Фоторепортаж
Видео
8 ноября на сайте «Рабочего пути» появилось тревожное известие: «Владимир Молоков пропал в конце октября. Последний раз смолянин выходил на связь в 20-х числах октября. Он проживал в селе Пригорское. Приметы: светлые волосы, рост 176-178 см».
Его искали несколько недель. К поискам внештатного автора «РП» подключились волонтеры поисково-спасательного отряда «Сальвар». К прискорбию, результаты поиска оказались неутешительными: «Найден, погиб. Соболезнования родным и близким», - рассказали в начале ноября представители отряда в соцсетях.
Владимир Молоков ушел из жизни при невыясненных обстоятельствах. Когда это произошло и при каких обстоятельствах, никто не знает. По факту его загадочной и преждевременной смерти ведется расследование…
…В редакцию «Рабочего пути» Володя Молоков стал наведываться лет семнадцать назад. С тех самых пор, когда издание, развернувшись на 180 градусов, окончательно и бесповоротно рассталось с партийным «железобетоном» строк. Именно тогда, в начале «нулевых», на страницах нашей газеты начали появляться задиристые и живые, а не засушенные опасливой редакторской правкой (как бы чего не вышло!) тексты.
Он возникал в редакции словно бы ниоткуда. (Приходил обычно к Эдуарду Кулемину.) Оторвешь взгляд от монитора, а он уже материализовался в офисе, как неловкий диковинный жираф. Осторожно, будто и впрямь боясь оступиться, перемещается меж столов.
Глаза голубые, наивные по-детски, но при этом слегка с наглецой умудренного жизнью человека, шлейф застарелого «фирменного» перегара… Ей богу, какой-то совершенно шукшинский мужик, нон-конформист, затесавшийся в наш приглаженный, рафинированный и все-таки творческий «зоопарк»! И впрямь, как сказал о нем один из его друзей, «редкий, заповедный пушной зверь!..»
Застенчиво бормоча - возможно, заранее извиняясь из вполне объяснимой боязни (а вдруг прогонят? - с внештатниками обычно не церемонятся), - Молоков вынимал из кармана камуфляжа очередной опус и топтался в сторонке. Ждал ответной реакции. Было видно - волнуется.
А реакция, как правило, его ждала адекватная. Что само по себе… удивительно - Володя и его тексты понятия не имели, да и знать не хотели, что такое привычный газетный формат.
Он так и жил - вне форматов и жанровых условностей, изредка кропая свои парадоксальные «синтетические» истории, каким-то совершенно диким, причудливым образом совмещавшие в себе элементы очерка, анекдота, фельетона, памфлета, нуара и философской притчи. Литературный гранж? Бэкграунд? Черт его знает…
Эти восхитительные, забавные, местами чернушные «почеркушки» никак не соотносились с привычной газетной публицистикой (колумнистика как таковая только-только начинала протаптывать себе дорогу в провинциальную журналистику). Уж чересчур они были художественные, эмоционально насыщенные и ироничные. И за этой гротескной до абсурда самоиронией Молокова сквозило глубинное авторское осмысление действительности. А действительность наша никогда не была радужной, и как он вливал свет в черные кляксы своих историй, было известно только ему одному.
И, представьте себе, его «почеркушки» печатали! «Ну, Молоков дает! - так обычно отзывались о текстах Володи редакторы. - Неоднозначно, зато – ярко и самобытно!» Жаль, редко он их приносил - не ставил целью «застолбить» место в газете. Истории писались, когда… случались. Чаще они «выпрыгивали» на его страничке под ником Kokteyl Molokova в социальной сети «Фейсбук». Но и в «ФБ» наблюдения даровитого Молокова за колоритной смоленской натурой тоже почему-то публиковались не так часто, как того хотелось многим.
