Фоторепортаж
Видео
Январь выдался морозным, сыпал снегом, грозил вьюгами.
Но Любовь Ивановна каждый день брала старые лыжи и уходила в Лопатинский сад. У нее просто не было сил оставаться
в четырех стенах квартиры, один на один со своими мыслями.
Размеренно скользя по лыжне, она словно убегала от бесконечных невеселых дум, возвращаясь к себе - прежней: веселой, искрящейся энергией и добротой.
Она родилась и выросла в Смоленске. А после медучилища (романтика!) оказалась на Дальнем Востоке. Там и повстречала своего Николая. Замуж Люба выходила по большой любви, которая с годами не тускнела в семейных буднях, а заполняла собой всё: уютную квартиру, беззлобные шалости сынишки, газеты-сюрпризы, которые они выпускали ко всем дням рождения и семейным праздникам, ее фирменные пироги… Сама по профессии медик, Любовь Ивановна уважала в муже его истовое служение Работе. Известный в городе врач, он пропадал в больнице, но жене и в голову не приходило упрекать за это мужа. Может, потому, что набрав номер телефона, она всегда слышала его спокойный, порой усталый, но неизменно теплый голос. Внимательный, добрый, любящий муж в жизни Любови Ивановны был и каменной стеной, и солнцем в окошке. Через него она людей и саму жизнь по-доброму, по-хорошему видела.
Сын закончил школу. Вместе с ним Любовь Ивановна поехала в Большой Город (так они в шутку называли Москву), болеть за будущего студента. Олег, конечно же, поступал в медицинский институт.
Муж с ними поехать не мог. Поступление сына в институт совпало у Николая с началом новой, перспективной для него работы, дома он стал бывать еще меньше, но Люба постаралась это понять.
Сын сдал последний вступительный экзамен. И первую радость, когда стало известно, что Олег стал студентом, сын с матерью поделили на двоих. Муж настоял, чтоб Любаша с сыном после всех «праведных трудов» отправились на юг - погреться на солнышке и отдохнуть после экзаменационной нервотрепки. Он и путевки принес в санаторий. Уж Николай-то знал, как его Любаша любит солнышко. И раньше, когда в отпуск они всей семьей уезжали на юг, даже Олег так не радовался солнечному теплу, как она. Старалась «зарядиться» солнцем, чтоб надолго хватило. На всю их семью, которую Любовь Ивановна искренне и справедливо считала счастливой.
Туда, в солнечный санаторский рай, и пришла телеграмма, о которой Любовь Ивановна подумала, что это чья-то злая шутка. Пыталась дозвониться Николаю, но телефон не отвечал…
«Ваш муж подал на развод». Вот что было в этой странной телеграмме. И по возвращении оказались бессильными слова и ненужными вопросы к нему, мужу, отцу, все еще родному и любимому.
-Ты прекрасная жена, мать, человек. Но я полюбил другую женщину, - ответил он.
Тогда Люба и уехала в Смоленск, побросав в дорожную сумку немногие вещи. Так бегут от большой беды - без слов, без слез, ничего не видя вокруг.
А тут еще мама умерла. И оказалось, что нельзя выплакаться, прижавшись к ее плечу, как в детстве, когда разбита коленка, или подружка весь день играет с другой девочкой. И в доме, где прошло Любино детство, уже не пахнет мамиными пирогами. И старый кот Барсик, бродя за Любой по опустевшим комнатам, мяукает жалобно и потерянно. И не с кем поделиться тем, что бушует, отчаянно болит в душе.
Люба заставляла себя вставать, уходить в заснеженный парк, становиться на лыжи. Возвращалась с надеждой: а вдруг напишет, позвонит? Но дома ее по-прежнему встречала тишина и молодое мамино лицо в черной рамке. Телефон молчал. Сын Олег звонил нечасто, его захватила новая студенческая жизнь. А бывшим одноклассникам, знакомым Люба и сама не звонила. Ей никого не хотелось видеть, говорить, выслушивать вежливые слова сочувствия… Любовь Ивановна лежала, отвернувшись к стене, вспоминала, вспоминала… Подходила к окну, смотрела на заснеженный двор. Как в огонь, где сгорали, корчились в невыносимой боли ее душа, ее жизнь, молодость и счастье.
