Жители деревни Смолы Монастырщинского района на самом краешке Смоленской области оказались в самоизоляции еще до той поры, пока это стало необходимостью. Их всего трое.
Тося
Тося говорит: если черную краюху хлеба положить в холодильник, то ее хватит на две недели. После этого она покроется зеленой плесенью.- Як бы привозили чаще - хорошо. А как раз в месяц привозят - плохо. Приходится без хлеба жить, - рассказывает она.
Тосе - а по паспорту Антонине Андреевне Гурьевой - 87 лет. Но она просит называть себя Тосей, чтобы не было путаницы. Через два дома живет Антонина Прокоповна, вот та - Тоня. А она - Тося Гурьева, в девичестве Яскевич.
- Жалею только об одном: что кончила пять классов. У мамки было 11 детей. Кто их будет кормить, если мы будем учиться? Я и жала, и молотила - все делала. Все умею.
У Тоси есть внуки, но они живут далеко и навещают ее редко.
- Был сын Славик, но нема яго уже давно, - грустно говорит Тося, рассматривая узор на ковре. - И второго сына нема…
От этих слов веет ледяным сквозняком. Уже несколько лет, как Тося отгородилась от окружающего мира глухотой. Бывает, даже слуховой аппарат не спасает. Не докричишься до нее.
- Вы смотрите телевизор?
- Смотрю. Сяду на кресло и сижу. Но даже в «наушниках» ничего почти не чую.
- Вы знаете, что в мире происходит?
- Какое мне дело, что в нем происходит? - Тося удивленно вскидывает брови.
- Вы слышали про коронавирус? Кризис?
- Не.
Тосю не надо упрашивать фотографироваться, она почти готова.
- Пожди троху только, шапку надену!
Тося водружает на голову разно-цветную вязаную шапочку и берет в руки дамскую черную сумку.
- Куда вы с такой красивой сумкой ходили?
Тося вдруг смеется:
- Куды б я с ней ходила? Скажешь тоже! Я с сумкой отродясь не ходила! Только с вилами и лопатою! Это мне внучка подарила. Иголки там, нитки. Шить люблю. Раньше рушники делала. А сейчас они никому не нужны. Мне дачники приносят замки в куртки вшивать. Я за это никаких денег не беру, ты не думай. Конфет дадут - тады возьму. Что ты удивляешься? Руки работают, а ноги не ходют. Глаза видят. Читать люблю - детективы там, романы любовные… Если солнце светит - даже очки не надею.
Молодежь
Перед войной в Смолах было 64 дома. В 50-х - 40. Сейчас жилых только два - Тосин и супругов Брусовых на самом краю деревни.Антонина Прокоповна и Владимир Васильевич моложе своей соседки на шесть лет, поэтому называют Тосю старухой.
- А вы, стало быть, молодежь? - спрашиваю я.
- Стало быть, так, - улыбается Антонина Прокоповна.
Мы сидим в их хате. Как почетных гостей, нас усадили на деревянные стулья. Хозяйка - в центре избы, на приступочке возле печки-буржуйки - грубочки. На диване, в чунях, - ее муж. Он немногословен. У Брусовых большое хозяйство - корова, лошадь, куры и две собаки - Букет и Шар. Чтобы успеть всех накормить, хозяйка встает в шесть утра. В отличие от своей соседки, Брусовы хорошо слышат и знают про коронавирус и мировой кризис.
- Ну, мы як садили огород, так и будем садить, - вслух размышляет Антонина Прокоповна. - Больше, чем обычно, не будем - на пять годов огурцов не насодишь. И картошку - под полом я уже вооот такие ростки обламывала (разводит руками, как рыбак, который показывает крупный улов. - Прим. автора). Чего нам бояться ихнего кризиса? Вода, жилье йось? Йось. Проживем. Все свое. А ведь никто не хочет жить в деревне - все прутся в город. Чего, спрашивается? Медом там им намазано! Все поуехали, искали лучшую жизнь. А теперь что будет? Неизвестно.
- Неужели за столько лет вы никуда не хотели переехать? - удивляюсь я.
- Никудыньки!
- На кладбище, если только, - подает голос Васильевич.
- Я в Смоленске только два раза в жизни была. Первый раз еще при Брежневе, в 60-х. Нас, доярок, на рентген возили. А второй раз недавно, пять лет назад, когда в больницу загремела. Мы всегда думали, что дальше будет лучше и лучше. Думаешь, при колхозе нам хорошо жилось? Вот у меня муж семь километров в Любавичи на работу ходил. Напрямки. Тады леса не было. А сейчас… 20 шагов от дома - и все, грибы растут. Маринуем, жарим, сушим. Все грибы на свете есть - боровики, подберезовики, подосиновики, волнушки. А глубже в лес - опята.
Из окна Брусовых видна извилистая речка Вихра. Там, на том берегу, заканчивается Россия - где-то недалеко лежит государственная граница. Бывают времена - реку можно перейти вброд. В войну зимы снежные выдались, весной Вихра из берегов выходила. В ней даже конь утонул. Через некоторое время он всплыл. Местные жители разделили его труп поровну и съели - голод оказался сильнее отвращения.
В Смолах есть аккуратные, пахнущие свежей краской домики дачников, но есть и другие - с потемневшими порогами, скрипучими ставнями и деревянными заборами, лежащими на боку, будто кто-то огромный, проходя мимо, намеренно облокачивался на них и поломал… Когда-то здесь жила колхозная активистка Марфа Гурьева, которую смоленское начальство премировало ботинками большого размера с высокими голенищами. Может, помнят эти стены хуторянина Михаила Соколова по кличке Милый, в честь которого назван брод на реке - Милов водопой? Или Михаила Филиппова, который лучше всех валял валенки? Или Ивана Контанистова, который с ходу мог подобрать на баяне любую музыку?
Букет с Шаром еще долго бегут за нашей машиной и заливаются лаем. И звенит в ушах смех Тоси, и стоит в глазах Васильич, показывающий, как он топором рубит буханку черствого хлеба, и слышится голос Прокоповны: «Жилье йось? Йось. Проживем…»
СПРАВКА «РП»
Откуда деревня Смолы получила свое название?
Леса здесь были смешанными: сосны, ели, дубы, березы, осины. Жители рубили деревья, а корни корчевали. Из корней сосен гнали смолу. Это был очень сложный и трудоемкий процесс. Он требовал необыкновенной силы и терпения. Делалось это так: на краю деревни рыли яму, над ямой ставили большой чан. Его заполняли корнями сосен, закрывали сверху деревянной крышкой и замазывали глиной. Внизу разводили огонь. В днище чана была дыра, от нее шел желобок, который вел к корыту. Смола из чана текла в корытцe, затем стекала в бочку. Так получали деготь для смазки телег.
«Рабочий путь» благодарит за помощь в подготовке материала Галину Филиппову.