Фоторепортаж
Видео
Дзержинка, Ленина, Большая Советская…
Улица Зеленый ручей. Облезлые «поезда» «сталинок». Покосившиеся заборы. Лай собак. Частный сектор.
Ноги привычно месят дорожную грязь. Глаза «автоматом» скользят по номерам на дверях подъездов. Сначала вверх, потом вниз…
Сумка слегка тянет плечо. Ничего, сейчас она станет легче. Рысью несешься от одного дома к другому. Машинально читаешь объявления на столбах. Объявления намеренно лепят на уровне глаз.
Я – почтальон.
Несколько месяцев назад меня вышвырнули с работы. Был инженером. Стал письмоносцем. Житейская философия 90-х. Был кем-то – стал никем.
Глаза проглатывают текст объявлений. Я не отчаялся. Продолжаю искать достойную (в смысле, хорошо оплачиваемую) работу. Не нахожу. Друг «помог». Сказал, что знает, «где много пустых бутылок». Спасибо, друг! Это не благодарность. Это сарказм. Но и в сарказме есть рациональное зерно. Зарплата почтальона до смешного мала, а цены прут вверх, как в «Черном обелиске» Ремарка. Вот и приходиться опускаться до сдачи тары в пункты приема. Все ж копейка к рублю, который обесценивается с каждой секундой.
Это - наше время. Смутное.
На бегу слышу обрывки разговоров. Все разговоры лишь о том, как выжить, что сожрать, и где срубить «бабла». Желательно не пыльно.
Я – почтальон. Мое дело маленькое - письма, газеты. Хотя не такое оно уж и маленькое. Я приношу в дом радость. Стариковские пенсии.
А нынче их задерживают…
Святые, ельцинские 90-е.
Слезы радости
«Сыночек, дорогой ты мой…»
По морщинистому личику сбегают ручейки слез. Личико словно печеная картошка. Глаза – выцветшие васильки. Платочек, такой же старенький, как и его хозяйка, по-крестьянски завязан крупным узлом под подбородком.
Я принес бабушке пенсию. Ей лет под сто, не меньше.
«Я милый, забыла уже, какие конфеточки на вкус… Кефира выпью, размочу сухарик, вот и вся моя еда. Ничего, выдюжим! В войну из лебеды пустые щи варили!»
Машет сухенькой, пергаментной лапкой: «Эээх!»
И вдруг происходит нечто ужасное. Невероятное. Старушка падает на колени, тянется к моей руке – хочет поцеловать в знак благодарности!
Отшатываюсь, поднимаю престарелую женщину с колен: «Что вы! Это ж работа моя…»
Бабушка не унимается. Сгребает со стола горсть мелочи, сует мне в карман.
Понял: не возьму - обижу.
Вышел за дверь, прислонился к стене...
Рыдал.
Что ж вы, нелюди, со старичьем сделали?!
До сих пор вспоминаю – до слез…
Стул под дверью
С тех пор от подношений (считай, чаевых!) не отказывался. Да их особо и не было. Помню, однажды домашнего пивка налили. Думал, квас. Хлебнул из кружки, аж все перед глазами поплыло! Крепость у домашнего пива неимоверная! А я голодный, с утра макового зернышка во рту не держал. И мне еще несколько километров «на кулак» намотать нужно...
Такие дела.
Я не зря про историю с бабушкиной пенсией вспомнил. В 90-е не стариков не только государство с прибором положило, но и собственные дети и внуки.
Никогда не забуду стул под дверью в подъезде «сталинки» на ул. Дзержинского, что рядом с поликлиникой №5. Носить почту (да и пенсию) на третий высоченный этаж приходилось регулярно, вот и приметил я эту неприметную бабульку. Сидит на стуле в подъезде, не шелохнется. Словно предмет мебели какой! Глаза неподвижно уставлены в одну точку…
Оказалось, сынуля (или внук, не помню уже) каждое утро выносит за порог трухлявую довоенную рогозу, сажает на нее бабку, и та торчит за порогом весь день! Вполне возможно, что и… кушать не просит.
Не нашлось бабушке места в просторной сталинской квартире.
Сиди в подъезде и не мозоль глаза. А лучше быстрей приберись, освободи жилплощадь!
Аналогичную иллюстрацию трогательной сыновней любви наблюдал в ментовском сериале «Улицы разбитых фонарей». Там тоже с маманей не церемонились, выставляли за ненадобностью в захламленный коридор питерской коммуналки. Будто не человек это уже, а прах невостребованный.
Российский социальный дарвинизм.
