Новогодняя сказка: встретимся за облаками, когда станем котами

Он питал к ней нежные чувства на протяжении лет десяти, не меньше. Впадал в зимнюю спячку, когда она заболевала гриппом. Тосковал, если свет в ее окне не загорался допоздна. Грустил, если ее телефон отвечал чужим голосом. Наверное, это действительно была любовь – на языке простых смертных. А она … Чертовски умная, стремительная, ветреная и, наверное, по-своему красивая (она над этим вопросом не задумывалась) вдыхала его, как воздух. Испытывала настоящие симптомы удушья, если его не оказывалось рядом в нужную минуту. Но – молчала. Никогда не произносила истрепанное, вытертое до дыр слово «люблю». Тряхнет, бывало, роскошной гривой, улыбнется леонардовской Джокондой – как хочешь, так и понимай. А в глазах – бездна. Он ощущал себя альпинистом, сорвавшимся в пропасть. Только его падение принимало бесконечный, бессмертный, необратимый характер…
Когда они встречались, непременно шел дождь. Или снег. Или снег с дождем.
Ах, да чем они занимались в реальной жизни? Она – Инна,  дизайнер без корней, перебивающаяся случайными заработками  в столице. Иногда ее хвалили и даже щедро вознаграждали за нелегкий труд. Он – Алексей, фотограф. Талантливый. С искрой божией, иногда вспыхивающей в беспристрастном зрачке объектива. Иногда он снимал исподтишка и ее. Но никогда не показывал снимков. Да она и не просила. Зачем? Отражение своего лица она каждый раз видела в зеркале. Образ, запечатленный на бумаге, - один из символов Вечности. Она не верила в Вечность… Жила одним днем, захлебываясь от счастья каждой прожитой минуты.
Однажды чуть раньше справившись с делами, позвонила ему из Москвы. Сказала, что заедет, что голодна.  И что безумно жаждет его увидеть. Новый год все-таки! Стремительная, как ветер. Долетит быстро-быстро! Плохая видимость? Снег с дождем? Что ей гололед, пусть он не боится, с ней ничего плохого не произойдет. И машину не занесет…» Встречай!» – радостно выдохнула в трубку и умчалась навстречу чуду всепоглощающей нежности.
…Он битый час не находил себе места, метался, как в клетке, в своей мастерской, нервно переставляя предметы с места на место. Хотелось чего-то необычного, удивительного. Потом догадался, хлопнул себя по лбу …
Она действительно появилась раньше, чем он ожидал. Позвонила в дверь. С мокрых волос и плаща мистически стекали струйки воды. Ресницы слиплись от талого снега. Он открыл дверь, улыбнулся устало: «Ты извини, но я …». Мир обрушился в ее глазах, распался на мириады пылающих частиц: «У тебя другая …». Он впустил ее. Ничего не понимая, она шла по коридору, неуверенно держась за стену, как сомнамбула. И вдруг онемела. Мастерская была увешана ее снимками – портретами. Был даже один – в полный рост. Вот она выходит из воды, ее удивительное, прозрачное  лицо запрокинуто в небо. Капли на коже огоньками сияют в лучах заходящего солнца… Вот – вонзила зубы в сочную мякоть оранжевого апельсина … Дует на одуванчик, глаза сощурены в узкие черные щелочки…
Снимки, снимки, снимки … И свечи. Десять, двадцать, тридцать свечей. Может быть, целых сто! Она беспомощно рухнула в его протянутые руки: «Ты сумасшедший, я всегда знала это!».
Горячая волна захлестнула обоих, понесла далеко-далеко – в бескрайние просторы молчаливой любви. Пламя свечей плясало на стенах, освещая ее лики. Бесчисленные лики … Черные тени гротескными арабесками зловеще переплетались, дрожали, таяли и снова воссоединялись в тысячелетнем танце страсти … Их тени.
В тот вечер она впервые сказала ему одно-единственное слово, которое он ждал со дня начала веков.
Она разбилась, возвращаясь из очередной командировки в столицу. Снова лил дождь, настоящий ливень. Хотя какой, к черту, ливень в начале января?! Машину выбросило на встречную полосу. Сдавило в гармошку... Скользкий асфальт, практически нулевая видимость.
Алексей монотонно, с тупостью автомата набирал номер клиники, куда отвезли Инну. Равнодушные гудки. "Ждите ответа, ждите ответа..." Наконец ему ответили: "Инна С...ва? Пять часов в реанимации. Скончалась. Но она долго боролась за жизнь..."  
Какое, к черту, Рождество?! Он пытался покончить с собой, его откачали. Врачи хмурились, зашивали раны на руках, переливали чужую кровь,  а ЕЕ отражение в зеркале испарялось, исчезало. Фотографии Инны, много фотографий, где она светлая, задумчивая, плачущая, озорно хохочущая, не верящая в Вечность, уходили в туман той трассы, где букашка - "Шкода" зачем-то проявила несвойственный для автомобиля - малышки опасный норов и сбросила седока. Ночью, в бреду между жизнью и смертью,  Алексей осознал спасительную истину: они обязательно встретятся. Когда-нибудь. Там, за облаками...
"Открой глаза. Открой глаза! Да открой ты глаза, наконец! - его трясла за плечо слегка мутная с праздничного похмелья, но во всем остальном очаровательная медсестричка с ямочками на щеках. - Посмотри, кто до тебя достучался?!"
В стороне, тяжело опираясь на костыли, стояла Она. Инна. Та самая, что пожирает апельсины с кожурой и радуется каждой прожитой секунде!
Глубокие шрамы, царапины на лице, вместо дремучих рыжих волос, которым позавидовал бы и сам Боттичелли, жалкие мальчишеские вихры. Слабая, прозрачная, изломанная, но - она! Не призрак - живая Инна...
"С Рождеством, Алеша. Жаль, что так получилось... Понимаешь, слишком много на свете Инн Савельевых, которые ездят по "Москва-Минке" на "Шкодах". Некоторые из них, бывает, и  вправду разбиваются... Ты не спросил номер авто. Да и не Инна я, милый. По паспорту я - Инесса... Только жаль, не святая. Вот такой у нас с тобой рождественский Сурбаран получился..."   
"Думал, что встретимся на небе... В следующей жизни, когда будем котами... Нет... облака у меня в голове... Или голова моя в облаках..." - думал он, засыпая, но по-прежнему чувствуя ее легкое дыхание.
Не уходи! Иначе я запутаюсь в проводах и трубках, по которым ко мне бежит чья-то чужая жизнь, и никогда больше не найду к тебе дорогу…  

 P.S. Посвящается художникам эпохи Возрождения, Андрею Вознесенскому (и его "Апельсинам"!), Ивану Бунину, Педро Альмодоваро (сама не пойму, зачем он здесь?) и Тому Крузу. И даже... Виктории Токаревой.  Жуткий коктейль, но в жизни еще и не такое случается! Рекомендую размешать, но не взбалтывать.