"Не жилой, но живой". По следам флешмоба #ЧайникМойДом в Смоленске. Часть 1

«Рабочий путь» начинает серию публикаций о Доме Коммуны по следам нашего флешмоба #ЧайникМойДом, организованного журналистом Ольгой Марголиной и фотографом Никитой Ионовым в рамках проекта «Истории смолян и их домов» креативного пространства «Штаб». Напомним, первому смоленскому «небоскребу» в этом году исполняется 90 лет.

В этом доме невозможно было остаться наедине с самим собой. Есть много версий происхождения его неофициального названия «Чайник», но мне больше всего по душе следующая: башня была похожа на этот кухонный прибор потому, что в ней всегда кипела жизнь... По винтовой лестнице туда-сюда сновали люди: кто-то во двор стирать белье, кто-то в столовую готовить завтрак и кормить ребятню. Именно детские воспоминания тех далеких годов сохранили наши собеседники, жильцы этой легендарной, первой в Смоленске высотки-коммуны.

«Вот он – мой родной «дом со стрелами»
- А вон – мои окна (с фасада третьи сверху с левой стороны), - в честь 90-летия с начала строительства башни мы организовали флешмоб, и Анатолий Яковлевич Белугин согласился на него прийти.
Узнав, что мы ищем жильцов этого легендарного здания, пенсионер сам позвонил нам. Наша первая долгожданная встреча прошла в кафе неподалеку от его нынешнего места жительства – дома с часами. А вторая – здесь, у дорогого сердцу собравшихся тут людей - «Чайника»…
- В башне в 1948 году я появился на свет. Папа – офицер (воевал на Курской Дуге, был тяжело ранен) – получил там две комнатки на пятом этаже. Одна из них у нас считалась кухней, там еще в полу дыра была, доской прикрытая (в годы войны в этом месте прошла летевшая в наш дом бомба, которая, рассказывали, была весом в тонну). Снаряд пробил все семь этажей (в исторических документах здание называется восьмиэтажным, учитывая полуподвал, - прим. автора). Здание тогда восстанавливали пленные немцы-штрафники. Папа говорил мне, что один из них - его знакомый - во время войны сбежал, но, пройдя всю Белоруссию и Польшу, в 100 километрах от дома был пойман и возвращено обратно.
Так вместе с родителями и младшим братом Анатолий Яковлевич прожил до своего 16-летия.
- Конечно, условия были тяжелые. Двуспальная кровать, наши с братом спальные места и радиоприемник… В каждой из комнаток была своя печка. За березовыми дровами, которые мы с отцом заготавливали, приходилось бегать в сарай, за водой – на колонку, белье полоскали прямо на улице и летом, и зимой (да что там говорить, даже туалеты в башне стали работать только ближе к 60-му году). Но, тем не менее, жили мы дружно: в выходные на всех этажах устраивали танцы. Что школьнику-то надо (наш собеседник сначала учился в школе №28, потом перешел в только что построенную 14-ю)?! Компания друзей! С соседскими ребятами мы лазили в ближайший овраг к тогдашней протезной мастерской (она находилась на месте нынешнего наркологического диспансера). Катались там по трамплинам на лыжах. А еще были у нас огромные сани (такие, что лошадь запрягать можно), которые сварил папа одного из ребят. И мы всем двором «летали» на них от пединститута до этой мастерской - вот радости-то было! Вообще у нас много удивительных людей жило: и евреи (две сестры и с ними старушка на шестом этаже), и даже француженка, жена дяди Коли. Он ее с войны привез. По-русски она говорила плохо… Они дочку и сына растили. А как-то вышел у них скандал: выяснилось, что дядя Коля, выпивши, супругу-то поколачивал. Она собралась уехать, только не вышло, потому что детей пришлось бы оставить тут… Так и окончила свои дни в Смоленске… Правда, после нашего с семьей переезда из башни мы с соседями перестали общаться.
В 16 лет Анатолий Яковлевич со всей семьей перебрались в квартиру на улице Николаева. «Я очень не хотел менять дом, - признается наш собеседник, - Невыносимо жалко было уезжать!». Дальше была трехгодичная служба на флоте на Камчатке, взрослая жизнь… Но теплые воспоминания о дровах в сарае, санках и детстве в башне сопровождали его всегда… Сегодня наш собеседник с трепетом относится к любой информации о, как он говорит, «доме со стрелами», все ждет, вдруг кто-нибудь возьмется за его восстановление.
- Особенно печально, читать новости про падения с башни. Да что там! Сам как-то видел, гуляя с собакой, как девочка хотела прыгнуть сверху. Ее тогда сотрудники МЧС спасли. Потому закрывают его от посещения молодежи и правильно!

