"Зачем таким помогать?" Почему общество порой не хочет замечать проблемы кризисных семей

Корреспондент «Рабочего пути» познакомился с кризисными семьями из Смоленской области, пытаясь понять, почему общество порой не хочет замечать их проблем. А помочь ему в этом вызвались сотрудники фонда «Дети наши».

«Хорошо, что в нашей деревне есть болото»
В пятницу Ульяна пошла на болото и встретила там медведя. Хорошо, что собак с собой взяла – они спугнули косолапого. Ульяна ходит в лес как на работу. Он ее кормит. Лето и осень – самые плодотворные. В июне спеет земляника, потом голубика, черника и малина. Ягодный сезон завершают клюква и брусника. Ульяна уходит в лес на рассвете, а возвращается на закате. Если ей помогает старшая дочка, 13-летняя Нина, вместе они успевают собрать 20 литров. Потом ягоды превращаются в компоты и варенья, начинки для пирогов и… деньги. Самая дорогая – земляника. 900 рублей за литр. «Однако!» - как сказал бы Киса Воробьянинов. Но ягоду Ульяна продает редко. Сначала обеспечивает семью, и если только остаются излишки… С работой в деревне туго, но Ульяне нужно кормить троих детей, поэтому она берется за все. Вообще она хотела быть экономистом. Даже в Смоленске выучилась - в СПЭКе.
- Математика – это мое, - говорит она. – Прихожу в банк кредит брать, сажусь перед операционистом… Пока он на компьютере посчитает, сколько мне платить ежемесячно, я на листочке рассчитаю. Но это я раньше кредит могла взять – на телевизор, мебель… А потом стало туго.
Официально Ульяна работает уборщицей в фапе. А зимой еще и истопником. Получает чуть больше трех тысяч рублей в месяц. На руки - еще меньше: часть денег уходит на алименты.
Четвертого, Мишу, Ульяна родила на половине срока. Она тогда работала в телятнике. Когда перегоняли бычков, один из них дернулся и задел беременную Ульяну. Она упала на холодный бетонный пол… Скорая, которая приехала в деревню на удивление быстро, диагностировала внутреннее кровотечение и госпитализировала девушку в Смоленск. Там, на сроке в 4,5 месяца, на свет появился сын – Миша.
- Я, когда его увидела, – обомлела: он на ладошке помещался, - вспоминает Ульяна, несмотря на меня. Говорит это как будто «внутрь себя». – У него много диагнозов. Он не слышит, не видит, не двигается. Приступы – через день. Там столько болячек – он не домашний ребенок. Я промучилась три года. И отдала. Просто не потянула. Ему нужна особая кровать, подушки, ежеминутный уход, наблюдение врачей… А у нас до больницы – 15 км. Алименты плачу Мише по полной программе – сначала 70%, потом попросила пересчитать, у меня ведь еще трое детей, и стали 50% от зарплаты забирать… Он сначала был в «доме малютки» в Красном бору, а потом мы его потеряли… Поначалу я сильно скучала. А потом привыкла - не вижу, не слышу… Некогда мне об этом думать. То я на болоте, то на родительском собрании, то уроки с детьми делаю, то на заказ из бисера плету…
Машину фонда «Дети наши» Ульяна заприметила в деревне давно. А обратиться решилась только прошлой зимой. Бежала за автомобилем следом – по снегу. Там откликнулись сразу: помогли с дровами и детскими вещами, прислали мастера подлатать печку – она почти развалилась, щели были в толщину с палец.
По нынешним меркам деревня, в которой живет Ульяна – достаточно большая. Кроме фапа в ней есть несколько магазинов, почта и школа. Но дети Ульяны не могут ее посещать из-за конфликта. Какого – многодетная мама не уточняет.
- Он совсем нерешаем? – аккуратно спрашиваю я.
- Совсем, - отвечает Ульяна.
Всех троих детей она возит учиться в райцентр. Своей машины у нее нет, поэтому каждый день школьникам вызывают такси. До города 15 км, путь туда и обратно обходится в 700 рублей. В месяц получается 14 тысяч.
- Школьный автобус нас не может развозить: у него и так три маршрута. Наша деревня не по пути. К нам, на четвертый, водитель просто не сможет успеть физически, - вздыхает Ульяна. – Я пока финансово справляюсь, чтобы детей возить. Хорошо, что в нашей деревне есть болото.
… На обратном пути в Смоленск я погружаюсь в сон. Мне снится клюква. Много клюквы. Она будто бы сы
пется с неба – как клубнички и вишенки в известной рекламе йогурта, которые падают в молочные реки.

