно кричали мне, чтобы я пряталась. Одну ночь мы спасались от бомбардировок в арке при въезде на Соборный двор. Народу было пруд пруди. Все ниши были забиты перепуганными горожанами. В первые дни войны стали эвакуировать прежде всего детей. Мама прятала братьев. В ее памяти еще были живы события революционных лет, когда родители, разлучаясь с детьми, теряли их навсегда.
Смоленск превратился в руины практически за одну ночь. По городу поползли слухи, что ночью будет налет. Марья Гавриловна, мать Люси, собрала скромные пожитки - маленькой Люсе доверили нести медный чайник - и отправилась за город, чтобы пережидать бомбардировку. На площади Смирнова - столпотворение: толпы беженцев, навьюченных домашним скарбом, солдаты, военные машины... Одна из них остановилась рядом с женщиной, окруженной тремя детьми. Из кабины вышел офицер и предложил вывезти семью в безопасное место, где бомбить не будут и откуда удобно будет периодически наведываться в Смоленск.
Машина остановилась возле лагеря беженцев, который раскинулся на том месте, где сейчас расположен аэропорт «Южный». В те годы поля оберегали от зимних вьюг с помощью специальных деревянных щитов. Они стояли как шалаши. Тысячи смолян нашли себе временный приют в этих импровизированных жилищах. Жгли костры, готовили ужин.
Как только стемнело, начался страшный массированный налет. Немецкие бомбардировщики кружили в ночном небе. Прожектора вылавливали их. Ухали пушки, строчили пулеметы. У Людмилы Васильевны до сих пор стоит перед глазами зарево, которое пылало на месте Смоленска. Город горел как факел, освещая объятый ужасом лагерь беженцев. Многие лишились в ту ночь надежного пристанища: их дома и квартиры поглотило пламя чудовищного пожара.
Бегство на восток
- Наутро мама отправилась в Смоленск, чтобы посмотреть, уцелел ли наш дом, и узнать, не приехал ли папа. Когда она кубарем бежала вниз по Большой Советской, по обе стороны все еще пылали дома. Жар был такой, что спускаться можно было только по середине улицы, иначе огонь грозил опалить волосы и лицо. Как только немцы вступили в Смоленск (они двигались со стороны Рославльского шоссе), появился отец. Мы спешно погрузили в машину все, что оказалось под рукой. Но покинуть Смоленск было не так-то просто. На мосту, по которому переправлялись люди, телеги с ранеными и военная техника, заглох танк. Образовался затор... «Пушку на гусеницах», правда, все-таки удалось сдвинуть с места, и мы добрались до Волчейки, где нас ждал железнодорожный состав. Не успели мы отъехать на несколько километров, как позади нас раздался глухой взрыв. «Мосты взорвали» - послышалось с разных сторон.
Поезд на всех парах летел на восток, но немцы не оставляли его в покое. Раз за разом фашистские самолеты обстреливали железнодорожный состав. Машинисты давали гудки, и люди, не дожидаясь остановки поезда, спрыгивали вниз и прятались где попало. Семья Подлегаевых пережидала воздушную тревогу под колесами поезда - там безопаснее, чем по перелескам и оврагам. Немцы летали низко-низко и словно охотились за безоружными беженцами. Фашисты наверняка уничтожили бы мирный эшелон, если бы во время последнего обстрела в небе не закружили советские истребители.
Подсолнухи на обед и забытые карамельки
Транзитом через Свердловск семья Подлегаевых достигла Кустанайской области. Жили в землянке. Людмиле Васильевне запомнился страшный голод, который терпели вынужденные переселенцы. Охапка подсолнухов, сорванных отцом на поле, как правило, становилась единственным блюдом за весь день.
Затем Подлегаевы переехали в Павлодар. Город - на берегу Иртыша. Весной 1942 года Василий Степанович ловил вместе с сосланными немцами стерлядь, которая в изобилии водилась в реке. К обрусевшим немцам относились без ненависти. Они не превращались в изгоев. С местными жителями, казахами, отношения тоже складывались дружелюбные. Но однажды «аборигены» зарезали нескольких русских. Злость у казахов вызвал обман, на который решились шальные головы: набили чайные коробки сеном и продали их казахам, которые жестоко отплатили обманщикам.
В 1943 году Подлегаевы перебрались в Воронеж. Город встретил новоселов обуглившимися коробками многоэтажек, домашней утварью, разлетевшейся по дворам во время бомбежек и артобстрелов. На глаза тут и там попадались кролики, выскочившие из клеток и расплодившиеся на воле.
В Воронеже маленькая Люся заболела малярией, приступы которой повторялись с завидной регулярностью. Два дня бьет жуткая лихорадка, озноб сменяется жаром, а два дня - отменное самочувствие. Болезнь подкосила девочку в ее день рождения - на Благовещение: едва она снарядилась в школу, как начался приступ.
