«Враг цеплялся за каждую высоту и отдельный дом, уничтожая на своем пути все живое…»

Сегодня мы публикуем отрывки из книги ветерана войны Петра Семенищева «Надо прожить так…», которую он посвятил своим детям и внукам в далеком 1987-м. Через год Петра Александровича не стало…

Про командира

«В марте 1943 года штаб дивизии остановился в деревне Монастырек Сафоновского района. Командир дивизии Андрей Филимонович Куприянов находился в доме, который стоял отдельно на восточной стороне небольшого склона. Во дворе стояли его сани, в которых спал его ездовой по фамилии Голиков. Невысокая лестница вела в сени дома. Я зашел к командиру дивизии, доложил как положено и вручил донесение. Чем ближе мы подходили к его родине, Смоленску, тем больше он вспоминал и рассказывал о нем. В этот раз, оглядев меня с ног до головы, он сказал слова, которые я до сих пор хорошо помню: «Ну, что же ты, сынок! Я тебя рощу, рощу, а ты ко мне пришел в таком виде: у тебя ремень на ремне, лямка на лямке». Говоря это, он крутил меня, одновременно поправляя снаряжение. На мне тогда были ремень с двумя портупеями, полевая сумка, планшетка с картой, противогаз.

Он заправил меня, отошел в сторону, посмотрел и сказал: «Вот так ты должен был прийти к командиру дивизии!» Распрощавшись с ним, я пошел к себе в полк. Я подходил к калитке, как сильный взрыв в крышу тяжелого артиллерийского снаряда потряс весь дом. Я почувствовал полный рот крови, сплюнул, увидев половину коренного зуба... Бросился в дом командира дивизии. Генерал опустил голову на стол у телефонного аппарата.

У него была сильно разбита голова. Позже я узнал, что этим снарядом был ранен его адъютант и убит в санях ездовой Голиков. А мне осколок попал в левую щеку и срезал зуб…

Вот так оборвалась жизнь славного патриота нашей Родины, любимого командира всего личного состава дивизии, генерал-майора Андрея Филимоновича Куприянова. Его похоронили в центре Ржева - города, который он сам освободил от фашистских захватчиков…

Я поклялся перед прахом своего любимого генерала мстить фашистской нечисти за его пролитую кровь, за его оборванную жизнь, пока бьется мое сердце.

Про горящий Смоленск

В сентябре 1943 года кольцо пожаров охватило Смоленск. Я не имел представления об этом городе, но знал, что это родина Андрея Филимоновича Куприянова. Мне хотелось как можно скорее освободить его родной край.

Перегруппировав свои силы и средства, подтянув тылы и артиллерию, войска корпуса перешли в решительное наступление 22 сентября 1943 года в 18 часов 20 минут. Противник оказывал упорное сопротивление, нес большие потери и под прикрытием темноты отходил на заранее подготовленный новый оборонительный рубеж по реке Колодня. Этот последний оборонительный рубеж перед Смоленском был оборудован системой траншей, ходов сообщений, проволочным заграждением и минными полями.

За сутки боя наша 215-я дивизия продвинулась на юг на 16-18 км и к 18.00 23 сентября вышла на восточный берег реки Колодня, в районе деревни Бухово, но была остановлена организованным огнём из всех видов орудий. Только одному отряду из 359-й стрелковой дивизии удалось с ходу форсировать реку Колодня.

24 сентября в час ночи готовились перейти в наступление, но противник разгадал наши замыслы или был информирован кем-то. За несколько минут до нашего наступления открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Наши атаки захлебнулись, неся тоже значительные потери.

Форсировав реку Колодня, преодолевая огневое сопротивление и минные заграждения, мы заняли две траншеи противника и завязали бой за западную окраину деревни Бубново, затем успешно начали продвигаться вперед. 24 сентября в 23.00 я получил команду перейти под командование командира 8-й стрелковой роты третьего стрелкового батальона старшего лейтенанта Андреева.

Темнота ночи, дождь, только видно вдали горящий Смоленск. Я оторвался от второй стрелковой роты и не присоединился к третьему батальону. Мы со взводом управления - тремя связистами и двумя разведчиками в два часа ночи подошли к заводской трубе, догоняя перебегающие фигурки людей на фоне отдельных горящих зданий.