«С мужиками я только мучилась»
Высокая женщина с «гулькой» на голове встречает нас в общежитии на окраине Смоленска. Она распахивает перед нами дверь своей комнаты, в которую едва втискивается одна кровать и будто бы извиняясь, говорит:
- Да, крохотная. Зато – своя!
Еще в этих словах улавливается гордость. Ирина почти до 30 лет жила в крохотной деревне Монастырщинского района и собственное жилье в областном центре для нее долгое время было просто несбыточной мечтой.
А ведь еще полтора года назад сыновья Ирины были в детском доме, сама она скиталась по знакомым, была замечена в сомнительных компаниях и в первый раз даже не пустила на порог сотрудников фонда.
- Они хотели прекратить работу со мной. Думали, что бесполезно. А потом я села, все взвесила и решила попробовать жить нормально. Сейчас не хочу об этом вспоминать. У меня же новая, другая жизнь. Да, мучаюсь чувством вины – я тогда забросила детей. Сейчас наверстываю. Но старший сын постоянно говорит мне: «Мама, ты не виновата. Просто так получилось».
История Ирины – с «хэппи эндом». После того как в ее дела вмешался фонд, она за короткий срок нашла работу, жилье, забрала мальчишек из детского дома и… родила третьего ребенка – девочку. Про отца дочери Ирина говорит туманно: мол, опять наступила голыми пятками на остро наточенные грабли.
- С мужиками я только мучилась, - грустно говорит мне женщина. - Один пил и избивал. Второй – тоже… Нет для меня нормальных, нет…
Психолог Ирины, Оксана Петровна, говорит, что у нее еще все впереди, и шанс найти хорошего мужчину необычайно высок, ведь ей всего 37. Но Ирина отмахивается: мол, все, не надо мне принцев, эти сказки не для меня. Теперь буду ждать внуков.
- А что такого? – улыбается Ирина, глядя на мое недоумение. - У меня одноклассница стала бабушкой в 34 года!

