Забайкалье - Афганистан - Чечня – Смоленск

В преддверии Дня защитника Отечества принято посвящать целые газетные полосы и многочасовые телеэфиры рассказам о героях военных событий. Но эта история не столько о боевых вылазках, наградах и званиях. Это взгляд человека, прошедшего Афганистан и Чечню, на жизнь в армии в разные эпохи: от Советского Союза до его распада и современности.
Голубая мечта о синих погонах
Игорь Ромашков родился в Забайкалье в семье военнослужащего. Его отец, летчик, всегда был примером для сына. С детства у Игоря была мечта - носить такой же синий мундир и погоны. Поступить в Тамбовское авиационное военное училище помешали проблемы со зрением. Знакомые предложили устроить его на нелетную работу, стать штурманом наведения. Но грезы о заоблачных высотах и заветных небесных погонах не позволили пойти на такую сделку с совестью.
И вот судьба понесла на своих крыльях полного амбиций юношу в смоленское училище ПВО. После его окончания в 1981 году молодого офицера перевели в Читу, оттуда - в Монголию. Три года он служил командиром зенитно-артиллерийского взвода, здесь пришло умение работать с людьми разных народностей и менталитетов: от бурятов до узбеков, от армян до белорусов.
Идеалы вместо «дедовщины»
В сентябре 1984-го Ромашкова вызвали в Брест, а через месяц предложили поехать «в жаркие страны». 25-летний старлей с удовольствием согласился.
- В Марьиной Горке мне выдали тельняшку и берет десантника, - вспоминает Игорь Петрович. - Мечта летать за штурвалом не сбылась, но так я мог стать хоть немного ближе к небу.
За два месяца сформировали отряд спецназа из 600 человек, снабдили техникой, перебросили в город Чирчик под Ташкентом. Началось боевое слаживание: военных учили бегать по горам, высаживаться с вертолетов без парашютов, стрелять. А в начале февраля 1985-го группа вошла в Афганистан, обосновавшись в городишке Асадабаде (долина реки Кунар), что на границе с Пакистаном. Руководство поставило нелегкую задачу - перекрыть тропы движения караванов кочевников с «товаром»: оружием и наркотиками. Первая же операция закончилась трагически: группу советских бойцов окружили горцы. В результате ожесточенных перестрелок из 100 человек 30 ранили, 29 - погибли.
- За год и девять месяцев, которые я провел в Афгане, десятки раз казалось: вот он, конец, - рассказывает Игорь Ромашков. - Сил придавало только сознание своего «командирства». Когда от твоих решений зависит жизнь десятков двадцатилетних ребят, малодушничать нельзя. Было тяжело: 50-градусная жара, постоянная нехватка питьевой воды. Не спали ночами, патрулируя горы. Но с какими бы проблемами ни сталкивались, были такие понятия, как героизм, желание проявить себя, и идеалы, которых так не хватало, скажем, в Чеченскую кампанию.
Самое страшное наказание для десантника того времени - лишиться тельняшки. Перевод в другой род войск - настоящее унижение. И Игорю Петровичу пришлось пойти на эту крайнюю меру.
- В мою группу тогда привезли новобранцев на смену отслужившим ребятам. Из прежних бойцов остался только один узбек, - вспоминает мой собеседник. - И он вздумал «учить молодых жизни» - заставлял отжиматься, приседать. На такого «деда» и обрушился позор перевода в пехоту. В ту же ночь он приполз ко мне на коленях, умолял оставить его в отряде спецназа. Но такого поведения в Афгане не прощают.
После возвращения из «жаркой страны» Ромашкова, теперь уже в звании капитана, отправили служить в Украину, в город Хмельницкий. Там Игорь Петрович получил майорские погоны и встретил распад Советского Союза.
«А через месяц началась Чечня»
- В июне 1994 года меня и еще полтора десятка человек выслали в Москву «на усиление». По дороге автобус перенаправили в Чкаловск, оттуда - в Буденновск отвоевывать местную больницу у бандитов Басаева, - так начинается новая страница его жизни и истории целой страны.
В то время ветеран Афгана уже сменил камуфляж на серо-голубую милицейскую форму, поступил на службу в смоленский СОБР.
Спецназовцев разместили в детском саду. На следующий день после их приезда назначили штурм захваченного боевиками здания.
- Поражает необдуманность этого решения: атаковать больницу, даже не видя ее снаружи и не имея представления о планировке - прямая дорога на тот свет для десятков бойцов, что уж говорить о заложниках головорезов! - восклицает Игорь Ромашков. - Тогда я впервые за все время службы отошел от неприложного принципа «Приказы не обсуждаются» и попытался объяснить начальству всю глупость отдаваемого распоряжения. Слава богу, генерал прислушался: нам принесли фотографии, за сутки провели инсценировку, бойцов вооружили, меня назначили командиром сводной роты. Но под утро штурм отменили. В ход пошел план «Б»: отпустить террористов в степь, окружить их в 20 километрах от города и уничтожить. Но в ночь перед операцией произошло непредвиденное. Ситуация менялась, как кадры в фильме. Сначала один из самых эпатажных политиков того времени пытался прорваться к Басаеву -«договариваться». Но другой, не менее эксцентричный персонаж Госдумы, его остановил. Правда, руководствовался он скорее желанием не дать конкуренту устроить себе бесплатный пиар. Дело дошло даже до драки. Военные насилу растащили разбушевавшихся политиков. Но тут «на сцену» вышел Черномырдин. Он, видите ли, дал слово главному бандиту России, что выпустит его живым и невредимым! Расценить этот шаг иначе как предательство я не мог. А мой генерал в сердцах бросил фразу: «Больше я не служу!» И сдержал обещание. Посудите сами, если бы мы тогда взяли Басаева, не было бы ни трагических событий Беслана и Первомайского, ни теракта на Дубровке. Остались бы в живых тысячи человек!

В хмельном угаре Грозного
Через месяц после этих событий Игорь Ромашков отправился в первую чеченскую командировку. Он сопровождал колонны с боеприпасами из Моздока в Грозный, устраивал засады на боевиков, выискивал головорезов среди мирного населения.
- Тогда я впервые сравнил советскую и российскую армии, - продолжает мой собеседник. - Впечатление было ужасное. В Афгане все было отлажено: снабжение, связь, взаимодействие между всеми родами войск, забота о подчиненных... Здесь же - ни намека на профессиональное управление живыми людьми, ни малейшего понятия о тактике. И чем больше я задумывался, тем отчетливее была видна вся нелепость и бездарность некоторых военачальников. Например, из-за отсутствия связи и позывных русские ребята палили в «своих». Солдаты, прапорщики, офицеры - все пили по-черному! Никакой субординации!
Поэтому полковник милиции с радостью принял предложение об очередном переводе. Снова оказавшись в Смоленске, он ушел служить в управление исполнения наказаний.
Дальше - лучше!
После увольнения из армии в 1994-м теперь уже бывшего военного охватывает ощущение безвыходности. Нет денег, квартиры, работы. Полученные в училище технические знания «на гражданке» оказались никому не нужны.
- Если бы не пошел в милицию, остался бы на обочине жизни, - признается Игорь Петрович. - Людей волнует финансовое обеспечение. Правда, с 1 января заметно выросли зарплаты и пенсии, начали решаться проблемы с квартирами. Сначала жилплощадь дают тем, кто десятилетиями стоял на очереди. Государство начинает расплачиваться по своим долгам перед теми, кто всю жизнь посвятил его защите. Служить становится престижно.
Младший сын Игоря Ромашкова решил продолжить военную династию. Егор учится в Калининградском пограничном институте ФСБ России.