Нельзя сказать, чтобы я его хорошо знала. А кого вообще можно знать хорошо, если мы и сами себя не знаем?.. Как-то раз он меня удивил. Приперся в редакцию навеселе и робко, стеснительно так угостил мороженым. Я даже опешила: ну кто журналистов «Лакомкой» потчует, а? Согласно сложившимся стереотипам, пишущим людям наливать привыкли…
Иногда он звонил, испрашивая (!) у меня, обозревателя по культуре, разрешения посетить какое-нибудь мероприятие из разряда «сходить в театр». Я как-то не противилась: пускай порезвится, посмотрит свежим, а не замыленным взглядом на ставшие привычными для меня вещи…
Он - резвился. Одна из последних его вещиц была про постановку в Камерном театре - своеобразный отзыв на «Пушкин. Любовь. Чума». Своеобразный. Очень своеобразный. Как и сам Молоков…
«Вова Молоков был остроумный и умный, грустный, запойный, одинокий, красивый, - пишет об ушедшем друге и учителе московский журналист Сергей Синяков. - Мне он напоминал актера Александра Михайлова и синеглазых витязей с картин Константина Васильева. Бестолковый, непутевый, никому не нужный, очень талантливый… Писал, как Бог, и при этом – в пустоту».
А вот и одна из жизненных историй Володи с «Фейсбука», ставшая пророческой. Его ведь нашли в Пригорском как раз в этой квартире, где он обитал…
«Весело, весело встретим Новый год
«Пока Тамара, «генеральный» секретарь газеты «Рабочий путь», пребывала с дочкой, внуками и спонсорами-шведами на Канарах, я жил у нее дома на Раевского и кормил котов. Ну и соответственно боролся с последствиями этого. А в это самое время 3 января в Пригорском в моей коммунальной квартире о трех комнатах случилась беда. Соседка Алла, 42 лет, работала санитаркой в «Красном Кресте», умерла от инсульта. Ее сын Пашка, 18 лет, узнав об этом, взял нож, пошел и зарезал другого парня 17 лет, насмерть. Последний как-то с другими парнями избил Пашку, нанеся ему тем самым смертельную обиду. Пашка мать очень любил, жизни своей без нее не представлял, подумал, а хрен теперь ему терять, ну и щелкнуло у него в мозгу в эту сторону. Нормальный парень, спокойный, единственный, с кем можно было на кухне перекинуться словом, но учился он в спецшколе на Соболева, теперь грозит ему принудительное лечение на хренову тучу лет.
Примечательно, что в комнате, где жил Пашка, больше года назад жил конюх Витя, который на шоссе возле Пригорского бросился под машину. В пригорской больнице как раз дежурила Олеся, которая жила с мужем в двух спаренных комнатухах, где после них жили Алла с мужем. Конюха Витю привезли еще живого, рука и нога в полное мясо, вскоре он умер. Гораздо раньше этих событий у хозяйки этих комнат убили сына в Нагати.
В такой вот веселой квартирке я живу. Нынешние смерть и убийство произошли 3 января, а я приехал в Пригорское 5-го. Вдовец Аллы рассказал о случившемся и свалил из хаты. Я, чтобы успокоиться, хотел было чистить картошку, но моих двух ножей на кухне на месте не оказалось. Ну, думаю, это Пашка схватил мои ножи и совершил ими тяжкое преступление.
Тем временем за окном начинались похороны убиенного пацана, он жил в соседнем доме. Папа у него смоленский композитор, дед – прокурорский работник. Народу собралось штук тридцать тачек и два автобуса плюс куча местных статистов. Толпа тревожно гудела и злобно поглядывала на наши окна.
Я забил в телефон номера скорой и ментовки, приготовил декорированное дерево, на котором висели светильник и носки, подпер великом входную дверь, надел чистое белье и стал рисовать объявление.
Вчера кто-то запулил кусок кирпича в окно кухни, видимо, дружки покойного, но попали в раму. Объявление гласило: «Дебилы! Третье и четвертое окна от угла не при делах!».
Пока все обошлось, штурм не состоялся, ножи попрятал муж Аллы, чтобы Пашка до кучи не зарезал и его. Он за пару недель до этого по пьяни метелил Аллу по лицу наотмашь, и Пашку, который вступался за мать. Обошлось-то обошлось, но теперь я живу в реально проклятой квартире. Что ж, это бодрит».
Читайте нас в Телеграм
Читайте нас в Дзен