Я крикнул, но в ответ сначала прозвучал выстрел из ракетницы, которая с визгом пролетела над головой и сбила мне пилотку. Затем последовали автоматные очереди. Мы залегли и открыли огонь. В это время слева от нас с криком «Ура!» рвался наш батальон. Найдя своего командира роты, мы начали наступление по городу, а к трем часам ночи вышли на реку Днепр в районе старого моста, где и закрепились. Мост был взорван. Сзади остались догорать частные домики и кое- где стояли разрушенные обгоревшие кирпичные здания.

Связи с батареей не было, да и она была на марше, двигаясь в освобождённую северную часть города. 25 сентября к четырём часам утра подошли главные части 711 и 618, 781-го стрелковых полков. С боями они заняли железнодорожный вокзал. С пяти до семи утра части дивизии форсировали реку Днепр и начали продвигаться к центру города. Не отставали и наши левые соседи 113, 331 и 312-я стрелковые дивизии 5-й армии, наступавшие с юго-востока. Был тяжелый бой. Враг цеплялся за каждую высоту, отдельный дом, но под натиском наших войск вынужден был отходить, уничтожая на своём пути буквально всё живое. Мне, непосредственному участнику освобождения Смоленска, своими глазами пришлось увидеть, что сделали фашисты с жителями, их городами, селами и памятниками культуры. Они превратили город в груду развалин, сожгли, физически уничтожили 350 тысяч человек. Только в одном Смоленске было уничтожено 135 тысяч жителей и военнопленных. 81 тысяча человек, в основном молодёжь, были угнаны в немецкое рабство.

В 8 часов утра вышли в центр города и там соединились с дивизиями из 5-й армии, а к 10 часам утра весь город был полностью освобожден от фашистов. Прекратилась стрельба, но отдельные дома продолжали взлетать в воздух. Когда мы наступали, то видели только сгоревшие и обрушенные здания. Казалось, в этих развалинах было уничтожено все живое, но как только перестали свистеть пули и снаряды, как из этих развалин стали появляться старики и старушки, женщины и дети, оборванные, измученные, голодные. Они бежали навстречу своим освободителям все в слезах. Происходила драматическая встреча. Жители плакали, кричали, посылали проклятия фашистам. Они так горячо обнимали солдат и офицеров, что из тех объятий невозможно было вырваться.

На гостинице «Смоленск» реяло красное знамя нашей Родины. Это была великая победа, чувство гордости, что я зашел в город, на родину своего комдива Куприянова и отомстил фашистам за его смерть. Но мстить мне ещё предстояло долго…

Лирическое отступление

В том году распутица была невиданная, такой не могли припомнить старожилы. Неделями на Смоленщине моросил дождь, мутная вода заливала все низины, лужами стояла среди полей. Вместо дорог - реки грязи. От машин не было никакой пользы: застревали полуторки, пикапы, «газики», вездеходы и грузовики. Застревали даже мощные артиллерийские тягачи. Прекратился всякий подвоз. Ни махорка, ни снаряды, ни письма не доходили до передовой. Только приказы, которые поднимали пехоту на очередной штурм…

По дорогам, по обочинам, по полям шли и шли люди в серых шинелях, едва передвигая ноги с пудовыми подушками грязи, промокшие до нитки, усталые до изнеможения. На сгорбленных спинах своих тащили они пулеметы, противотанковые ружья и миномётные трубы.

Вместе с бойцами шли и мирные жители. Старики на палках несли тяжелые ящики, бабы, подоткнув поневы, тащили за спинами мешки, из которых торчали головки снарядов. Подростки гнулись под тяжестью цинкованных коробок с патронами. Совсем еще молодые ребята несли корзинки и грибные лукошки, накрытые сверху тряпицами, под которыми желтела медная россыпь автоматных патронов. Добирались они до соседней деревни, там передавали свой груз другим бабам, старикам и ребятишкам. От них принимали раненых бойцов и назад возвращались медленно, облепив, как муравьи, самодельные носилки со стонущими ранеными.
Это был настоящий подвиг народа, о котором в литературе либо не говорят вообще, либо говорят с недомолвками и в общих словах.