Задача со звездочкой
Я очень давно мечтала познакомиться с руководителем регионального подразделения фонда «Дети наши» Анной Казанцевой - с тех пор, как случайно наткнулась в интернете на ее блог. Она рассказывала в нем про потери нерожденных детей и неутешительный диагноз «бесплодие», про больницы, операции, лекарства, бесконечные поездки в столицу к врачам и ожидание чуда. В интернете девушка не называла себя, и кто стоит за страничкой в соцсети я узнала только спустя время. Блог перестал быть анонимным, когда Аня с мужем взяли из детского дома Васю, а еще через два года – Даню. Аня продолжила вести блог и опять подкупала искренностью: рассказывала о своем пути к родительству без прикрас – о страхах перед важным решением, сложностях адаптации, трудностях принятия… А два года назад Аня бросила бизнес и пришла в фонд - помогать тем, у кого вот-вот изымут детей. Пытаться сделать так, чтобы этого не случилось.
- Жаль, что ты не начала работать там раньше, - недавно сказал ей семилетний Вася. - Ты могла бы помочь семье, в которой я жил раньше.
- Разве не больно было это услышать? – спрашиваю я.
Аня качает головой.
- Но ты ведь допускаешь мысль о том, что однажды биологические родители твоих детей могут появиться на пороге фонда и попросить помощи?
- Конечно. Я, как приемная мама, спокойно отношусь к этому. На самом деле, редкий случай: потому что когда начинаешь любить ребенка, то невольно злишься на то, что ему досталась такая жизнь, винишь тех, кто к этому причастен. Я, наоборот, благодарна родителям Васи и Дани. Благодарна за то, что теперь у меня есть дети. Мне кажется, это здорово – оставить им возможность познакомиться и общаться со своими родными. Если они этого захотят.
Взрослым людям в России и мире помогают меньше, чем, например, детям-сиротам и брошенным животным. Потому что это проще для понимания: малыши и котики с собачками не виноваты в том, что их кто-то бросил. Они не защищены. Их всегда жалко. Со взрослыми тяжелее. У фонда «Дети наши» - «задачка со звездочкой»: он пытается помочь кризисным семьям. И очень часто сталкивается с непониманием: «А зачем та
ким помогать?», «Сами виноваты!», «У каждого своя голова на плечах», «Зачем столько детей нарожали, если не могут их обеспечить?».
И только в этих поездках с фондом я сформулировала для себя ответ на вопрос «Зачем таким помогать?» Представьте, что вы видите человека на краю пропасти. Выяснять, как он там оказался, у вас нет времени. Может быть, он очутился там по своей неосторожности, а, может быть, с чьей-то «помощью». Вы просто должны принять решение, сделать выбор: пройти мимо или протянуть руку, чтобы попытаться его спасти.
- Признаться честно, я мало езжу по семьям. Занимаюсь, в основном, административной работой, - говорит Анна. - Да, слышу истории на планерках и часто захожу в «табличку гумпомощи», где размещаются запросы от подопечных. Сердце сжимается, когда читаешь: «Ребенок не ходит в сад, потому что нет обуви. В сентябре я его еще в носках поносила, а в октябре уже не могу - холодно». Мне страшно. Потому что я читаю эту историю за ноутбуком, на моей кухне варится кофе, из крана бежит горячая вода, мои дети ходят на кружки, а где-то, совсем недалеко, ребенок в носках ходит в детский сад. И это не всегда происходит в глухой деревне. И в Смоленском районе есть такие семьи. Они, например, годами мучаются с печкой, которая «чадит». Их детей тошнит, они угорают… Я вот только недавно узнала, сколько стоит переложить печку. 80-100 тысяч рублей! И это проблема не всегда асоциальных людей. Типичная ситуация: папа на заработках в Москве, потому что работы в деревне нет. А мама воспитывает 3-4 ребенка, у нее нет стиральной машины, а печка прохудилась… Где им взять такие деньги?
- Я всегда думала, что адресная помощь лучше…
- А я тебе сейчас расскажу, почему нет. На простом примере. В одном из районов Смоленской области есть женщина, у которой пятеро детей. Ей помогали сразу несколько организаций. В основном, вещами. И ей так часто их привозили, что она перестала стирать. Просто выбрасывала грязные вещи и ждала новые. И опека однажды говорит волонтерам: детей нужно забирать, потому что в доме полная антисанитария. На самом деле, проблема часто не решается, если просто взять и привезти, например, вещи. Это не работает. Очень часто адресная помощь вызывает иждивенческую позицию. Потому что можно, например, привезти людям холодильник и уехать. А в семье от твоего холодильника, возможно, ничего не изменится. Если подопечные его не просили, они даже не поймут, зачем он им. Могут продать. Очень часто нужна комплексная помощь: социальных педагогов, психологов, юристов… Мы сталкиваемся с тем, что у многих семей даже пособия не оформлены – они не знали об этом или им сложно собрать нужные документы. Я недавно попросила социальных педагогов сделать мне выборку: сколько наших подопечных были когда-либо замечены в проблемах с алкоголем. Получилось не больше 15%... И это не лукавство. Часто люди просто не умеют «простраивать» свою жизнь, думать наперед, оценивать риски.
Другие арифметические расчеты сотрудники фонда провели совсем недавно. Они посчитали, сколько стоит содержание ребенка в детском доме, а сколько – помощь семье. Вторая цифра оказалась намного меньше…
- Маш, а я ведь точно знаю, что биологическим родителям Васи можно было помочь, - вдруг говорит мне Анна. – Просто пять лет назад не нашлось рядом тех, кто бы подал руку помощи…

Мария Дёмочкина.
Фото автора и Марии Чевпелёнок.