В Смоленской области семья погорельцев живет в хлеву

Старое «детство»
- Меня зовут баба Зина. - Женщина стеснительно вытирает руку об халат и подает ее мне. Замечаю, что глаза у нее ясные, цвета золотистого сахарного сиропа.
- Как это случилось? - Чувствуется, что Зинаида Ивановна не раз задавала себе этот вопрос: - Утром встали, пошла капусту поливать, а дед корове траву косил... Дома дочка была, она к нам с ремонтом помочь приехала. Она проснулась и увидела дым: «Чего это мамка летом печку затопила? Жара такая...» А это уже веранда полыхала. Слава богу, Наташа выбралась, но огонь ей лицо чуть прихватил. Вылетела в огород, кричит что есть мочи: «Мам, горим!»
Официальная причина пожара - неисправная проводка. Хозяйка грешит на рядом стоящую баню:
- Всю жизнь со свечкой там мылись, а под старость лет роскоши захотели - что ты! - электричество в баню провели. Вот напряжение и скакнуло...
Дом сгорел практически дотла. По очертаниям узнать можно только печку, чугунный чайник... Салатовый пластиковый блин, оказывается, был соковыжималкой. Баба Зина проводит экскурсию по пепелищу.
- Здесь стояли стол, печка, на два пластиковых окна с пенсии разорились... Все было хорошо, чистенько... Мы хату только прошлым летом приватизировали. Радости-то было! И дом, и сараи, и земля - все наше! Документы оформили, а страховку сдуру не взяли, вот и попали из огня да вполымя... А теперь пойдем посмотрим, как мы живем, - гостеприимно приглашает Зинаида Ивановна.
Над входом в хлев висит подкова на счастье. Настоящая. Мы с фотографом втискиваемся в крохотную комнатушку. Здесь едва помещаются две железные кровати, которые Сорокиным притащили сердобольные соседи. Еще из мебели есть небольшой шкаф - «знакомые дали посуду от мух прятать» - и обгоревшая тумбочка, которую удалось вытащить из полыхавшего дома. Так погорельцы и живут уже почти три месяца - без света и тепла.
- Хочешь, что-то тебе расскажу? - уже на улице спрашивает глава семейства Петр Алексеевич. Я киваю и опускаюсь на краешек табуретки. Рядом усаживается Зинаида Ивановна и подпирает щеку рукой.
- Родился я в 1940 году, - Петр Алексеевич начинает свой рассказ издалека. - Отца на войну не взяли, и он ушел в партизаны. В 1945-м вернулся домой с тяжелым ранением, весь побитый, и вскорости умер. Нас осталось четверо детей: Павел, Катерина, Мария и я - самый младший. Матушке после войны было уже 50 годов. И всех нас она, как могла, вырастила. Ходила по ходням (слово «ходень» Ушаков в своем словаре толкует как «трясина». «Ходить ходенем», ходить по ходням» - просторечное выражение. - Прим. автора), просила милостыню. Мы, дети, оставались на неделе в холодной хате и ждали, когда она вернется. А матушка появится на два дня: «Детки, ти живы вы?», - принесет мешочек картошечки - мерочку... Мы ее съедим, а она опять уйдет. Так и жили, пока не встали на свои ноги. В 12 лет я стал пасти деревенских коров. Закончил всего пять классов - не до учебы было. Так мое детство и прошло: голодное, холодное и раздетое... Это я вам не просто рассказываю. У меня сейчас точно такое же «детство», только старое...
Он махнул рукой и закрыл глаза ладонями.
- Петь, ну не плачь, - грустно попросила баба Зина и заревела сама.
Поцеловал в щечку - женись!
Повисло вязкое, как кисель, молчание. Добрый пес Бандит «карамельной» окраски положил морду на лапы и переводил грустные глаза с меня на фотографа и обратно. В сарае замычал Мишка - тот самый теленок, которого после пожара пришлось потеснить и переселить к маме.
- А дальше? - не утерпела я. - Что было дальше?
- В 1959-м меня забрали в армию, - спустя несколько секунд, протерев глаза тыльной стороной ладони, ответил Петр Алексеевич. - Довелось служить в Германии. Конечно, она на меня произвела впечатление. Обидно было, что и у них, и у нас только закончилась война, мы были победителями, а они - побежденными, но жили совсем по-другому. Бедноты в Германии не было. Помню, приезжаем на учения: дорожки асфальтированные, а кругом - сады цветут. И нет такого бурьяна, как у нас.
А потом я вернулся домой, пошел на танцы и встретил Зину. Она завклубом была. Боже мой, как она под гармошку плясала! И вальс, и краковяк, и полечку... Никаких предложений я ей не делал - не принято было. Приехал в сваты, да и все. Она не раздумывала, мы ведь к тому времени крепко дружили - я ее проводил пару раз до хаты и даже в щечку поцеловал.
Свадьбу тогда играли не так, как сейчас. Многолюдно было. У Зины только на девичнике 30 человек гуляло. Свадьба длилась долго - день мы гуляли у меня в Вишняках, потом поехали за невестой в Березняк, выкупили там стол (традиция такая) и еще день гуляли, потом все вместе опять ко мне поехали... Ну а потом шли «загостья» целую неделю. Надо же было все доесть и допить!
- За это время все мы выпили три бочки пива и пять фляг самогонки. В каждой - по 40 литров! - Зинаида Ивановна загибает пальцы. - И никто от той самогонки не хворал - она натуральная была, хлебная, всей деревней ее гнали - в одиночку-то не справиться! А картошку на пироги чистили пять дворов! Вот такие они были (баба Зина широко разводит руками, как рыбак, показывающий свой огромный улов. - Прим. автора). Закуска только деревенская - тушеная картошка, пироги, мясо и холодец. Ну а самогонки - от души (смеется).
