Как мы выжили, знают только живые…

Общество

История украденного детства юного партизана.

Перед войной наша семья жила в рабочем поселке рядом с селом Хинель Севского района Брянской области, которая тогда входила в состав Орловщины. От этого села и находящийся рядом большой лес получил свое название - Хинельский. Местные старожилы с гордостью говорили, что их петух кукарекает сразу на три губернии - Курскую, Сумскую и Орловскую. На востоке, в 30 км от этих мест, расположился старинный русский город Севск, через который проходит шлях из Москвы на Киев. На западе, примерно на таком же расстоянии, на стратегически важной железнодорожной магистрали Москва - Киев находится узловая станция - Хутор Михайловский.

Рядом с живописным сосновым бором, на берегу пруда работали винокуренный и пенькотрепальный заводы, а непосредственно в лесу выпускал свою продукцию лесокомбинат. Родители работали на местной ферме, много сил забирало и собственное подворье, без которого тогда было не выжить, особенно такой семье, как наша, в которой было шестеро детей.

Так получилось, что мы, дети войны, начали познавать окружающий мир с грохота орудий, бомбежек, убитых и раненых солдат, умиравших на наших глазах… Фашисты озверело рвались к Москве, и наша семья очень скоро оказалась в оккупации, которая продлилась для нас два года и два месяца. Отец по возрасту не подлежал призыву, да и стремительное наступление врага не позволило в нашей местности провести мобилизацию в армию.

Чтобы не оказаться пособником оккупантов и не быть угнанным в Германию, отец с двумя моими несовершеннолетними братьями ушел в партизаны. Одна из сестер, Мария, уже окончила техникум и по распределению уехала на Урал, а вторая, Татьяна, комсомолка, активистка, накануне войны, получив аттестат, почти сразу после выпускного вечера вместе со своей подругой тоже оказалась в партизанском отряде им. Ворошилова, где и погибла в бою с врагом. Мне точно известно, что в самые первые военные дни местные власти получили совместную директиву СНК (Совет Народных Комиссаров) и ЦК ВКП(б) с требованием от партийных и советских органов прифронтовых областей принять срочные меры по созданию подпольных организаций и партизанских отрядов для борьбы в тылу врага. Именно поэтому Хинельский лес, возле которого мы жили, стал центром партизанского сопротивления. Помню, как в нашем доме проживали несколько партизан. Это были крепкие мужчины, в военной форме, хорошо вооруженные. Видимо, кадровые военные, попавшие в окружение, но не сложившие оружие. Имена двоих, с которыми я подружился, помню до сих пор. Одного звали Виктором, его товарища - Петром. Однажды, вернувшись с операции, они позвали меня к входной двери, сказали, чтобы я поднял руку и сделали отметку на косяке там, докуда дотянулся. Вбили в притолоку гвоздь, повесили на него сумку от противогаза на уровне отметки от руки и попросили меня проверить, что в ней. А там… была сказка! Настоящее конопляное семя, которым я долго лакомился! Это был трофей, добытый ими при уничтожении немецкого склада на железнодорожной станции. Семена готовились для отправки в Германию.

Партизанским движением в Хинельском лесу руководили Михаил Иванович Наумов и легендарный Сидор Артемьевич Ковпак. О том, какой урон «лесные люди» наносили врагу, можно судить по тому, что зимой 1942 года немецкое командование приняло решение об уничтожении этих партизанских соединений. Для осуществления задуманного гитлеровцы сняли с фронта, где им уже приходилось трудно, несколько дивизий с авиацией, артиллерией и легкими танками.
Соотношение сил было не в пользу партизан, которым пришлось с ожесточенными боями прорываться в сторону северных брянских лесов.

Вскоре после этого начались карательные акции, в которых особенно усердствовали мадьяры и бандеровцы (западенцы). Каратели и местные предатели-полицаи в своей жестокости превосходили немцев.

Мать вместе со мной осталась жить в нашем доме. Как семья партизан, мы подлежали расстрелу в первую очередь. Как маме удалось спасти меня, до сих пор не знаю. Мы уже свыклись с мыслью, что придется расстаться с жизнью. Разве я могу забыть сказанные мне матерью слова: «Сыночек, если нас будут стрелять, не бойся, это не страшно. Ты только закрой глазки, ничего не услышишь, и тебе быстро станет хорошо». Только став взрослым, я в полной мере осознал, каково было матери говорить такое своему ребенку.

Деревни во всей округе были сожжены, люди ютились в наскоро выкопанных землянках. От карателей спасались в лесу, но не всегда это удавалось. Так, например, услышав о надвигающейся карательной операции, жители деревни Подывотье ушли прятаться в лес. Но мадьярам (венгерским карателям) их выдал местный предатель. 138 человек, из которых 79 детей, поставили на колени в квадрат и расстреляли из двух пулеметов, а потом забросали гранатами. Теперь на том месте стоит памятник «Скорбящая мать».

Мы с мамой и односельчанами в то время прятались на болоте, в полутора километрах от того урочища. А Подывотье теперь называют второй Хатынью. Такая же судьба постигла жителей сел Хвощевка, Сечка…

А в обыденной жизни мы страдали от постоянной завшивленности, потому что о бане и смене одежды нельзя было даже мечтать, нас преследовало изнуряющее чувство голода. Поэтому можно понять мои эмоции, когда я сегодня вижу непочтительное отношение к хлебу.
И так продолжалось до конца августа 1943-го, до прихода Красной Армии. Отец и старший брат Василий сразу из партизан ушли служить в регулярные части и День Победы встретили в Берлине.

А. Н. Прудников.







Загрузка комментариев...
Читайте также
сегодня, 11:51

В рамках новой стратегии розничного бизнеса ВТБ перезапустит...

7 минут назад
Бойцы получили дроны «Скворец», системы РЭБ, несколько типов...
сегодня, 11:37
Песок с обочин транспортных артерий города вывозят круглосут...
сегодня, 11:17

Уважаемые потребители! В случаях проведения плановых ремонтных...

Новости партнеров