«Я, Азимов». Интервью с «человеком - пишущей машинкой», которого... не было

Наш земляк Айзек Азимов (1920 - 1992) входит в «большую тройку» великих фантастов XX века вместе с Артуром Кларком и Робертом Хайнлайном. Книги Азимова предвосхитили развитие робототехники и популяризовали сам термин «робот».

Прожив 72 года, знаменитый фантаст успел написать почти 500 книг, причем одна только его двухтомная биография занимает порядка 1600 страниц. Коллеги-писатели в шутку называли его «человеком - пишущей машинкой» - он работал по 14 часов в сутки, набирая текст со скоростью около 90 слов в минуту.

Азимов предсказал появление сотовой связи, 3D-телевидения и скайпа.

Принято считать, что писатель родился 1 января 1920 года, хотя точная дата его рождения неизвестна. Сам он предпочитал отмечать свое появление на свет 2 января.

А там, глядишь, и Святки... На Святки принято гадать, а если и не гадать, то общаться с духами. Вот и мы решили взять на себя смелость вызвать дух Айзека Азимова. Полагаю, писатель, узнав о такой шалости, не обиделся бы за «интервью», которого на самом деле не было и быть не могло. Он же фантаст!

- Айзек Юдович, если вы здесь, с нами, начнем!
Несмотря на то что вы свою жизнь провели в Соединенных Штатах, вы никогда не забывали о своей малой родине. Вы даже вычислили точное географическое положение деревни Петровичи (53°58′ с. ш., 32°10′ в. д.) и упомянули об этом в своей биографии «Пока свежа память».
В интервью корреспонденту АПН в Нью-Йорке в 1981 году вы сказали следующее: «Я родился на смоленской земле, там же, где первый космонавт Юрий Гагарин. И чувствую потому, что я как бы нахожусь в обеих наших странах - стране, где я рожден, и стране, где я живу и работаю…»

- Да, я действительно родился в России 1 января 1920 года, но мои родители эмигрировали в США, прибыв сюда 23 февраля 1923 года. Это означает, что я американец по окружению с трехлетнего возраста (и пять лет спустя, в сентябре 1928 года, по гражданству).
Я практически ничего не помню о своих ранних годах в России; не говорю по-русски; не знаком с русской культурой (за исключением того, что знает о ней любой образованный американец). Я полностью и полностью американец по воспитанию и чувствам.
Я всегда считал, что Петровичи, наверное, большой город или даже отдельная провинция, и был весьма разочарован, когда узнал, что это было небольшое местечко. Мой отец иногда видел карты Европы и России в моих школьных учебниках или еще где-либо и всегда жадно пытался найти Петровичи, но не находил. Позже, когда я вырос, я сам пытался искать Петровичи, мне хотелось знать, не мираж ли все это, может, я родился в чистом поле или безжизненной пустыне.
Во время Второй мировой войны я купил себе большую карту Европы, на которой намеревался отмечать цветными булавками изменения на фронтах. Изучая ту часть России, где в то время шли бои, я с радостью и удивлением нашел Петровичи.
В первый раз я увидел Петровичи на карте! Отметил эту точку особенной булавкой, которая всегда оставалась на месте, куда бы европейские фронты ни передвигались. В конце концов, мне требовались все возможные доказательства, что я на самом деле где-то родился. Я очень удивился, когда узнал, что первое упоминание о Петровичах относится к 1403 году. Я всегда считал Петровичи необычным местом…

- Ваша родословная берет начало в Петровичах (ныне Петровичи находятся в Шумячском районе Смоленской области) как минимум с середины XVIII века! Специалистам по генеалогии даже удалось найти первого из Азимовых, ставшего российским подданным. Его звали Абрам. А дальше, как в Ветхом Завете, Абрам родил Вольфа, Вольф родил Иегуду, Иегуда родил Авраама Бера, Авраам Бер родил Менделя, Мендель родил Арона Менахема. У Арона Менахема было восемь детей. Старшим сыном был Юда Азимов. Старшего сына Юды звали Исаак. В американском варианте - Айзек.

- У меня есть своя версия происхождения моей фамилии. Сначала дед, а потом и мой отец, владевшие мельницей, торговали зерном, в том числе и озимыми хлебами.
В округе о них так и говорили: «Поезжай к Озимым». Позже было добавлено традиционное русское окончание «ов», перешедшее в документы. Когда же отец приехал с семьей в США, то эмиграционный чиновник записал фамилию с ошибкой. Вот так, очень просто родился на свет писатель-фантаст Азимов!

- Расскажите о своем отце. Наверняка он был необычным человеком!

