Фоторепортаж
Видео
Музыкальная культура Смоленска понесла невосполнимую утрату – вчера, 22 октября, скончался Евгений Дмитриевич Лыткин. За свои 72 года Евгений Дмитриевич прошел нелегкий путь: с самого начала и практически до последних дней он посвятил себя служению оркестру, музыке и культуре Смоленска.
Дирижер, заслуженный работник культуры России, он стоял у самых истоков создания Смоленского русского народного оркестра имени В.П.Дубровского и был его основателем и идейным вдохновителем.
Предлагаем вниманию читателей «РП» фрагменты интервью с Евгением Дмитриевичем. Помянем колосса смоленской культуры!
Наелся горькой жизни сполна
- Наелся горькой жизни сполна. Отец воевал, мать – воевала. Все мои близкие ушли на войну. Были и погибшие в семье. Процесс восстановления страны шел на моих глазах, вынесли его мои родные на своих плечах. Жили в землянках в Рославле, ели хлеб с лебедой – как и вся Россиюшка. У дедушки сгорел дом, вот и выкопали землянку в саду под яблонькой. Безденежье отчаянное! Даже ответственные работники, партийцы ходили с заплатками на штанах. А жизнь менялась на глазах, улучшалась стремительно, не успевали поверить, что такое возможно! Я скептически улыбаюсь, когда сегодня люди жалуются на финансовые проблемы. Посмотрели бы, как жилось смолянам тогда!
В отношениях между людьми произошел надлом. Раньше люди были более открытыми. Друзьями были. Человек человеку брат. А сегодня обособились, замкнулись в себе, в своих проблемах.
Все катаклизмы, которые происходят в обществе, из-за этого и происходят. Гибнет русская культура – вот что страшно…! Все пущено на самотек. Единственное, где я еще могу увидеть истинно русское искусство, так это в районах. За счет самодеятельности наша культура и выживает.
«Не любою громких фраз – музыкант, дирижер…»
- Определил себя, как баянист, играл в оркестре дома культуры профсоюзов под руководством моего первого учителя Владимира Афанасьевича Русакова. Мы горели музыкой, пропагандировали ее, и видели - народу нравится! Когда появился Виктор Павлович Дубровский, мне уже было за сорок. Впрочем, я знал его и раньше – вместе работали, он уже тогда был моим товарищем и учителем. Его появление в Смоленске обусловило мое глубокое проникновение в музыкальную культуру. Он совершил революционный переворот в сознании общественности, поднял оркестр на другой уровень.
В вопросах искусства - бескопромиссный человек! У него было необыкновенное чутье на аранжировку музыкального произведения! До сих пор поражаюсь тому, как он умел это делать! Была у нас пьеса Льва Компанейца - никто ее не играл. А он «конфетку» из нее слепил, совершенно бесовскую вещь! Для концертов брал классические произведения: считал, что только сложные вещи будут звучать еще ярче, еще интереснее именно в народном исполнении. В шутку говаривал крамольные мысли: «Россини написал «Сороку-воровку» для народного оркестра! И действительно, это произведение лучше звучит в исполнении русского народного оркестра, чем симфонического. Точно так же он относился к народным произведениям, к оригинальной, аутентичной народной музыке, смело брал ее в репертуар и создавал жемчужины.
Мы постоянно общались с Дубровским. В последний день жизни Виктора Павловича занимались допоздна, «Ночь в Мадриде» Глинки готовили. Вечером позвонили: «Все. Умер…».
«Вытравить из оркестра бессмертную душу Дубровского нельзя!»
- Дубровский был замкнутым человеком, раскрывался только для близких и тех, кого считал своими товарищами. А какой он великий хохмач был! Анекдоты любил рассказывать, да так, что от смеха скулы сводило. Работу выполнял на высочайшем уровне, и остальных за собой подтягивал. Виктор Павлович разбудил нас, помог душам музыкантов взлететь, согрел сердца творчеством. Да он из любого исполнителя мог вытащить больше, чем в человеке было заложено изначально, разжечь огонек любви к высокому искусству! Заразить озорством творца. И сколько терпения, понимания и доброты уделялось каждому музыканту в процессе «выращивания» его души!
Когда Виктора Павловича не стало, мы продолжили начатый Маэстро творческий процесс, старались держать высокую планку. Поступить иначе музыканты просто не имели морального права: до сих пор помню, КАК громко мы выступили в ноябре 1989 года в Колонном зале Дома Союзов, и Москва потеряла дар речи. Сложнейший репертуар, несоизмеримо высокий уровень исполнительского мастерства. Он не мог сфальшивить… Не умел!
Дубровский сумел добиться главного – сплотить вокруг себя команду единомышленников. Тот дух, та атмосфера, которую он создал, осталась. Она жива! Кто бы ни пытался задушить, вытравить из оркестра бессмертную душу Дубровского – не получается!
И кто бы ни говорил, что мы потускнели, оркестр развалился, это – ложь! Коллектив по-прежнему уникален, и эту данность подтверждают известнейшие российские дирижеры и солисты.
Мы в СССР хоть и пятыми были по счету, да лучшими: Виктор Павлович расширил состав медной и деревянно-духовой группой. Кларнет и тромбон позволили создать своего рода плавный, переходный буфер между народным оркестром и симфоническим. Мы засияли новыми красками! Мне, как музыканту, всегда слышна эта наигранность, надуманность. Вымученность… Зачем превращать искусство в циркачество? А Виктор Павлович как раз и умел делать ИСКУССТВО, его эксперименты не искажали звучания! Наоборот, не смех вызывали, а чувства глубочайшие, что раскрывало, углубляло, совершенствовало звучание. Слезы на глазах стояли, когда мы играли концерт. Потому-то о нас и знают, и приглашают везде.
Я с полной ответственностью заявляю: у нас нет ни одного проходного концерта, который бы мы дали спустя рукава! Каждый концерт – отдача неимоверная, праздник, независимо от того, кто сидит в зале. Мы умеем зажечь любую публику!
Мечтаю еще пожить, достигнуть большего и увидеть, что наше дело – не безнадежное, нужное людям! Что усилиями народников русская музыка поднимется!
Фото: vk.com/smol_filarmoniay
Читайте нас в Телеграм
Читайте нас в Дзен
