Виртуальный мир беспредельных фантазий в Смоленске

Новые технологии внедряются во все сферы деятельности человека, в том числе и в искусство. Фотоаппараты, видеокамеры, компьютеры, лазерные принтеры стали привычными инструментами в руках художника. Выставка «Миллиард пикселей» знакомит смолян с творчеством известных мастеров цифрового искусства из Москвы и Санкт-Петербурга. Корреспондент «Рабочего пути» задал несколько вопросов ее организатору Арсению Штейнеру.

Справка «РП»: Арсений Штейнер - художественный критик, эксперт Фонда развития современного искусства, и.о. вице-президента Творческого союза художников России.

- Почему именно Смоленск выбран местом первой презентации выставки?

- Полтора года назад мы с коллегой Антоном Чумаком уже делали в КВЦ им. Тенишевых выставку «Обогащение реальности», в которой участвовали художники из разных городов России. Нам очень понравился этот зал, отстроенный по высочайшим технологическим стандартам, здесь прекрасные экспозиционные площади. Поэтому когда нам предложили сделать здесь еще одну выставку, мы не стали отказываться. К этому времени был уже практически готов проект, который мы планировали для тура по России. В конце сентября «Миллиард пикселей» будет демонстрироваться в Москве. Там выставка пройдет в расширенном по сравнению со Смоленском формате, потому что презентация современного высокотехнологического искусства зависит от технического оборудования. Например, в столице у нас будут использоваться шлемы виртуальной реальности. Здесь у нас шлемов нет и привезти их нет возможности. В Смоленске мы представили основную часть выставки, без технических надстроек.

- Можно вкратце описать круг проблем актуального искусства, которые затрагивает выставка?

- Мы не делаем выставки про проблемы. Действительно, было такое поветрие, будто бы современное искусство занимается «осмыслением» каких-то проблем, несовершенств, пуще того, уродств и неполноценности. Эта старая риторика давно не актуальна. Я предпочитаю считать, что мы занимаемся искусством изящным.

- Понятие «изящное искусство» как-то размыто. Поясните этот термин в вашем понимании?

- Размыто, разумеется. У искусства нет четких критериев. Это не высшая математика. И тут мы затронули очень важную тему. Отчасти поэтому выставка называется «Миллиард пикселей». Пиксель - это штука строгая. Такой квадратик, атом цифрового изображения. А миллиард - настолько огромное число, что не поддается человеческому исчислению. Оно выше человеческого масштаба. Человеческий мозг не может наглядно оценить число предметов выше шести или семи. Миллиард – число неточное, полностью аналоговое. И поэтому в названии смешиваются понятия дигитального (цифрового) и аналогового, логического и чувственного. При современном развитии технологии цифровое изображение, созданное с помощью компьютерных процессов, становится неотличимым от изображения аналогового. И здесь мы приходим к тому, что цифровые средства выражения не являются радикально противоположными традиционным - холст, краски, кисти, камень, глина и все такое. Они просто новые и с их помощью можно создавать то же искусство, что и прежде. Это не революция в искусстве, а расширение возможностей.

Более того, каждый может нарисовать на бумажке или даже на холсте цветочек или зайчика и назвать себя художником. В фотошопе это может выглядеть еще эффектней. Но все же далеко не каждый, кто умеет рисовать или пользоваться фотошопом, является художником. Если вы занимаетесь «проблемным искусством» - пожалуйста. В этом секторе действительно размыта разница между профессионалом и любителем, поскольку ремесленные навыки не востребованы, а важна злободневность темы.

- Как определить ценность и востребованность подобных произведений искусства?

- Хороший востребованный художник всегда делает несколько реплик или копий своих собственных работ. Если сравнить каталоги ведущих мировых музеев, можно увидеть, что одна и та же картина известного автора одновременно находится в разных городах и даже странах. Это не точная копия, но и не «по мотивам…». Это та же самая картина, только сделанная во второй раз. В третий. И каждая продолжает считаться оригиналом.

- Цифровое искусство можно тиражировать. Существует ли в этом направлении понятия «оригинал» и «копия»?

- Да, но это скорее относится к коммерческой составляющей. Так же как раньше фотограф мог продать отпечаток или исходный слайд, так же сейчас можно передать эксклюзивные права на цифровую копию изображения. Это и будет оригинал, но оригинал с коммерческой точки зрения. А с точки зрения практической каждый принт, если он подписан художником, является оригиналом. Несколько лет назад были изменены оценочные критерии: если раньше предметом музейной ценности считался распечаток количеством не более 20 экземпляров, то сейчас уже до 100. Каждая из 99 копий - предмет музейного хранения. С нынешним развитием технологий копирования информации бессмысленно это игнорировать и держаться за вещь рукотворную, в единственном экземпляре. Мы видим в музеях тиражные предметы прошлого. Какие-нибудь греческие амфоры - обиходная вещь, изготавливались они в огромных количествах…

Во все времена приличный художник с большим количеством заказов держал мастерскую. Невозможно сделать всю работу одному: подмастерья не только терли краски, но и дописывали работы, и писали целиком под надзором мастера. И сейчас все эти компьютерные технологии - это тоже подспорье, точно такой же инструмент как кисточка, карандаш или долото в руках ассистента.