- Мой отец, Иуда (Юда) Азимов, родился 21 декабря 1896 года в Петровичах. Это был яркий молодой человек, получивший образование в рамках ортодоксального иудаизма. Он усердно изучал «священные книги» и бегло говорил на иврите, произносимом на его особом литовском диалекте. Он получил также светские знания, мог свободно говорить, читать и писать по-русски и был хорошо начитан в русской литературе.
Неплохо знал математику, и это знание помогало отцу быть бухгалтером в семейном бизнесе. Он пережил темные дни Первой мировой войны, почему-то не служа в русской армии. Последнее было хорошо, потому что, если бы он служил, то велика была бы вероятность, что его убили бы, а меня никогда не было бы на свете.
До 1922 года, несмотря на беспорядки, вызванные войной, революцией и гражданской войной, он неплохо жил в России. Хотя, конечно, если бы он остался там, кто знает, что случилось бы с ним и со мной в мрачные дни сталинской тирании, Второй мировой войны и нацистской оккупации нашего родного региона?

- Смею предположить, что судьба вашей семьи в СССР могла была бы быть печальна. Ваши родители не относились к беднякам - ваш дед Арон Азимов содержал крупорушку (в мемуарах вы ошибочно называли ее мельницей).
А это значит, что крупорушку и дом у Азимовых, скорее всего, отобрали бы в 1930-м. Так поступили Советы с тремя десятками зажиточных семей из Петровичей.
Когда началась Великая Отечественная война, в 1941-м, сразу же после гитлеровской оккупации в Петровичах создали гетто. К лету 1942 года фашисты расстреляли там всех евреев. По разным данным, их было от 300 до 540 человек…

- К счастью, нам не нужно об этом размышлять, потому что в 1922 году сводный брат моей матери Джозеф Берман, который несколько лет назад уехал в Соединенные Штаты, пригласил нас приехать в эту страну и присоединиться к нему, и мои родители, после некоторого мучительного самоанализа, решили сделать это. Это было нелегкое решение.
Мой отец приехал в Соединенные Штаты в надежде на лучшую жизнь для своих детей, и этого он, безусловно, добился. Он дожил до того времени, когда один его сын стал успешным писателем, другой - успешным журналистом, а дочь счастливо вышла замуж. Однако все это дорого ему обошлось.
В России он принадлежал к довольно зажиточной купеческой семье, а в США оказался без гроша. В России он был образованным человеком, и окружающие уважали его за ученость. В Соединенных Штатах отец оказался практически неграмотным, так как не умел читать и даже говорить по-английски. Более того, у него не было образования, которое светские американцы считали бы таковым. На него смотрели как на невежественного эмигранта.
Все это он перенес безропотно, потому что всецело сосредоточился на мне. Я должен был все исправить и сделал это. Я всегда был очень благодарен отцу за эту жертву, когда стал достаточно взрослым, чтобы понять, что ему пришлось пережить.
Жизнь моей матери (ее звали Анна Рейчел Берман) можно описать одним словом - «работа». В России она была старшей из многочисленных братьев и сестер и должна была заботиться о них, кроме того, что она работала в лавке.
В Соединенных Штатах ей пришлось растить троих детей и бесконечно работать в кондитерской.

- И все же почему вы покинули Советский Союз? Вас притесняли по национальному признаку?

 - У меня часто бывали горячие романтики, полагавшие, что наша семья бежала из России, чтобы избежать преследований. Они, кажется, думают, что единственный способ выбраться из России - это перепрыгивать с льдины на льдину через Днепр, преследуемые ищейками и всей Красной Армией.
Нас не преследовали, не доставив больше хлопот, чем можно было бы ожидать от любой бюрократии, включая нашу собственную, и мы ушли совершенно законным путем. Если это разочаровывает, пусть будет так.
Отец с гордостью рассказывал мне, что в его маленьком городке никогда не было погромов, что евреи и неевреи ладили. На самом деле, он сказал мне, что он был хорошим другом с нееврейским мальчиком, которому он помогал со школьными заданиями. После революции этот мальчик появился в качестве местного функционера Коммунистической партии и помог моему отцу с документами, необходимыми для эмиграции в Соединенные Штаты.

- Это правда, что ваша землячка и ровесница краевед Валентина Павловна Максимчук в 1988 году познакомилась с вашей племянницей, которая приехала в Петровичи, получила от нее ваш нью-йоркский адрес и написала письмо?

- Конечно же, я с радостью ей ответил. Мой ответ до сих пор хранится в Шумячском художественно-краеведческом музее.

- В пять лет вы научились читать, в 11 - сочинили и записали первую фантастическую историю, в 15 - окончили колледж, в 19 - университет по специальности «биохимия».
К 21 году получили степень магистра, а в 29 - стали профессором Бостонского университета.
В общей сложности вы являетесь обладателем 14 почетных ученых степеней разных университетов мира. Не говоря уже о том, что в 1960-х годах вступили в клуб людей с самыми высокими показателями IQ «Mensa», но через какое-то время покинули его. Вам не понравилось, что некоторые из членов клуба кичатся своим интеллектом…
Поэтому, как вы говорите сами в своих мемуарах «Я, Азимов», я сделаю глубокий вдох и скажу, что все-таки вы были вундеркиндом.