Однажды она собрала таблетки (ей ли, медику, не знать, какие и сколько, чтоб уж наверняка). Собралась с силами, чтоб переступить невидимую черту и… потеряла сознание. Очнувшись, увидела рассыпавшиеся по полу таблетки и услышала непрекращающиеся звонки в дверь. Увидев в дверном глазке встревоженное лицо соседки, открыла.
Тетя Маша затараторила, как всегда, «без подходу», а потом схватила Любу за руку и потащила за собой. На лестничной клетке лежал мужчина. И еще не услышав его имени, не вглядевшись, Люба поняла, что знает его. Лешка, ее одноклассник, лежал перед ней без сознания. Она еще ничего не успела сообразить, а руки уже делали привычное для медика дело. Тетю Машу Люба отправила звонить в «скорую». Но пока она приехала, Лешка уже пришел в себя… Любу он не узнал. А врач «скорой» похвалил Любовь Ивановну: если б не она…
Вернувшись домой, Люба подобрала валявшиеся на полу таблетки, выбросила их в мусорное ведро. Поставила на плиту чайник и, достав из шкафа толстый альбом с фотографиями, раскрыла его.
Вот он, Лешка Хомяков. Это потом, к девятому классу, он в одно лето вытянулся до неузнаваемости. И волосы выпрямились, потемнели. А тут, на снимке, где первоклассники немного испуганно сбились вокруг учительницы Лидии Александровны, он и в самом деле похож на хомяка: маленький, щекастый, с белыми кудряшками, закрывающими круглые серые глаза.
А вот снимок с выпускного вечера. Все смотрят в объектив, и только Лешка пялится на нее, Любашу. Девчонки бегали за ним, а он видел только ее. Но Любаша уже тогда ждала, как шутили уязвленные подружки, «Принца под алыми парусами». И ведь дождалась! Она иногда в самые счастливые минуты называла своего Николая Принцем.
И звучало это без всякой насмешки, ликующе, самозабвенно.
Люба вдруг поняла, что впервые за полгода думает о бывшем муже без обычной боли. С грустью. И мысль о том, что сама она в чем-то виновата, мучившая Любу все это время, приобрела иное звучание. В чем ее вина? В том, что любила и растворялась в семье до конца, живя жизнью мужа, сына, бесконечными заботами о доме, о завтраках, обедах, ужинах, обновках для своих мужчин.
А о себе забывала… Нет, она не ходила по дому в замызганном халате и в парикмахерскую заглядывала… Но вот о душе своей забыла. И проглядела момент, когда мужу стало просто неинтересно с ней… Вот в этом-то и виновата! А может, и вины нет. Просто от нее, от Любы, ушла Любовь… Но ведь столько лет - была, радовала, на крыльях несла… И не мучиться надо, а благодарить - за то, что была… И у нее, Любы, она все еще есть, хотя Николай - с другой…
Эту другую она видела только однажды. После развода, выйдя из зала суда, Люба отказалась от приглашения Николая «посидеть» в кафе. Ушла, почти убежала, чтоб не расплакаться тут же, перед ним. Но домой тоже пойти не могла. Долго бродила по городу, пока не вышла к тому же самому кафе.
И увидела, как оттуда выходит ее Николай в обнимку с молоденькой девушкой. Ее соперница не была красавицей, этакая пигалица с белой гривкой. Да Люба на нее и не смотрела почти. На Николая - во все глаза. Также жадно, словно в забытьи, смотрела, как и он - на свою спутницу.
…Утром Любовь Ивановна позвонила в больницу. И выяснив, что «состояние больного Хомякова удовлетворительное», ближе к вечеру отправилась навестить Лешку.