- Баб Зин, а наряд у вас был?
- А то! - кажется, Зинаида Ивановна даже чуть-чуть обижается и гордо приосанивается. - Мне из Москвы платье привезли хорошее, белое, капроновое, пышное... Помимо фаты, еще венок был - его бабушки-знахарки делали. Если девушка выходила замуж, то обережный венок у них покупали - красочный, длинные ленты за ним увивались...
- А еще был свадебный поезд из 20 лошадей, - вспоминает Петр Алексеевич. - На первой ехали жених с невестой, на второй - подженишник, а дальше - родственники и знакомые. Жених с подженишником три раза объезжали деревню невесты по кругу - так положено было. Все лошади были украшены лентами, на каждой колокольчик звенел.. Всюду веселье, гармошка, смех!
- Только праздник быстро закончился, - вздыхает Зинаида Ивановна. - Как первый ребенок родился, так мы в райцентр переехали - в Глинку. Хатку эту купили, она-то и тогда была немудрененькой. Но Петя у меня, молодой да рукастый, все сам сделал. Никто нам досточку не пришел и не прибил... Я в гостиницу горничной работать пошла. Там постояльцы Марийской АССР жили - приезжали в Глинку лен отгружать. У нас ведь льнозавод работал - гремел на всю округу! Но у меня младший, Андрюшка, постоянно хворал, поэтому я в Сельхозтехнику перевелась, там убирала.
- А я в коммунальном хозяйств работал, - рассказывает Петр Алексеевич. - Потом в Заготзерно перешел, 15 лет там трудился, ни один вагон без меня не обходился. Работа тяжелая - день и ночь, в пыли задыхались... Бывало чиновники придут с «белого дома» (так в районах называют местную администрацию. - Прим. автора), удивляются: «Как вы тут работаете?» А мы в день по два вагона грузили... Потом я ушел на хлебозавод кочегаром. 12 лет там отпахал: сами кололи, сами волочили, сами хлеб пекли...
- Жили потихонечку, горя не знали, - подытоживает Зинаида Ивановна. - Вот оно и явилось под старость. Правильно люди говорят: пришла беда - открывай ворота...

Зима в курятнике?
На заднем дворе, там, где пасется корова Зорька, Зинаида Ивановна развесила свое нехитрое добро - пальто, плащ да куртки... Хозяйка надеялась просушить их после пожара, но уже прошло несколько месяцев, и она только сейчас смогла себе признаться: выгоревшие вещи больше к носке непригодны. «Рука не поднимается их сжечь, - грустно говорит мне баба Зина и с любовью поглаживает короткий ворс когда-то белой кроличьей шубки. - Это я дочке подарила, она еще в пединституте училась. Помню, копили--копили с дедом... А потом Наташа выросла, и я ее иногда примеряла. Перед зеркалом. Все еще при Союзе покупали... И пальто осеннее, и одеяло с подушками».
На крохотные доходы Сорокины не жалуются: пенсии копеечные, но зато половина семейного бюджета растет на огороде и мычит в поле. Правда, Мишка и Зорька скоро пойдут с молотка - Сорокиным нужны деньги.
- Люди нас не бросили: принесли и одежду, и продуктов, - рассказывает Зинаида Ивановна. - Нам помог Василий Данилович Мищенков - привез 5 тысяч рублей и еды. Депутат Виктор Федоренков дал деду пиломатериала на сарай. Администрация 20 тысяч помощи выделила, счет открыла - на него одна москвичка 500 рублей положила. В райпо девочки денег собрали. Я была на приеме у заместителя губернатора Ольги Окуневой, и она сказала, что погорельцам полагается денежная компенсация в размере около 200 тысяч. Но в БТИ решили, что 120 тысяч нам вполне достаточно. Этих денег, правда, мы пока не получили. Рядом с нами чеченцы живут - такие хорошие люди! Если надо - обязательно помогут. Они говорят: «Ну куда вы пойдете? Давайте как-нибудь отстроим ваш дом». А как? Нужны сила и деньги. А у нас нет ни того, ни другого. Администрация предложила переехать нам в дом на соседней улице, и мы согласились. Но там пока живет другая хозяйка, а в хате нужен ремонт. Мы у чиновников только одно просим: вырубить огромные деревья возле дома - из-за них хаты не видно. А если такое дерево упадет на крышу, то расколотит ее пополам! Сын нам трошки поможет - кредит на ремонт возьмет. Сам-то он в Смоленске жилье снимает. А Наташа крохи получает - воспитательницей работает, ей едва на еду и одежду хватает.
По словам Сорокиных, дети предлагали перебраться им в областной центр, но они такой вариант отвергли. Они всегда любили свою Глинку, ставшее родным село - «и тропинку, и лесок, в поле каждый колосок».
Баба Зина прощается со мной, заодно размашисто перекрестив нас и машину. Мы перемещаемся на соседнюю улицу - смотреть дом, в котором Сорокины планируют справить новоселье. Дом хоть и крепкий, но старенький и нуждается в ремонте. Привести «хату» в порядок Сорокины смогут, как только оттуда съедет его нынешняя хозяйка. Она должна оставить муниципальное жилье и переехать в новый домик, на покупку которого уже взяла ипотеку. Но когда это случится, пока не решила. Сорокиных этот вопрос очень интересует: до той поры они будут оставаться бездомными. А погода у нас в средней полосе непредсказуемая - даже в октябре могут ударить морозы. На этот случай Петр Алексеевич уже сложил в крохотном сарае, похожем на курятник, печку. Если что, зимовать Сорокины останутся там...