А та собака нам …опу разодрала!
Штаны у меня на тот момент были одни. Зато какие! Настоящая Америка, «Левайс». Очень я за них переживал, вот и допереживался на свою голову. Носить почту приходилось не только по заасфальтированному центру Смоленска, но и по его вздыбленным холмами окраинам. А там частный сектор да собаки за заборами. И… не только.
Далеко не всех псов держали на цепях за валким штакетником, шавок и настоящих волкодавов на извилистых тропах улицы Зеленый ручей пруд пруди! И каждая свою придомовую территорию защищает. А газету или, чем черт не шутит, письмо нужно непременно в почтовый ящик закинуть, иначе неприятностей на работе не избежать. И так каждый день звонят начальству, жалуются. Только разве почтальон виноват, что корреспонденцию из почтовых ящиков воруют?..
К ящику еще подобраться нужно, а как это сделать, когда рядом приплясывает ну очень злая собака? Хорошо, если ящик без крышки. Сворачиваешь газету в трубку, внутрь кладешь камешек и кидаешь в цель, как гранату. А если нет, пиши пропало.
Пропали «Левайсы».
Самая опасная та собака, которая не лает и кусает без предупреждения.
Я и не заметил, как ко мне сзади подобралась кусачая тварь. И не трусливая шавка вовсе, а лохматый кавказец. Злющий, словно палтус на нересте! Цоп за зад, только треск раздался.
Не разбирая дороги, я несся «вдоль по Питерской». Только пятки сверкали! Кавказец преследовать не стал, удовлетворился добытым в бою трофеем.
Так что работа почтальона в 90-е была и опасна, и трудна!
Почтальон всегда звонит дважды
…и довольно приятна. Удивительно, но в те годы люди еще не успели вывалиться из младенческой советской люльки. Нередко звонишь в дверь, а какая-нибудь дамочка из недр жилища кричит: «Входите, открыто!»
Вхожу и сразу все понимаю: дамочка принимает душ.
Оставляю все, что принес, на столе и терпеливо жду. Нужно заполучить автограф. Дожидаюсь автографа, поворачиваюсь и ухожу.
Однажды судьба меня отблагодарила весьма пикантным манером. Стою, звоню в дверь. Раз, другой. Проходит пять минут, десять.
Наконец дверь одной из квартир пятиэтажки на ул. Октябрьской революции открывается, на пороге возникает... заспанная полуобнаженная нимфа. Из одежды на прелестнице трусики мини-бикини. И – все!
Думаете, девица смутилась? Нисколечки! Совершенно спокойно расписалась в ведомости за доставленное заказное письмо. Пока нимфа ставила росчерк, заглянул за девичье плечо. Никакая она не «стерлядь». Просто самая обычная челночница. Вся прихожая заставлена характерными матерчатыми сумками. Видимо, приехала из Польши, даже распаковать не успела и рухнула без задних ног в кровать.
А я ее разбудил!
Командир дивизии тяжелых пулеметов
На моем довольно долгом почтальонском пути (полгода почту носил) встречались не только безбашенные челночницы, но и психически нездоровые люди.
Помню одну такую. Приторно, липко приветлива, постоянно хихикает. Разве что слюнку не пускает. Как завидит меня в окно, сразу в подъезд выскакивает. «Принес письмо? Это вопрос жизни и смерти!»
А письмо – заказное.
Как известно, на конверте две графы – «кому», и «откуда».
Тихая сумасшедшая в графе «кому» неизменно помечала: «Америка, город Смоленск». Сама себе писала письма. Получала под роспись, снова писала и отправляла…
Запомнился еще один колоритный кадр. Сам себе присвоил звание «командира дивизии тяжелых пулеметов», удостоверение соответствующее смастерил, и даже печать чернилами нарисовал.
Улица Металлистов, или Бог в помощь!
Как думаете, кто должен на улице Металлистов жить? Понятное дело, те, кто добывает руду или варит сталь.
Не угадали.
На улице Металлистов в 90-е, как грибы, начали расти особняки священнослужителей. Как положено, за высоким забором и под брехливой охраной косматых вольерных собак. Приходилось бывать и за такими вот одухотворенными заборами, что упираются прямиком в небеса.
Ничего интересного там не заметил. Разве что ощутил явный достаток, диссонирующий с повсеместной нищетой и разрухой. Да еще бросилась в глаза куча служек на подхвате – роились на подворье, как муравьи. А то! За таким доминой особый уход нужен.
Бог в помощь!
Читайте нас в Телеграм
Читайте нас в Дзен