Бывший одноклассник узнал Любашу и очень обрадовался. Они сели на лавочку в больничном скверике и долго разговаривали. Любовь Ивановна не стала ему рассказывать о своей печали. Сказала, что приехала погостить… Они вспоминали школу, одноклассников, смеялись. А потом Алексей рассказал Любе о своей беде. О том, что его Анюта ему, наверное, изменила. Об этом рассказала Алексею Инна, ее подруга, когда тот вернулся из командировки. Анна не стала оправдываться, плакать. Просто взяла за руку их сына Ваню и ушла к матери. Как отрезала. К телефону не подходит, пробовал встречать ее с работы -
молча проходит мимо. И про сердечный приступ, про то, как Алексей потерял сознание на лестничной клетке, Анюта не знает. Алексей в больнице, а она, наверное, думает, что муженек оставил ее в покое. А он тоскует о Ваньке, да и на Анюту злость уже прошла. К слову сказать, никого рядом с ней он все эти недели не видел, хоть и следил, что уж тут скрывать… Потому и оказался в доме, где гостит Люба. Там на пятом этаже, в 76-й квартире и живет сейчас Анюта с Ванькой. Пришел, а она не открыла. Сказала через дверь, что с человеком, который ее предал, ей не о чем говорить.
Это он-то ее предал?! А, может, соврала Инна? Она-то Анне завидовала, да и все считали их семью счастливой…
Вечером Любовь Ивановна позвонила в 76-ю квартиру. Открыла дверь светловолосая женщина, следом тут же шагнул подросток, очень похожий на Лешку. Двое стояли, глядя на нее удивленно и встревоженно, и Люба подумала, что не все еще потеряно у ее одноклассника Хомякова. А когда она сказала, что Алексей в больнице, Анюта заспешила, стала собираться, и Люба поняла, что приготовленные ею слова тут не понадобятся…
Вернувшись домой, Любовь Ивановна подошла к окну и увидела, как ее соседи торопливо пересекают двор. Мать с сыном держались за руки, и издали Иван был очень похож на бывшего «хомячка» Лешку.
Нахлынувшая боль заставила Любовь Ивановну встать, одеться, шагнуть за порог. Она кружила по заснеженным улицам родного города, ехала куда-то в трамвае, убегая от одолевавших воспоминаний, от обжигающей душу печали. Вернувшись далеко за полночь, впервые уснула без снотворного и без кошмарных снов…
А утром почтальон принес телеграмму. Она прочла несколько слов. Раз, другой, третий.
«Ваш муж тяжелом состоянии. Ирина». Любовь Ивановна шагнула к телефону и сосредоточенно, цифру за цифрой набрала незабытый номер в своем бывшем доме…
Трубку взяли сразу. Да, это она, Ирина, послала телеграмму. Николай Петрович в больнице. Она сейчас опять едет туда… Но он… Он вас зовет… все время. Я не справлюсь… без вас.
Ирина вдруг расплакалась в телефонную трубку. И Любовь Ивановна словно бы увидела девчонку, годящуюся в дочери ее Николаю… Растерявшуюся, мечущуюся в панике по дому, так и не ставшему ей родным. Не готовую взять на себя груз прожитых Николаем лет, его потери и невзгоды…
…Она вошла в больничную палату с колотящимся сердцем. Николай спал. Сидящая у его постели Ирина поднялась, уступая Любови Ивановне свое место. Но та, жестом остановив ее, осторожно присела на краешек кровати.
Проснувшись, Николай не удивился, увидев Любу. И, выписавшись из больницы, казалось бы, не удивился решению Ирины уйти. К тому времени Любовь Ивановна и Ирина успели о многом поговорить. Любовь Ивановна узнала, что Ирина воспитывалась в детдоме, с ранних лет работала санитаркой в больнице, потом смогла поступить в медучилище, стала медсестрой. Встретив Николая Петровича, решила: вот она, любовь! Но прошло время, и Ирина поняла, что, выросшая без отца, она приняла за любовь заботу Николая, свою благодарность за счастье быть нужной сильному, умному человеку. Он же влюбился, как это бывает на закате лет, поздней влюбленностью-обожанием. Решился на развод. Но оказалось, что его бывшая жена Любаша с полуслова понимала еще не высказанную им мысль, с полувзгляда угадывала его желание. Она ни о чем его не спрашивала, но знала о нем все: неприятности на работе, обиду на начальство, радость от удачной операции - все это воспринималось Любой как-то по-особому.
Оказалось, что Люба занимала в его жизни гораздо больше места, чем это казалось ему раньше… Просто она умела молчать, если ему не хотелось говорить, и говорила, если ему хотелось слушать…
Ирине же предстояло еще учиться этому. Пока же ей хотелось чаще показываться с Николаем на людях, даже на танцплощадку однажды его затащила. Николаю не о чем было говорить с Ириными подружками, а круг близких друзей его прежней семьи отдалился с отъездом Любови Ивановны.
К тому же оказалось, что их дом как будто сам по себе живет по старым привычкам и правилам, заведенным Любой. И не принимает того, что пытается сделать новая хозяйка. И новые шторы Николаю Петровичу не понравились, и старая посуда как-то быстро разбивалась, а чайник, забытый на плите, распаялся.
А Ирине очень-очень хотелось почувствовать себя настоящей хозяйкой.
И она совсем ничего плохого не думала, позвав в гости детдомовских друзей. Накрыла стол, выставила любимое вино Николая Петровича… Она знала, что он вернется с дежурства к утру… А муж, вернувшийся «сюрпризом» к полуночи и открывший дверь своим ключом, увидел свою юную жену, отплясывающую цыганочку с Колькой Цыганом (в детдоме это был коронный номер Ирины и Кольки, их всегда вызывали на бис).
Николай Петрович был умным человеком. И удержал повскакавших с мест гостей, даже посидел с ними и выпил вина, оставленного им когда-то «для особого случая». (Им мог быть приезд сына, с которым хотел поговорить Николай Петрович «по мужски», обстоятельно и неторопливо.) И даже посуду помог вымыть захмелевшей Иришке, а утром лично извинился перед соседями за то, что было «шумновато».
Но что-то недосказанное промелькнуло между ним и Ириной после того «приема» . А тут еще приехал сын и… в тот же вечер уехал. Не было в доме ни долгих разговоров с мамой, ни ее пирожков с пылу с жару, ни удивительного чувства ДОМА, которое умела создавать Любовь Ивановна. Правда, сын был вежлив с Ириной, чинно благодарил ее, хвалил купленные ею к чаю пирожные, а, уезжая, что-то бормотал про неотложные дела. Но после его отъезда Николай Петрович впервые почувствовал, что у него есть сердце. Оно болело. И через три дня случился сердечный приступ. Тогда-то обезумевшая от тревоги Ирина и дала Любови Ивановне телеграмму.
…Когда Ирина сказала, что хочет вернуться в свою комнату в общежитии, Николай Петрович попросил ее задержаться на неделю-другую… Но ему понадобилось совсем немного времени (помогли старые связи), чтоб после разговора с Любовью Ивановной оформить все бумаги. В результате Ирина оставалась хозяйкой квартиры, оформленной на ее имя, а Любовь Ивановна и Николай Петрович решили переехать в Смоленск.
Провожая их, Ирина плакала, обнимая обоих. Соседи пожимали плечами. Но бывшие супруги, вновь обретшие друг друга, не тратили слов на объяснения. Все, что нужно было, они уже сказали друг другу. Им подсказала слова разлука. Разлука, в которой есть высокое значение, понятное только тем, кто, однажды найдя любовь, уже никогда не потеряет ее.
В Смоленске их некому было встречать. Но когда Любовь Ивановна с мужем вышли на перрон, кто-то окликнул ее. Оглянувшись, Люба увидела Лешку и Анюту Хомяковых. Алексей неловко держал в руках букет цветов. Анюта улыбалась. А рядом с ними (Люба не поверила своим глазам!) радостно размахивал руками Олег. Их сын, соскучившийся по своим родителям.
И даже солнце светило по-особому ярко, согревая людей, так долго искавших друг друга в холоде и в темноте.
Но Любовь Ивановна каждый день брала старые лыжи и уходила в Лопатинский сад. У нее просто не было сил оставаться
в четырех стенах квартиры, один на один со своими мыслями.
Размеренно скользя по лыжне, она словно убегала от бесконечных невеселых дум, возвращаясь к себе - прежней: веселой, искрящейся энергией и добротой.
Она родилась и выросла в Смоленске. А после медучилища (романтика!) оказалась на Дальнем Востоке. Там и повстречала своего Николая. Замуж Люба выходила по большой любви, которая с годами не тускнела в семейных буднях, а заполняла собой всё: уютную квартиру, беззлобные шалости сынишки, газеты-сюрпризы, которые они выпускали ко всем дням рождения и семейным праздникам, ее фирменные пироги… Сама по профессии медик, Любовь Ивановна уважала в муже его истовое служение Работе. Известный в городе врач, он пропадал в больнице, но жене и в голову не приходило упрекать за это мужа. Может, потому, что набрав номер телефона, она всегда слышала его спокойный, порой усталый, но неизменно теплый голос. Внимательный, добрый, любящий муж в жизни Любови Ивановны был и каменной стеной, и солнцем в окошке. Через него она людей и саму жизнь по-доброму, по-хорошему видела.
Сын закончил школу. Вместе с ним Любовь Ивановна поехала в Большой Город (так они в шутку называли Москву), болеть за будущего студента. Олег, конечно же, поступал в медицинский институт.
Муж с ними поехать не мог. Поступление сына в институт совпало у Николая с началом новой, перспективной для него работы, дома он стал бывать еще меньше, но Люба постаралась это понять.
Сын сдал последний вступительный экзамен. И первую радость, когда стало известно, что Олег стал студентом, сын с матерью поделили на двоих. Муж настоял, чтоб Любаша с сыном после всех «праведных трудов» отправились на юг - погреться на солнышке и отдохнуть после экзаменационной нервотрепки. Он и путевки принес в санаторий. Уж Николай-то знал, как его Любаша любит солнышко. И раньше, когда в отпуск они всей семьей уезжали на юг, даже Олег так не радовался солнечному теплу, как она. Старалась «зарядиться» солнцем, чтоб надолго хватило. На всю их семью, которую Любовь Ивановна искренне и справедливо считала счастливой.
Туда, в солнечный санаторский рай, и пришла телеграмма, о которой Любовь Ивановна подумала, что это чья-то злая шутка. Пыталась дозвониться Николаю, но телефон не отвечал…
«Ваш муж подал на развод». Вот что было в этой странной телеграмме. И по возвращении оказались бессильными слова и ненужными вопросы к нему, мужу, отцу, все еще родному и любимому.
-Ты прекрасная жена, мать, человек. Но я полюбил другую женщину, - ответил он.
Тогда Люба и уехала в Смоленск, побросав в дорожную сумку немногие вещи. Так бегут от большой беды - без слов, без слез, ничего не видя вокруг.
А тут еще мама умерла. И оказалось, что нельзя выплакаться, прижавшись к ее плечу, как в детстве, когда разбита коленка, или подружка весь день играет с другой девочкой. И в доме, где прошло Любино детство, уже не пахнет мамиными пирогами. И старый кот Барсик, бродя за Любой по опустевшим комнатам, мяукает жалобно и потерянно. И не с кем поделиться тем, что бушует, отчаянно болит в душе.
Люба заставляла себя вставать, уходить в заснеженный парк, становиться на лыжи. Возвращалась с надеждой: а вдруг напишет, позвонит? Но дома ее по-прежнему встречала тишина и молодое мамино лицо в черной рамке. Телефон молчал. Сын Олег звонил нечасто, его захватила новая студенческая жизнь. А бывшим одноклассникам, знакомым Люба и сама не звонила. Ей никого не хотелось видеть, говорить, выслушивать вежливые слова сочувствия… Любовь Ивановна лежала, отвернувшись к стене, вспоминала, вспоминала… Подходила к окну, смотрела на заснеженный двор. Как в огонь, где сгорали, корчились в невыносимой боли ее душа, ее жизнь, молодость и счастье.
Однажды она собрала таблетки (ей ли, медику, не знать, какие и сколько, чтоб уж наверняка). Собралась с силами, чтоб переступить невидимую черту и… потеряла сознание. Очнувшись, увидела рассыпавшиеся по полу таблетки и услышала непрекращающиеся звонки в дверь. Увидев в дверном глазке встревоженное лицо соседки, открыла.
Тетя Маша затараторила, как всегда, «без подходу», а потом схватила Любу за руку и потащила за собой. На лестничной клетке лежал мужчина. И еще не услышав его имени, не вглядевшись, Люба поняла, что знает его. Лешка, ее одноклассник, лежал перед ней без сознания. Она еще ничего не успела сообразить, а руки уже делали привычное для медика дело. Тетю Машу Люба отправила звонить в «скорую». Но пока она приехала, Лешка уже пришел в себя… Любу он не узнал. А врач «скорой» похвалил Любовь Ивановну: если б не она…
Вернувшись домой, Люба подобрала валявшиеся на полу таблетки, выбросила их в мусорное ведро. Поставила на плиту чайник и, достав из шкафа толстый альбом с фотографиями, раскрыла его.
Вот он, Лешка Хомяков. Это потом, к девятому классу, он в одно лето вытянулся до неузнаваемости. И волосы выпрямились, потемнели. А тут, на снимке, где первоклассники немного испуганно сбились вокруг учительницы Лидии Александровны, он и в самом деле похож на хомяка: маленький, щекастый, с белыми кудряшками, закрывающими круглые серые глаза.
А вот снимок с выпускного вечера. Все смотрят в объектив, и только Лешка пялится на нее, Любашу. Девчонки бегали за ним, а он видел только ее. Но Любаша уже тогда ждала, как шутили уязвленные подружки, «Принца под алыми парусами». И ведь дождалась! Она иногда в самые счастливые минуты называла своего Николая Принцем.
И звучало это без всякой насмешки, ликующе, самозабвенно.
Люба вдруг поняла, что впервые за полгода думает о бывшем муже без обычной боли. С грустью. И мысль о том, что сама она в чем-то виновата, мучившая Любу все это время, приобрела иное звучание. В чем ее вина? В том, что любила и растворялась в семье до конца, живя жизнью мужа, сына, бесконечными заботами о доме, о завтраках, обедах, ужинах, обновках для своих мужчин.
А о себе забывала… Нет, она не ходила по дому в замызганном халате и в парикмахерскую заглядывала… Но вот о душе своей забыла. И проглядела момент, когда мужу стало просто неинтересно с ней… Вот в этом-то и виновата! А может, и вины нет. Просто от нее, от Любы, ушла Любовь… Но ведь столько лет - была, радовала, на крыльях несла… И не мучиться надо, а благодарить - за то, что была… И у нее, Любы, она все еще есть, хотя Николай - с другой…
Эту другую она видела только однажды. После развода, выйдя из зала суда, Люба отказалась от приглашения Николая «посидеть» в кафе. Ушла, почти убежала, чтоб не расплакаться тут же, перед ним. Но домой тоже пойти не могла. Долго бродила по городу, пока не вышла к тому же самому кафе.
И увидела, как оттуда выходит ее Николай в обнимку с молоденькой девушкой. Ее соперница не была красавицей, этакая пигалица с белой гривкой. Да Люба на нее и не смотрела почти. На Николая - во все глаза. Также жадно, словно в забытьи, смотрела, как и он - на свою спутницу.
…Утром Любовь Ивановна позвонила в больницу. И выяснив, что «состояние больного Хомякова удовлетворительное», ближе к вечеру отправилась навестить Лешку.
Бывший одноклассник узнал Любашу и очень обрадовался. Они сели на лавочку в больничном скверике и долго разговаривали. Любовь Ивановна не стала ему рассказывать о своей печали. Сказала, что приехала погостить… Они вспоминали школу, одноклассников, смеялись. А потом Алексей рассказал Любе о своей беде. О том, что его Анюта ему, наверное, изменила. Об этом рассказала Алексею Инна, ее подруга, когда тот вернулся из командировки. Анна не стала оправдываться, плакать. Просто взяла за руку их сына Ваню и ушла к матери. Как отрезала. К телефону не подходит, пробовал встречать ее с работы -
молча проходит мимо. И про сердечный приступ, про то, как Алексей потерял сознание на лестничной клетке, Анюта не знает. Алексей в больнице, а она, наверное, думает, что муженек оставил ее в покое. А он тоскует о Ваньке, да и на Анюту злость уже прошла. К слову сказать, никого рядом с ней он все эти недели не видел, хоть и следил, что уж тут скрывать… Потому и оказался в доме, где гостит Люба. Там на пятом этаже, в 76-й квартире и живет сейчас Анюта с Ванькой. Пришел, а она не открыла. Сказала через дверь, что с человеком, который ее предал, ей не о чем говорить.
Это он-то ее предал?! А, может, соврала Инна? Она-то Анне завидовала, да и все считали их семью счастливой…
Вечером Любовь Ивановна позвонила в 76-ю квартиру. Открыла дверь светловолосая женщина, следом тут же шагнул подросток, очень похожий на Лешку. Двое стояли, глядя на нее удивленно и встревоженно, и Люба подумала, что не все еще потеряно у ее одноклассника Хомякова. А когда она сказала, что Алексей в больнице, Анюта заспешила, стала собираться, и Люба поняла, что приготовленные ею слова тут не понадобятся…
Вернувшись домой, Любовь Ивановна подошла к окну и увидела, как ее соседи торопливо пересекают двор. Мать с сыном держались за руки, и издали Иван был очень похож на бывшего «хомячка» Лешку.
Нахлынувшая боль заставила Любовь Ивановну встать, одеться, шагнуть за порог. Она кружила по заснеженным улицам родного города, ехала куда-то в трамвае, убегая от одолевавших воспоминаний, от обжигающей душу печали. Вернувшись далеко за полночь, впервые уснула без снотворного и без кошмарных снов…
А утром почтальон принес телеграмму. Она прочла несколько слов. Раз, другой, третий.
«Ваш муж тяжелом состоянии. Ирина». Любовь Ивановна шагнула к телефону и сосредоточенно, цифру за цифрой набрала незабытый номер в своем бывшем доме…
Трубку взяли сразу. Да, это она, Ирина, послала телеграмму. Николай Петрович в больнице. Она сейчас опять едет туда… Но он… Он вас зовет… все время. Я не справлюсь… без вас.
Ирина вдруг расплакалась в телефонную трубку. И Любовь Ивановна словно бы увидела девчонку, годящуюся в дочери ее Николаю… Растерявшуюся, мечущуюся в панике по дому, так и не ставшему ей родным. Не готовую взять на себя груз прожитых Николаем лет, его потери и невзгоды…
…Она вошла в больничную палату с колотящимся сердцем. Николай спал. Сидящая у его постели Ирина поднялась, уступая Любови Ивановне свое место. Но та, жестом остановив ее, осторожно присела на краешек кровати.
Проснувшись, Николай не удивился, увидев Любу. И, выписавшись из больницы, казалось бы, не удивился решению Ирины уйти. К тому времени Любовь Ивановна и Ирина успели о многом поговорить. Любовь Ивановна узнала, что Ирина воспитывалась в детдоме, с ранних лет работала санитаркой в больнице, потом смогла поступить в медучилище, стала медсестрой. Встретив Николая Петровича, решила: вот она, любовь! Но прошло время, и Ирина поняла, что, выросшая без отца, она приняла за любовь заботу Николая, свою благодарность за счастье быть нужной сильному, умному человеку. Он же влюбился, как это бывает на закате лет, поздней влюбленностью-обожанием. Решился на развод. Но оказалось, что его бывшая жена Любаша с полуслова понимала еще не высказанную им мысль, с полувзгляда угадывала его желание. Она ни о чем его не спрашивала, но знала о нем все: неприятности на работе, обиду на начальство, радость от удачной операции - все это воспринималось Любой как-то по-особому.
Оказалось, что Люба занимала в его жизни гораздо больше места, чем это казалось ему раньше… Просто она умела молчать, если ему не хотелось говорить, и говорила, если ему хотелось слушать…
Ирине же предстояло еще учиться этому. Пока же ей хотелось чаще показываться с Николаем на людях, даже на танцплощадку однажды его затащила. Николаю не о чем было говорить с Ириными подружками, а круг близких друзей его прежней семьи отдалился с отъездом Любови Ивановны.
К тому же оказалось, что их дом как будто сам по себе живет по старым привычкам и правилам, заведенным Любой. И не принимает того, что пытается сделать новая хозяйка. И новые шторы Николаю Петровичу не понравились, и старая посуда как-то быстро разбивалась, а чайник, забытый на плите, распаялся.
А Ирине очень-очень хотелось почувствовать себя настоящей хозяйкой.
И она совсем ничего плохого не думала, позвав в гости детдомовских друзей. Накрыла стол, выставила любимое вино Николая Петровича… Она знала, что он вернется с дежурства к утру… А муж, вернувшийся «сюрпризом» к полуночи и открывший дверь своим ключом, увидел свою юную жену, отплясывающую цыганочку с Колькой Цыганом (в детдоме это был коронный номер Ирины и Кольки, их всегда вызывали на бис).
Николай Петрович был умным человеком. И удержал повскакавших с мест гостей, даже посидел с ними и выпил вина, оставленного им когда-то «для особого случая». (Им мог быть приезд сына, с которым хотел поговорить Николай Петрович «по мужски», обстоятельно и неторопливо.) И даже посуду помог вымыть захмелевшей Иришке, а утром лично извинился перед соседями за то, что было «шумновато».
Но что-то недосказанное промелькнуло между ним и Ириной после того «приема» . А тут еще приехал сын и… в тот же вечер уехал. Не было в доме ни долгих разговоров с мамой, ни ее пирожков с пылу с жару, ни удивительного чувства ДОМА, которое умела создавать Любовь Ивановна. Правда, сын был вежлив с Ириной, чинно благодарил ее, хвалил купленные ею к чаю пирожные, а, уезжая, что-то бормотал про неотложные дела. Но после его отъезда Николай Петрович впервые почувствовал, что у него есть сердце. Оно болело. И через три дня случился сердечный приступ. Тогда-то обезумевшая от тревоги Ирина и дала Любови Ивановне телеграмму.
…Когда Ирина сказала, что хочет вернуться в свою комнату в общежитии, Николай Петрович попросил ее задержаться на неделю-другую… Но ему понадобилось совсем немного времени (помогли старые связи), чтоб после разговора с Любовью Ивановной оформить все бумаги. В результате Ирина оставалась хозяйкой квартиры, оформленной на ее имя, а Любовь Ивановна и Николай Петрович решили переехать в Смоленск.
Провожая их, Ирина плакала, обнимая обоих. Соседи пожимали плечами. Но бывшие супруги, вновь обретшие друг друга, не тратили слов на объяснения. Все, что нужно было, они уже сказали друг другу. Им подсказала слова разлука. Разлука, в которой есть высокое значение, понятное только тем, кто, однажды найдя любовь, уже никогда не потеряет ее.
В Смоленске их некому было встречать. Но когда Любовь Ивановна с мужем вышли на перрон, кто-то окликнул ее. Оглянувшись, Люба увидела Лешку и Анюту Хомяковых. Алексей неловко держал в руках букет цветов. Анюта улыбалась. А рядом с ними (Люба не поверила своим глазам!) радостно размахивал руками Олег. Их сын, соскучившийся по своим родителям.
И даже солнце светило по-особому ярко, согревая людей, так долго искавших друг друга в холоде и в темноте.
Читайте нас в Телеграм
Читайте нас в Дзен