- Когда меня спрашивают, был ли я вундеркиндом (а меня спрашивают об этом с обескураживающей частотой), я и вправду отвечаю: «Да, был, и я до сих пор им являюсь».
Я действительно научился читать еще до того, как пошел в школу. Подстегиваемый осознанием того, что мои родители еще не умеют читать по-английски, я стал просить старших детей в квартале научить меня алфавиту и тому, как звучит каждая буква. Затем я начал озвучивать все слова, которые мог увидеть на вывесках и на рекламах, и таким образом научился читать с минимальной внешней помощью.
Когда мой отец обнаружил, что его малыш умеет читать, и более того, когда он узнал, что обучение было по моей собственной инициативе, он был поражен. Возможно, тогда он впервые заподозрил во мне что-то необычное. Он сохранял это чувство всю свою жизнь, хотя никогда не стеснялся критиковать меня за мои многочисленные недостатки. Тот факт, что отец считал меня необычным, ясно дало мне понять, что так оно и есть.

- Детям, которые научились читать и писать до школы, бывает скучно за школьной партой…
  
- Мне скучно не было. Но когда в сентябре 1925 года я пошел в первый класс, меня поразило, как трудно дается чтение другим детям. Еще больше меня поразило то, что после того, как моим одноклассникам что-то объясняли, они забывали об этом - им должны были объяснять это снова и снова.
Думаю, это обстоятельство тоже повлияло на меня. Мне хватало, чтобы повторили или сказали какую-либо информацию всего один раз, и я легко запоминал. Я не осознавал, что у меня замечательная память, пока не заметил, что у моих одноклассников нет таких возможностей. Сразу должен оговориться, что у меня отсутствует фотографическая память. Меня обвиняли в этом те, кто восхищался мною сверх моих заслуг, но я всегда говорю:
«У меня почти фотографическая память».
Проблема заключалась в том, что я не пытался скрыть свое превосходство. Я демонстрировал это каждый день в классе и никогда, никогда, никогда не думал быть «скромным» в этом вопросе. Я всегда бодро давал понять, что я очень умен, и вы можете догадаться о результате.

- В таком случае, закономерен вопрос: были ли вы козлом отпущения?

- Конечно, был. Но, в конце концов, я научился. Все еще невозможно скрыть тот факт, что я необычен, учитывая огромное количество книг, которые я написал и опубликовал, и огромное количество тем, которые я охватил в этих книгах, но я научился в обычной жизни воздерживаться от демонстрации своих умений. Научился «выключать свое эго» и общаться с людьми на их условиях. В результате у меня много друзей, которые относятся ко мне с величайшей любовью и к которым я испытываю величайшую любовь в ответ.

- Говорят, что единственные книги, которые вы при всей вашей феноменальной эрудиции почти никогда не читали, это художественная литература XX века.

- Я не знаю почему. Возможно, меня привлекали более пыльные книги. Возможно, библиотеки, в которые я ходил, сами были бедны современной литературой. Эта детская проблема осталась. Я до сих пор очень редко читаю современную литературу (кроме детективов).
Даже то, что я не читаю современную литературу, наложило на меня свой отпечаток, потому что я прекрасно понимаю, что в моем творчестве есть что-то старомодное. Тем не менее мне это нравится, и есть достаточно читателей, которым это нравится, чтобы уберечь меня от обнищания.

- Если бы вы обрели бессмертие, то в далеком будущем неизбежно столкнулись бы с нищетой. Сегодня люди перестают читать, выбирая между печатным текстом и комиксами - «веселыми картинками». Люди стремительно глупеют, превращаясь в запрограммированных биологических роботов с так называемым «клиповым мышлением», не способным к глубокому анализу.

- Это разбивает мне сердце, я оглядываюсь на те дни, когда печатались журналы, со вздохом не только за себя, но и за общество. Вы абсолютно правы - как журналист, которого не могут не волновать подобные проблемы.
В конце 1930-х годов комиксы начали наводнять рынок, и журналы не могли составлять им достойную конкуренцию. Вторая мировая война привела к нехватке бумаги и дальнейшему забвению журналов. С появлением телевидения погибло все, что осталось от журналов (за исключением, как ни странно, научной фантастики). В целом тенденция за последние полвека или около того была от слова к картинке. Комические журналы повышали уровень просмотра, снижали уровень чтения. Телевизор довел это до крайности. Даже глянцевые журналы умирали из-за конкуренции с иллюстрированными журналами 1940-х годов и последующими журналами о девушках!
Короче говоря, эпоха макулатурных журналов была последней, в которой молодежь, чтобы получить даже примитивный материал, была вынуждена быть грамотной. Ведь какими бы дрянными ни были макулатурные журналы, их надо было читать. Теперь это прошло, и молодые люди уставились остекленевшими глазами в телевизор. Результат ясен. Истинная грамотность становится тайным искусством…

P. S. При подготовке фантастического интервью были интерпретированы и использованы фрагменты автобиографических книг Айзека Азимова «Пока свежа память» (1979) и «Я, Азимов» (1994).