Когда Люся уже пошла на поправку, отец привез целую наволочку карамелек. Девочка долго рассматривала отцовскую ладонь с конфетами, не в силах понять, что ей предлагают, - настолько отвыкла она от этих простых сладостей.
День Победы застиг Подлегаевых в Воронеже. Семья жила недалеко от вокзала, и, невзирая на мамины запреты, 9-летняя Люся бегала смотреть на солдат, возвращавшихся с фронта.
- Поезда забрасывали полевыми цветами. Букетики просовывали в окна вагонов. Народному ликованию не было предела. Однажды прямо на воронежском перроне сестра встретилась со своим братом.
О нечаянном кладе и немцах со звериными мордами
После войны Подлегаевы вернулись в Смоленск и поселились в двухэтажном домике, расположенном за Историческим музеем. Сюда через весь город сгоняли на работы пленных немцев. Об их приближении местные жители узнавали по стуку по мостовой башмаков на деревянной подошве.
- О немцах я знала только из газет. Там их изображали со звериными мордами, и у меня сложилось карикатурное представление, что все фашисты лишены человеческого облика. На одном из перегонов кто-то закричал:«Смотрите: немцы, пленные немцы!» Я высунулась в окно: людей со звериными головами там не было. Стояла только унылая толпа озябших людей.
Имя одного немца Люся пронесла в памяти через всю жизнь. Карл частенько забегал к Марье Гавриловне и просил дуршлаг. Когда в 1946 году Люся заболела туберкулезом и лежала в изнеможении на полу, пленный повар выкраивал где-то скудный провиант и приносил голодавшей семье маргарин, а специально для Люси - кусочек хлеба, требуя только одного - чтобы ни слова не говорили о его поступке его собратьям.
Однажды, копая яму под котельную, немцы наткнулись на шкатулку с драгоценностями, по-видимому, спрятанную под землей в годы революции. Некоторое время военнопленные меняли золотые монеты и ювелирные украшения на продукты, пока их не выдал прораб. Ларец с драгоценностями чекисты нашли на чердаке над квартирой Подлегаевых...
Как Смоленск превратился в руины
Людмила Васильевна встретила войну 5-летним ребенком. Ее семья жила на улице Металлистов. Она сохранилась до сих пор, но, по словам старожилов, в прежние времена вилась по Соборному холму ближе к храму. Ее отец Василий Степанович был инженером. После раздела Польши между СССР и Германией он руководил строительством в Белостоке.
С 23 июня начались методичные налеты и бомбардировки Смоленска. Постепенно немцы, почувствовав полную безнаказанность, настолько расхрабрились, что летали над городом даже днем, обстреливая его из пулеметов.
- Я тогда плохо понимала, что происходит, и во время одного из налетов мирно сидела в брошенном соседском палисаднике, срывая цветы и составляя букет, а братья в панике надрывно кричали мне, чтобы я пряталась. Одну ночь мы спасались от бомбардировок в арке при въезде на Соборный двор. Народу было пруд пруди. Все ниши были забиты перепуганными горожанами. В первые дни войны стали эвакуировать прежде всего детей. Мама прятала братьев. В ее памяти еще были живы события революционных лет, когда родители, разлучаясь с детьми, теряли их навсегда.
Смоленск превратился в руины практически за одну ночь. По городу поползли слухи, что ночью будет налет. Марья Гавриловна, мать Люси, собрала скромные пожитки - маленькой Люсе доверили нести медный чайник - и отправилась за город, чтобы пережидать бомбардировку. На площади Смирнова - столпотворение: толпы беженцев, навьюченных домашним скарбом, солдаты, военные машины... Одна из них остановилась рядом с женщиной, окруженной тремя детьми. Из кабины вышел офицер и предложил вывезти семью в безопасное место, где бомбить не будут и откуда удобно будет периодически наведываться в Смоленск.
Машина остановилась возле лагеря беженцев, который раскинулся на том месте, где сейчас расположен аэропорт «Южный». В те годы поля оберегали от зимних вьюг с помощью специальных деревянных щитов. Они стояли как шалаши. Тысячи смолян нашли себе временный приют в этих импровизированных жилищах. Жгли костры, готовили ужин.
Как только стемнело, начался страшный массированный налет. Немецкие бомбардировщики кружили в ночном небе. Прожектора вылавливали их. Ухали пушки, строчили пулеметы. У Людмилы Васильевны до сих пор стоит перед глазами зарево, которое пылало на месте Смоленска. Город горел как факел, освещая объятый ужасом лагерь беженцев. Многие лишились в ту ночь надежного пристанища: их дома и квартиры поглотило пламя чудовищного пожара.