- Но возникает путаница в отношении оригинала и копии и у искусствоведов, и у музейщиков. Как им отличить зерна от плевел?

- Сейчас все ведущие музеи виртуализируются. Известные коллекции музеев давно оцифрованы - на них можно посмотреть с экрана. И это очень важное обстоятельство – если некое изображение не растиражировано в интернете, в принтах, в сувенирке, то в современном мире ценность его становится весьма сомнительна. Я не видел «Мону Лизу» в оригинале. И, пожалуй, никто, кроме реставраторов с высшим допуском, не видел ее без стекла. Но при этом мы прекрасно знаем, как она выглядит. Мы ее видели в черно-белых советских репродукциях, цветной на мониторе, на футболках, календарях и плакатах. Изображение сейчас капитализируется - откладывается в мозгах, становится известным, приобретает культурную ценность в том случае, когда его видит очень много людей.

- А не происходит ли при этом девальвация культурных ценностей? Не теряется ли при этом магия искусства?

- Девальвация действительно происходит. Девальвация не искусства, а ремесленников, всех тех, которые малюют картинки, единственная ценность которых заключается в золоченой раме. То, что на Арбате рисуют за 5 минут, не представляет интереса для тиражирования. А когда мы говорим о цифровом искусстве, мы имеем в виду не подмену понятия «искусство» чем-то неживым, а расширение арсенала средств выражения. В цифре возможно сделать то, что абсолютно невозможно с помощью ручных техник. В частности это касается 3D-принтеров. То что ты никогда не вылепишь руками, любой фантастический, невозможный трехмерный объект, его соберет принтер за полчаса. Нагляднейший пример - архитектура, важнейшее из искусств. Именно в архитектуре первыми начинают выделяться тенденции, которые проявятся в изобразительном искусстве через 10-20 лет. И новая архитектура во многом связана с тем, что появились программы рендеринга с безграничными возможностями. Архитектурным бюро стал доступен софт, на котором просчитывались несущие плоскости самолетов. Без этого, вручную вычертить на ватмане любую деконструкционистскую жемчужину последних десятилетий просто невозможно.

- Но мы как будто утрачиваем ауру произведения искусства?

- А вот аура произведения возникает сегодня за счет его намоленности. Чем больше на предмет смотрят, тем глубже он входит в культуру. Для начала - повседневную. И здесь прямая связь с копированием. Ты хочешь читать книгу в рукописи или купишь в магазине типографскую копию? У нас на выставке есть художник Александр Захаров. В исходном виде его работы представляют собой миниатюры на пролевкашенной доске размером с ладонь. Их нужно рассматривать в лупу. А затем исходник сканируется, оцифровывается и переделывается в 1,5х1,5 м стереопринты. И вот эти стереопринты и являются оригиналом. Как в кино: монтажный план и километры пленки еще не являются произведением.

- А почему на выставке не представлены смоленские художники этого направления?

- Я бы с радостью включил в экспозицию смоленских художников. Проблема не в том, что в Москве художники будто бы лучше. Дело в том, что базируемся мы в столице, а смоленских художников просто очень мало знают. К сожалению, художники большинства малых и средних городов России варятся в своих региональных тусовках. Казалось бы, что проще - позвонить мне, или обратиться в Фонд развития современного искусства, который открыт к предложениям, или в другую организацию… Ситуация гиперцентрализации и отсутствия горизонтальных связей в искусстве понемногу меняется, но медленно. И вот еще почему мы решили начать проект со Смоленска: как правило, выставки современного искусства из Москвы ездят по нескольким крупным городам-миллионникам. В относительно небольшие города, как Смоленск, приезжает что-либо крайне редко. Это неправильная политика, которую мы надеемся понемногу исправлять.

Например, для проекта «Актуальная Россия» мы специально проводили большую исследовательскую и изыскательскую работу. Я много ездил по регионам, знакомился с творчеством провинциальных художников. Но недостаток «Актуальной России» состоял как раз в том, что выставочное поле было ограничено, и мы не сумели показать все что хотели. В случае с этой выставкой перед нами стояла другая задача - в сжатом виде продемонстрировать новейшее цифровое искусство. В начальном варианте - это проект небольшой. В Москве он будет несколько расширен за счет технологического оборудования. Но ядро проекта останется таким же, как мы привезли в Смоленск.