"Перекрестки судьбы": Восставшая из пепла

- Помню, что как-то в 1950-х ехала в автобусе, маленькая дочка сидела у меня на коленях. Вдруг ко мне пристал какой-то пассажир: «Что это у вас за наколка такая странная? У-у-у, сколько наработала у фашистов!» Дальше я уже ничего не помню - не владела собой. Завязалась драка, вызвали участкового, забрали грубияна в милицию... А я пошла выводить номер. Но если приглядеться, взять лупу, то цифры «65910» можно увидеть и сейчас ...
Лагерный номер 65910
- Мне было девять, когда в наш дом в деревне Максютки ворвалась война. Дядя возглавил партизанский отряд, папа с братом тоже ушли в партизаны. Почти всю зиму 1943-го, когда в округе звествовали фашисты, мы с мамой жили в лесу. Целым днями брели по проталинкам и только с наступлением сумерек останавливались на ночлег - делали навес из веток, выкапывали из-под снега брусничник, топили снег и варили на костре что-то вроде чая. Большой удачей было найти убитую лошадь - из падали варили суп. Здесь же, под открытым небом, ложились спать - детей укладывали на неостывшие кострища. Случалось, что до утра доживали не все...
В мае погиб отец, а через два месяца фашисты схватили нас с мамой и отправили в лагерь для военнопленных. Но там мы пробыли недолго - очень скоро нас загнали в товарные вагоны и увезли в Польшу. Это был Освенцим-2 - «Бжезинка» - 40 гектаров смерти. На ходу мы черпали пригоршнями грязную воду из луж. За это фашисты травили нас собаками. Я помню, как меня пугали огромные закопченные трубы крематория, -говорили, что из этого лагеря можно выйти только через них... За сутки сжигали до 400 человек!
Нас завели в баню, заставили раздеться, смазали вонючей жидкостью и втолкнули в тесное помещение. С потолка сыпался какой-то белый порошок - мы задыхались. Пол раздвигался, и те, кто падал от удушья, проваливались вниз, к печам крематория. Нас продержали там всего несколько минут, а потом «выгравировали» на руках номера и выдали полосатую одежду с красным крестом на спине.
Два раза в день выводили на «аппельплац» - на перекличку. Держали там несколько часов, а потом загоняли обратно в барак. Ходить по нему запрещалось, поэтому сидели на нарах - по 7-10 человек. А однажды нас вывели на плац и попросили сформировать отдельную колонну детей - сказали, что теперь будут давать улучшенное питание.
Каждая женщина старалась поставить своего ребенка в строй. Я очень упиралась, но мама умоляла меня остаться с детьми. Когда нас стали выводить за ворота, одна полячка вдруг крикнула: «Женщины, что же вы делаете? Ваших детей уводят в крематорий!» Что тут началось! Я повисла на шее у мамы, но к нам подскочил конвоир, разжал мои руки, ударил ее прикладом, а меня бросил за ворота. Больше я маму не видела...
Когда я очнулась, нас опять вели в баню. А ночью подогнали машины, отвезли на станцию и погрузили в вагоны. Станцией назначения был лагерь в Патулице. Подручные «доктора» Менгеле проводили на нас опыты, брали кровь, испытывали мази. Один раз в день давали баланду из крапивы. Мы видели, как в нее попадают дохлые крысы, но все равно ели. Напротив «детских» бараков была немецкая кухня - из нее раздавался аромат свежего хлеба и жареного мяса... Нам помогали выживать... советские песни. Под страхом смерти мы переписывали тексты «Москвы майской», «Священной войны» и прятали их в матрасы. К июлю 1944-го больше половины детей погибло, и нас увезли в Лодзь.
Малыши мыли полы, убирали двор, были донорами для раненых немецких солдат. А детей постарше отправляли работать в поле и трудиться на заводы. В январе 1945-го, понимая, что советские войска на подходе, фашисты решили уничтожить всех. Они заминировали территорию, а сами уехали. Нас спас русский военнопленный - он вывел всех детей на окраину города.
После освобождения нас подлечили и переодели: девочкам пошили платья и даже выдали туфли на каблуках. А в апреле отправили на родину - так я попала в приют в Саратовской области. Детдомовские писали нам записки и передавали подарки - семечки, пряники и конфеты. Я очень долго разыскивала маму, писала письма, и наконец-то мне пришел ответ - ее сожгли в Освенциме в 1944 году...
Я вернулась на родину, в Витебскую область, окончила школу, пошла работать - сначала в Западной Белоруссии, потом в Эстонии.
Там, в Таллине, я познакомилась с Женей Подлесным. Как он красиво ухаживал! В 1951-м мы поженились, а через год у нас родилась дочь - Людмила. Через пять лет из-за ее болезни мы переехали на Смоленщину. С тех пор здесь и живем...
Встреча в парикмахерской
Когда в 1973 году Нелли Григорьевна решила побывать в Освенциме, ей показали ее немецкую карту с пометкой «Девочка, 10 лет. Не разговаривает».
- Я всегда была маминым «хвостиком», мы были с ней как нитка с иголкой - куда она, туда и я. А когда нас разлучили в Освенциме, то я совсем замкнулась, перестала разговаривать. Меня спасли мои односельчанки, которые не бросали меня ни на минуту.

Одну из своих лагерных подруг Нелли Григорьевна встретила много лет спустя в... парикмахерской.
- Сидит под сушкой немолодая женщина, черты лица до боли знакомые. Я приглядываться стала, столько лет прошло - она или не она? Вдруг она левую руку повернула, а там номер... Лида! Вместе с нами рыдала вся парикмахерская...