Бегство на восток
- Наутро мама отправилась в Смоленск, чтобы посмотреть, уцелел ли наш дом, и узнать, не приехал ли папа. Когда она кубарем бежала вниз по Большой Советской, по обе стороны все еще пылали дома. Жар был такой, что спускаться можно было только по середине улицы, иначе огонь грозил опалить волосы и лицо. Как только немцы вступили в Смоленск (они двигались со стороны Рославльского шоссе), появился отец. Мы спешно погрузили в машину все, что оказалось под рукой. Но покинуть Смоленск было не так-то просто. На мосту, по которому переправлялись люди, телеги с ранеными и военная техника, заглох танк. Образовался затор... «Пушку на гусеницах», правда, все-таки удалось сдвинуть с места, и мы добрались до Волчейки, где нас ждал железнодорожный состав. Не успели мы отъехать на несколько километров, как позади нас раздался глухой взрыв. «Мосты взорвали» - послышалось с разных сторон.
Поезд на всех парах летел на восток, но немцы не оставляли его в покое. Раз за разом фашистские самолеты обстреливали железнодорожный состав. Машинисты давали гудки, и люди, не дожидаясь остановки поезда, спрыгивали вниз и прятались где попало. Семья Подлегаевых пережидала воздушную тревогу под колесами поезда - там безопаснее, чем по перелескам и оврагам. Немцы летали низко-низко и словно охотились за безоружными беженцами. Фашисты наверняка уничтожили бы мирный эшелон, если бы во время последнего обстрела в небе не закружили советские истребители.
Подсолнухи на обед и забытые карамельки
Транзитом через Свердловск семья Подлегаевых достигла Кустанайской области. Жили в землянке. Людмиле Васильевне запомнился страшный голод, который терпели вынужденные переселенцы. Охапка подсолнухов, сорванных отцом на поле, как правило, становилась единственным блюдом за весь день.
Затем Подлегаевы переехали в Павлодар. Город - на берегу Иртыша. Весной 1942 года Василий Степанович ловил вместе с сосланными немцами стерлядь, которая в изобилии водилась в реке. К обрусевшим немцам относились без ненависти. Они не превращались в изгоев. С местными жителями, казахами, отношения тоже складывались дружелюбные. Но однажды «аборигены» зарезали нескольких русских. Злость у казахов вызвал обман, на который решились шальные головы: набили чайные коробки сеном и продали их казахам, которые жестоко отплатили обманщикам.
В 1943 году Подлегаевы перебрались в Воронеж. Город встретил новоселов обуглившимися коробками многоэтажек, домашней утварью, разлетевшейся по дворам во время бомбежек и артобстрелов. На глаза тут и там попадались кролики, выскочившие из клеток и расплодившиеся на воле.
В Воронеже маленькая Люся заболела малярией, приступы которой повторялись с завидной регулярностью. Два дня бьет жуткая лихорадка, озноб сменяется жаром, а два дня - отменное самочувствие. Болезнь подкосила девочку в ее день рождения - на Благовещение: едва она снарядилась в школу, как начался приступ.
Когда Люся уже пошла на поправку, отец привез целую наволочку карамелек. Девочка долго рассматривала отцовскую ладонь с конфетами, не в силах понять, что ей предлагают, - настолько отвыкла она от этих простых сладостей.
День Победы застиг Подлегаевых в Воронеже. Семья жила недалеко от вокзала, и, невзирая на мамины запреты, 9-летняя Люся бегала смотреть на солдат, возвращавшихся с фронта.
- Поезда забрасывали полевыми цветами. Букетики просовывали в окна вагонов. Народному ликованию не было предела. Однажды прямо на воронежском перроне сестра встретилась со своим братом.
О нечаянном кладе и немцах со звериными мордами
После войны Подлегаевы вернулись в Смоленск и поселились в двухэтажном домике, расположенном за Историческим музеем. Сюда через весь город сгоняли на работы пленных немцев. Об их приближении местные жители узнавали по стуку по мостовой башмаков на деревянной подошве.
- О немцах я знала только из газет. Там их изображали со звериными мордами, и у меня сложилось карикатурное представление, что все фашисты лишены человеческого облика. На одном из перегонов кто-то закричал:«Смотрите: немцы, пленные немцы!» Я высунулась в окно: людей со звериными головами там не было. Стояла только унылая толпа озябших людей.
Имя одного немца Люся пронесла в памяти через всю жизнь. Карл частенько забегал к Марье Гавриловне и просил дуршлаг. Когда в 1946 году Люся заболела туберкулезом и лежала в изнеможении на полу, пленный повар выкраивал где-то скудный провиант и приносил голодавшей семье маргарин, а специально для Люси - кусочек хлеба, требуя только одного - чтобы ни слова не говорили о его поступке его собратьям.
Однажды, копая яму под котельную, немцы наткнулись на шкатулку с драгоценностями, по-видимому, спрятанную под землей в годы революции. Некоторое время военнопленные меняли золотые монеты и ювелирные украшения на продукты, пока их не выдал прораб. Ларец с драгоценностями чекисты нашли на чердаке над квартирой Подлегаевых...
Читайте нас в Телеграм 
Читайте нас в Дзен 