Квартира №1
«В каждый мой приезд в Смоленск я бываю у родного дома… Знаете, тянет! Пролистываю в памяти детские годы, делаю фотографии и… верю, что когда-нибудь так называемый «Чайник» обретет новую жизнь», - житель Дома Коммуны Михаил Ефимович Гун также с радостью отозвался на нашу просьбу поделиться воспоминаниями из 50-х. Такое письмо он прислал нам из города Советск Калининградской области.
«Это был мой первый дом в Смоленске – рассказывает Михаил Ефимович. – В 1950 году сразу из роддома меня привезли сюда. Адрес помню и сейчас – улица Конёнкова, 9а.
Мы с мамой, папой, бабушкой и дедушкой жили в квартире №1 (на первом этаже налево). Она была однокомнатной, метров 25… Позже на свет появился брат, и нас стало шестеро. Вообще в памяти осталось, что по дому всегда бегало много детей…
Удобств у нас не было никаких - вода в колонке во дворе (из нее не только набирали воду для питья, но и рядом полоскали белье), общественный туалет за домом. Об отоплении не шло и речи… Сами нашли печника, который соорудил нам печку (к слову, это наиболее распространенная версия, почему здание, постоянно дымящееся сверху, было прозвано «чайником»* - прим. автора). Правда, в доме планировался лифт (место под него было заранее спроектировано), но он так и не появился. Сейчас понимаю, как непросто приходилось взрослым, но они всегда старались радовать нас – детей. Мама готовила очень вкусно! Хотя и было особенно не из чего...
Примерно в 1955 году мы переехали из Дома Коммуны в коммунальную квартиру в дом №19 по улице Воробьева. А бабушка и дедушка остались на Коненкова.
В 60-х годах в башню провели воду и канализацию. На каждом этаже было по одному туалету и водопроводный кран. Потом появилось и центральное отопление. Печи в квартирах, соответственно, разобрали. Вдоль фронтальной стены дома (справа и слева от входной двери) были сделаны скамеечки, на которых бабушки обсуждали насущные проблемы и, конечно, были в курсе всей жизни дома. В подвальном помещении расположилась большая механическая мастерская, не имеющая никакого отношения к жителям. Помню, что летом мы (дети) заходили в эти помещения. Рабочие нас угощали газированной водой – там стоял баллон с газом. Газ пропускали через обычную воду из-под крана... Вкуснее ничего не было! У некоторых жителей дома были огороды. Они находились за домом у начала оврага. Был огород и у бабушки. Вид на Заднепровье оттуда был прекрасный... Сейчас там находятся гаражи...
Еще помню, что слева от нашей семиэтажки стоял длинный ряд сараев. За ними (сейчас там студенческое общежитие) росли деревья, кусты.
В 1978 году бабули не стало. А в 80-м жильцов расселили - дом собирались сносить, и мама забрала дедушку к себе…».

*В здании не было центрального отопления, помещения грели дровяными печами. Вытяжные каналы, естественно, выходили на крышу. Вот и дымил, «кипел» дом, как чайник. Еще общественная столовая была на первом этаже. На чердаке, предположительно, сохранился огромный железный бак-ресивер. Он служил для нагрева воды и также мог парить.
Кстати, кроме распространенного названия «Чайник» авторы «Словаря неофициальных топонимов» Смоленска (Бутеев Д.В., Сергеев В.Ю., Сибиченков А.Г.) указывают следующие «прозвища», бытующие или бытовавшие в городе: «Кошкин дом, Каспер-холл, Утюг, Дом Крюгера, Америка (устар.), Вашингтон (устар.), Бастилия (устар.)».

Для всех собравшихся на флешмоб смолян (и не только) кандидат исторических наук, доцент СмолГУ Демьян Валуев рассказал о прошлом дома, начавшего строиться в 1931 году и пережившего войну. Выдержки из его статьи «Смоленский дом-коммуна в истории и городской памяти» и воспоминания архитектора Отто Вутке, который детально описывал социальные функции и особенности планировки этого первого смоленского «небоскреба», где ключевым является понятие «жилая ячейка», мы опубликуем в ближайших номерах «Рабочего пути».

Ольга Градова.
Фото Никиты Ионова.
Продолжение следует…