Про любовь

Однажды я должен был докладывать начальнику артиллерии майору Михаилу Бочарову. Штаб артиллерии располагался в больших немецких землянках. Когда я зашел в землянку, то увидел девушку, сидевшую у железной бочки, которая служила печкой. Девушка была очень красивой. Меня охватило какое-то непонятное чувство, которое я даже сам сейчас описать не могу. Сидела она в телогрейке, ватных брюках и в больших солдатских валенках. Волосы были красиво уложены на правую сторону.

Я доложил начальнику, что батарею принял, и ушел на командный пункт батальона. Проходя мимо той девушки, я украдкой оглядел ее с ног до головы. Я не знал, как ее зовут, только позже узнал, что это была Валя Петрова.

Позже я узнал, что она родилась в 1924 году в деревне Боровики Смоленского района в большой крестьянской семье. Свою мать почти не помнит, она рано ушла из жизни. Отец, Дмитрий Петрович, дожил до 74 лет. У него было шесть сыновей и две дочери. Валя была самой младшей в семье. Все ее братья - Иван, Василий, Алексей, Григорий, Федор, Михаил - участвовали в Великой Отечественной войне. Наверное, это одна из очень немногих семей, которой не пришлось испытать горе потерь: все вернулись живыми и здоровыми, кроме Василия, который потерял ногу.

Мне суждено было увидеть Валю еще не раз…

После ранения и нахождения на лечении в Смоленске свой полк я догнал в конце августа. Когда я прибыл в батарею, я ее не узнал: лошадей не хватало, солдаты обносились, завшивели, потому что давно не мылись, питание было скудное. Я отсутствовал каких то полтора месяца. Мне пришлось срочно принимать меры. Я отправил солдат на поиски лошадей, а сам поехал на поиски продуктов. Мне удалось достать немецкую крытую санитарную повозку с печкой на рессорах. В ней организовал баню. В хозяйство стали поступать лошади, даже привели корову.

После боя под Шауляем нас отвели на отдых под хутор Гришка-Буты, где судьба снова свела меня с Валей Петровой. Был смотр дивизии, и она, видимо, приглянулась командиру корпуса генерал-майору Казанцеву. В полк поступил приказ откомандировать ее в штаб корпуса. Я встретил ее на дороге всю в слезах и спросил, что случилось. Она рассказала. Тут я не растерялся и предложил ей стать моей женой. Мы пошли к командиру полка, рассказали ему обо всем и стали просить его содействия в нашем намерении пожениться. Он ответил, что не возражает, но отменить приказ не имеет права. Тогда я заверил его, что всю ответственность возьму на себя. Все многочисленные попытки ее забрать не увенчались у начальства успехом. Я прятал ее, где только мог: в медсанбате, на переднем крае, то есть на наблюдательном пункте, и вот сохранил ее до сегодняшнего дня…

В 1946 году мы вступили с Валей в законный брак в поселке Краскино Приморского края. У нас родилось двое детей: дочь Римма и сын Владимир. А теперь у нас уже есть три внука».

СПРАВКА «РП»

Петр Александрович Семенищев родился 15 октября 1922 года в деревне Кочебахтино (ныне - Кунгурский район Пермского края) в крестьянской семье.

23 июля 1941 года Семенищев был призван на службу в Красную Армию. В ноябре того же года окончил Черкасское пехотное училище и был направлен на фронт. Воевал на Западном и 3-м Прибалтийском фронтах. В боях четыре раза был ранен. Сначала воевал в составе стрелковых частей, затем в артиллерии. Был командиром артиллерийского взвода, командиром батареи 215-й стрелковой дивизии. Конец войны Семенищев встретил на Земландском полуострове.

Был награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Отечественной войны 2-й степени, тремя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Москвы» и рядом других медалей.

Всю жизнь посвятил военному делу. В 1961-м в звании майора был уволен в запас. Проживал в Смоленске. Умер 9 ноября 1988 года.