Смоленские наркоманы меняют героин на любовь

Смоленскую область захлестнули аптечные наркотики и новый вид дурманящего зелья, которое можно приготовить на дому. Смоленские квартиры превращаются в настоящие фабрики смерти. 
Мы встречаемся в маленькой забегаловке на Киселевке – здесь можно поболтать и согреться, опрокинув в себя чашку растворимого кофе. За столиком меня уже ждут хрупкая девушка и симпатичный парень. Столкнулась бы с ними на улице – никогда бы не подумала, что он - бывший наркоман с достаточно большим стажем. Они знают, что разговаривать мы будем не о погоде за окном, поэтому обещают быть искренними. Психологи называют это эффектом попутчика – я расскажу незнакомцу все, при условии, что мы больше никогда увидимся.
Он был желанным и любимым ребенком, и, как и все дети, доверчиво вошел в эту жизнь, катал мячики, швырял кубики, пошел в детский сад, а потом  первого сентября – в школу. В пятом классе он был «математическим ядром школы». Но потом что-то сломалось в этом «детском сценарии». На волне перестройки его родители превратились из рядовых заводских рабочих в предпринимателей. Поэтому тогда, в конце 90-х, денег хватило не только на вкусные  шоколадные конфеты, но и на пейджер, игровую приставку и первый сотовый телефон.
- Я мог позволить себе прогуливать школу, разъезжая на такси вместо того, чтобы ходить на уроки, - рассказывает Игорь. – Это сейчас очень модно заниматься спортом. Идет строительство физкультурно-оздоровительных центров, спортивных  залов, открываются ледовые дворцы… В мою бытность было круто прогуливать и пить водку в чужом подъезде. Считалось, что круги на физкультуре наматывают только неудачники. Именно тогда, в подростковом возрасте, я впервые попробовал героин.
Мой первый вопрос сам срывается с языка: как удалось бросить?
- Знаешь, если набрать в шприц героин и кровь, через считанные секунды она растворится в белом порошке, героин просто ее «съест», - объясняет мне Игорь. – Пришло понимание, что лечу в бездну. И в эту минуту со мной рядом оказался любимый человек.
Их роман развивался по известной схеме: конфетно-букетный период плавно перетек в совместное проживание. О том, что с Игорем что-то не так, Настя поняла не сразу:
- Он мог сорваться куда-нибудь посреди ночи или вообще пропасть на несколько дней. Однажды я случайно вытряхнула из его джинсов одно лекарство (его закапывают в глаза после употребления наркотиков, чтобы снять характерное покраснение) и все поняла…. Пришлось ставить вопрос ребром: я или наркотики. Но решение лечиться он принял только через год. Я недавно перестала плакать – впадала в истерику каждый раз, когда он задерживался на работе. