Берегиня Смоленска

«Нам не простят!..»

- Октябрь 1963 года. В моем кабинете раздается звонок, и меня, в ту пору начальника управления культуры, и председателя Промышленного облисполкома Николая Ребрика вызывает на ковер первый секретарь Смоленского обкома КПСС Евгений Трубицын. Безмятежно глядя нам в глаза, он сообщил, что «принял решение утвердить новый план реконструкции города и считает необходимым снести ветхую крепостную стену». «Составьте график разрушения всех храмов и Смоленского кремля, а я вам бульдозеры пришлю». Это была личная инициатива наделенного властью невежды... Стою, ошарашенная, а Трубицын во вкус вошел: «Подумайте сами, зачем вам эти храмы?! Вы же знаете, какое сейчас отношение к религии! И крепостная стена свою роль сыграла, пора ее отправить на свалку истории...» Слушаю его и не понимаю, здоровый он человек или больной.

- Нашла в себе силы воскликнуть: «Евгений Григорьевич, нам не простят!.. Крепостная стена - гордость Смоленска, ее председатель правительства Алексей Косыгин лично на госучет поставил».

Мне пришлось очень долго и подробно рассказывать о значении культурно-исторических памятников Смоленска. О том, сколько любви отдали зодчие строительству церкви Св. Петра и Павла, Свирской и Вознесенской... Как можно снести с лица земли памятник XII века, над которым столько талантливейших русских людей трудилось, у меня не укладывалось в голове. А Трубицын усмехнулся: «Все храмы, кроме Успенского собора, будут снесены. От крепостной стены, раз сам Косыгин заинтересован в ее сохранности, оставим во-о-от такой кусок. На память». И руки развел. Чуть больше метра получилось... - Я отказалась выполнить приказ и написала заявление об уходе. Однако процесс затянулся. Со мной, депутатом областного Совета, не так-то просто было расправиться! Ни Николай Ребрик, ни его заместитель Виктор Недосекин не пожелали подписать мое заявление. Недосекин вынес резолюцию: «Категорически против!»

План Трубицына по реконструкции города был сорван. Необдуманный поступок чиновника вызвал широкий резонанс в партийных кругах и общественности, о готовящемся сносе крепостной стены заговорили в Москве. Спецкор «Известий» Михаил Гарин в красках описал, почему в Смоленске начальник управления культуры Нина Чаевская была вынуждена оставить свой пост и уйти в проректоры пединститута. А заслуженный художник РСФСР пейзажист Борис Рыбченков специально приехал из Москвы в гости к опальной Нине Сергеевне и подарил акварель - крепостную стену в миниатюре...

В поисках утраченного

- Довоенный Смоленск был уютным, ласкающим душу и взгляд интеллигентным городом. Он вспоминается мне… в романтическом стиле. Мы наслаждались красотой колыбели моего детства, берегли его зеленый наряд. Не дай бог ветку сломать! Знаете, мне кажется, что я чувствую ужас и боль каждого срубленного дерева, павшего в неравной битве с цивилизацией. Не по душе мне нынешний, обнажившийся до бесстыдства парк Пионеров и сквер Блонье, который превратился в палисадник кафе. Власти находят оправдание вырубкам - необходимо расширять улицы и дороги. Не нужно этого делать! Мы гонимся за комфортом, утратив бережное отношение к природе, необходимое современной молодежи. Она теряет духовность и гуманизм и уже не заботится о живом.

В произошедшем я обвиняю войну, изранившую сердце Смоленска! Мы восстановили город, но что-то важное было безвозвратно утрачено…

Люди стали завистливыми, жадными. Помню, как мы жили на Б. Советской, в доме №9, и у нас на пять квартир была одна общая кухонька. И - никаких ссор и свар! Жили душа в душу, праздники отмечали вместе. По соседству с домом моего детства находился кинотеатр «Палас», который примыкал к стене моей комнаты. Его директор, товарищ Финклер, очень любил детей и разрешал нам смотреть кино бесплатно…

- Возможно, я ошибаюсь, но искренне считаю, что нужно многое, очень хорошее взять из прошлого. Сегодня людям так не хватает доброты, сердечности, бес- корыстной любви к ближнему! Уважения к простому человеку. Труженику.

Трудно себе представить, что сегодня хоть кто-нибудь напишет статью или снимет репортаж о передовой доярке или птичнице. А я до сих пор помню, как навестила лучшую в области птичницу Зазнову из совхоза «Лонница» Руднянского района. Вот это настоящая жизнь...

Огненный шквал

- В наш дом война ворвалась в ночь на 29 июня. Накануне, в 23 часа, гитлеровцы нанесли по Смоленску массированный авиационный удар чудовищной силы. Пять десятков бомбардировщиков волнами сбрасывали на город зажигалки и фугасы, от которых сотрясалась и выла земля. Бомбежка продолжалась до трех часов утра. Теперь я знаю, что такое ад. Вся центральная часть города превратилась в бушующий костер. Ревущие вихри пламени, в которых исчезали здания, рвались из глазниц окон, вгрызаясь в красное небо, и казалось, что они расплавят ненавистные «Юнкерсы».

Потом мы узнали, что в ту страшную ночь Смоленск лишился трех четвертей жилого фонда… Погиб- ли наш дом и родная 11-я школа. Сколько людей сгорело в ту ночь живьем!

Глаза Нины Сергеевны наполнились слезами, ей трудно говорить.

- Страшнее смерти было только предательство! Смоленск кишел диверсантами, которые подавали световые сигналы бомбардировщикам, стремящимся уничтожить авиационный завод. К счастью, его успели эвакуировать в Куйбышев.

Мама едва пережила бомбежку. У нее на нервной почве отнялась речь, и отец отвез ее в деревню Сож. Я каждый день навещала маму после консультаций, экзаменов и рытья противотанковых рвов на подступах к Смоленску…

…Помню первый день войны, как будто это было вчера. Мы, студенты истфака пединститута, сдавали госэкзамены. Выступление Молотова произвело на меня огромное впечатление. Я подумала: разве можно беспечно учить билеты, когда в стране происходит такое? Побежала в институт. Меня поразила гнетущая тишина - город помертвел, онемел в одночасье.

Актовый зал забит был битком, все, склонив головы, слушали профессора ботаники Якова Яковлевича Алексеева. Какой чудесный был человек, с бородкой, интеллигент! Он сказал, что на нашу страну напала голодная волчья стая и рвет ее на части. Студенты и преподаватели с трудом подавляли рыдания и не стеснялись невольной слабости. Какими же наивными мы были - думали, что пройдет три-четыре месяца - и все закончится… …Призрачные надежды развеяла эвакуация, которая была прекращена 15 июля. Моему отцу, Сергею Андреевичу Чаевскому, поручили заниматься эвакуацией семей рабочих транспортных учреждений. Ему даже некогда было навещать совершенно беспомощную, страдающую от неизвестности маму. Однажды он пришел, тяжело опустился на ее кровать и, с трудом произнося слова, сказал: «Эвакуация завершена, что делать?» Оставаться в Смоленске было нельзя - город превратился в дымящиеся руины. К счастью, папа случайно узнал, что из Ельни 15 июля пойдет последний состав на восток. До Починка нас довезли солдаты. Как удалось уцелеть - не знаю! Дороги уже заминировали, и отступавшие в спешке военнослужащие зачастую не замечали надписей на столбиках и взрывались, так и не побывав на фронте! Из Починка мы шли пешком всю ночь, но успели на последний товарный поезд.

Недоезжая до Тамбова, семья покинула товарняк. Я выпрыгнула из вагона, и ко мне сразу же подбежал человек лет 45, в кожанке: «Вы не учительница?» - «Только закончила вуз». - «Никуда не уходите, нам нужен историк!» С папой и мамой сели в машину и поехали в деревню Каменка, которая находилась в 20 километрах от станции Ржакса. До 15 августа 1941 года я работала в колхозе, потом - учительницей. Ходила по домам колхозников, читала малограмотным письма с фронта. Выпускала стенгазету...

Симфония горя и возрождения

Нина Сергеевна вернулась в Смоленск в декабре 1945 года.

- Мы смотрели на черные развалины, оставшиеся от изувеченного фашистами Смоленска, и плакали. Город, которым мы гордились, ухоженный, любимый, перестал существовать. Бывало, идешь с работы поздно вечером и слышишь, как ржавое железо скрипит на ветру. Симфония горя! У меня все время болело сердце - тяжело было от осознания того, что люди живут без отопления в пробоинах в крепостной стене, как скот…

А нам повезло. Родителей разыскала довоенная соседка, которая жила внизу, и пригласила к себе, в чью-то брошенную комнату в чудом не сгоревшем доме на улице Красный Ручей. Мы прожили там несколько лет, восстанавливая любимый город. Ходили на стройку после работы, трудились по 16 - 18 часов в сутки. Провели колоссальную работу! Сухонькие кисти рук Нины Сергеевны покоятся на коленях. Смотришь на них, и не верится - сколько кубометров земли пришлось выкопать этой маленькой, но необычайно сильной духом женщине? Сколько кирпичей заложено ею в стены стремительно строившихся домов Смоленска?!

Петр Барановский

Нина Сергеевна Чаевская была лично знакома со многими известными людьми.

- Особенно яркий след в моей жизни оставила дружба с Петром Барановским. Удивительный был человек! С риском для жизни в период «реконструкции» Москвы большевиками он спас шедевры русского зодчества - храм Василия Блаженного и терем Крутицкого подворья. За это был посажен в тюрьму и отправлен в ссылку...

По архитектурным обмерам Барановского удалось восстановить разрушенный в 1930 годах Казанский собор на Красной площади. Новые методы реставрации, разработанные Петром Дмитриевичем, неоценимы: восстановление пострадавшего во время Великой Отечественной войны Болдинского монастыря тому пример. Одного я не знала: он очень нуждался в средствах. Иногда на куске хлеба мог целый день протянуть... Я помогала Барановскому доставать дефицитную плинфу - кирпичики для реставрации. Он был очень мне благодарен за это.

Юрий Гагарин

Дважды Чаевская встречалась с Юрием Гагариным:

- До сих пор помню, как секретарь Смоленского обкома КПСС Петр Абрасимов дал задание подготовить праздничный концерт в честь визита Юрия Алексеевича в наш город. Представил меня космонавту №1 как заведующую отделом пропаганды и в шутку сказал: «Если вам не понравится выступление, вините Чаевскую!» Гагарин сиял, лучезарно улыбался и аплодировал…

Второй раз мне посчастливилось увидеться с самым знаменитым смолянином на встрече со студентами. Космонавт сидел в ложе по соседству со мной. Заметил меня, поздоровался и дал автограф. Я была потрясена - какая память у человека!

Сергей Смирнов

Теплые, дружеские отношения у Нины Сергеевны сложились и с писателем Сергеем Смирновым:

- Долгие годы после нашей встречи в апреле 1957 года Смирнов писал мне, дарил свои книги.

- Как вы познакомились?

- Секретарь обкома Павел Доронин пригласил меня в кабинет, протянул телефонную трубку и говорит: «Ниночка, поговорите с человеком!» Я взяла трубку, представилась. А на другом конце - писатель Смирнов! Я безгранично его уважала за гражданское мужество: он бесстрашно, не щадя репутации, защищал советских военнослужащих, которые оказались в плену в первые дни войны. «Мне сказали, что вы сможете выполнить мою просьбу: нужно разыскать в Смоленской области защитников Брестской крепости, уроженцев вашего края. Сколько времени вам понадобится?» Я уложилась в 10 дней, обзвонила военкоматы 26 районов Смоленщины и нашла в 14 районах области героев, первыми принявших на себя удар фашистской махины. Сергей Сергеевич беседовал с каждым из них в номере гостиницы «Центральная» по нескольку часов, порой до четырех утра!

Эти душевные, трогательные встречи продолжались с 23 по 28 апреля. Он был в восторге от честных воспоминаний смолян, приехавших на беседу с ним издалека - из Велижа, Вязьмы, Духовщины, Сафонова, Рославля. Смирнова поразило мужество защитников Бреста - эти люди не плакались, их глаза были сухими. Прекрасные люди, бесценные свидетельства!

Позднее я вела долгую переписку с Дмитрием Кухаренковым, Алексеем Жигуновым, Сергеем Жамеричевым… Знаю, что Дмитрий Кухаренков и Иван Дорофеев были награждены медалями «За защиту Брестской крепости». Быть может, в том и моя заслуга есть?

Работа подошла к концу, и мы сфотографировались у памятника Глинке. Сергей Сергеевич подписал дорогой моему сердцу снимок так: «Нашему командиру гарнизона Нине Сергеевне Чаевской на добрую память»!

В 1971 году я снова повстречалась со Смирновым. Мы возвращались со студентками пединститута из Лодзи. Поезд стоял в Бресте, состав переводили с европейской колеи на широкую, советскую. Заняться было решительно нечем! Стою на вокзале, и вдруг кто-то трогает меня за плечо. Обернулась: Сергей Сергеевич! «Ниночка, какая радость! Берите такси, поедемте на открытие мемориала». А я не смогла отлучиться - отвечала головой за моих практиканток…

СКАЗАНО

«Меня окрыляла любовь к своему делу…»

- Любовь к человеку - вот секрет моего долголетия. А еще нужно быть добрым, а не добреньким. Уважать людей, которые тебя окружают. Меня окрыляла любовь к своему делу. Я всецело отдавалась работе с умными, интеллигентными людьми, относившимися ко мне с большим уважением.

P.S. Доброта и сила духа этой маленькой женщины восторжествовали: не так давно на очередной сессии депутаты Смоленского городского Совета рассмотрели вопрос о присвоении Нине Сергеевне Чаевской звания «Почетный гражданин города-героя Смоленска».

СПРАВКА «РП»

В 1917 году в России насчитывалось 78 тысяч православных храмов и 1253 монастыря и скита. Осенью 1918 года начали «работу» особые комиссии по ликвидации церквей, и только за четыре года были закрыты или уничтожены почти 20 тысяч храмов. В то время православные соборы и церкви обслуживали около 500 тысяч человек (священники, диаконы, причетники). Это почти столько же, сколько в то время было членов в РКП(б). К 1 ноября 1925 года в СССР оставалось только 21 424 действующих храма. Когда к власти пришел Н. С. Хрущев, наступила очередь еще 20 тысяч храмов и 69 монастырей. Никита Сергеевич умудрился даже приостановить деятельность Киево-Печерской лавры, где сохранялись тысячелетние традиции монашеского жития. Также опрометчивый правитель пообещал в 1980(!) году показать народу... последнего попа.