«… И Гитлеру этому - капут». Как выживали смоляне на оккупированной территории

Не покидая родного дома, они вдруг оказались за границей. В их новом мире были другой язык и жестокие законы. Когда началась война, Жене Соловьевой из деревни Юрково Вяземского района было 14 лет. Специально для читателей «Рабочего пути» Евгения Семеновна рассказывает, какой была жизнь в оккупации…

«Ну какая война? Не выдумывай!»

- 22 июня 1941 года меня разбудила мама: «Вставай! Вставай! Война началась!» А мне так спать хотелось - лето же на дворе, раннее утро… Поэтому я только пробурчала: «Ну какая война? Не выдумывай!»

Что такое бомбежки, мы узнали почти сразу же. Выбегали из своих домов, смотрели, где летит снаряд, и не знали, что делать и куда бежать. Мужчины ушли на фронт, в Юркове остались только женщины, дети и старики. Это были люди, которые оказались обречены на великие муки…

Когда мимо шли наши военные, мы их спрашивали: «А где фронт? Докуда вы будете отступать? Что будет дальше?» Они отмахивались: «Молчите, мы сами не знаем. Война!» Однажды зенитчики отдали нам мешок манки и мешок муки – им нужно было срочно уезжать, а брать «лишний» груз они не могли… Помню ту радость от крупы - мы же ее до этого не видели!

Спасение в Андрейкове

- 6 октября 1941-го в деревне появились фашисты. Это было стихийное и наглое вторжение: они приехали на шумных мотоциклах, кричали на своем языке, сразу же бросились во дворы хватать кур… А потом начался бой. Мы с соседями бежали в деревню Печенкино, но там попали в самое пекло – земля дрожала, снаряды рвались под ногами… Как только чуть стихло, повернули назад. В родной деревне уже была разруха – многие избы сгорели, а наш дом походил на решето - дыры были такие большие, что голова пролезала. Решили остановиться в Андрейкове – там стоял старый купеческий дом с мезонином. Мы украдкой проползли на второй этаж - он пустовал… До сих пор не понимаю, как нам разрешили там поселиться. Позже на первом этаже стали квартироваться немцы. У них было свое хозяйство. Кашеварил там старый повар. Бывало, я выходила на крыльцо, и он разговаривал со мной, как добрый знакомый. Показывал свои фотокарточки: «Вот моя фрау, вот дочь, вот сын…. Ну ее, эту войну. И Гитлеру этому - капут. Я домой хочу!» Иногда он отдавал нам то, что оставалось со стола. Например, хлеб какого-то странного синеватого цвета. Видимо, он был с добавками - чтобы долго не портился.

«Дедушка» в… 25 лет

- Осенью погнали пленных из печально известного «Вяземского котла». Они шли нескончаемой вереницей - тысячи голодных, истощенных и больных. Мы пробовали бросать им хлеб, но они выбивали его друг у друга из рук, и горбушки падали прямо в грязь… Помню, у одного из солдат спрашивают: «Дедушка, ты откуда? Давай мы сообщим твоим родным… » А он отвечает: «Да какой же я дедушка? Мне только 25 лет исполнилось. Я еще не женат…»

Поначалу фашисты отдавали пленных родным, если те их находили. Я знаю случаи, когда местные женщины обманом спасали совершенно чужих мужчин – говорили конвоирам, что это их мужья…

Странный случай из жизни в оккупации

- Однажды моя младшая сестра Маша заболела. Страшная опухоль покрыла лицо и шею. Когда ее увидели два молодых немецких врача, то сказали, что срочно нужно оперировать. Мама на свой страх и риск дала согласие. После операции немцы каждый день приходили справиться о здоровье малышки, делали ей перевязки. Маша и сейчас жива благодаря тем врачам.

Вспоминает Мария Семеновна Иванова (в девичестве Соловьева):

- Я этот случай не помню. Зато помню другой. У меня разболелись зубы. Боль была адская, правая щека распухла так, что глаз совсем не смотрел! Мама от отчаянья повела меня к немецкому доктору. Врач глянул на меня и в ужасе закачал головой: «Не гуд, не гуд» («нехорошо, нехорошо»). Зубы мне тогда вылечили.

Серебряный портсигар

- Ночью 5 марта 1942 года мы увидели в окне летящий самолет. По звуку поняли, что это наш, советский… Тут же стала доноситься непрерывная стрельба из зениток. Самолет загорелся и превратился в огромный летящий факел. Мы прильнули к окнам: волновались за наших летчиков и ждали, когда из самолета начнут выпадать парашютисты. Но они так и не появились… Раздались сильный грохот и сотрясающий все вокруг взрыв. Обломки самолета продолжали гореть на земле. Раздался злобный лай собак, и мы увидели гитлеровцев, которые бежали к пылающему самолету. Они долго там что-то искали… Когда фашисты ушли, мы с соседями подошли к обломкам самолета и нашли под ними семь обгоревших тел. Тут же и похоронили их. А мама нашла смятый серебряный портсигар с гравировкой «Шаульский Иван». Этот портсигар мы хранили 30 лет, пока не разыскали родных погибшего…

Использованы материалы краеведческого сборника «Вяземская мозаика. Книга 3-я», вышедшего в свет в 2016 году.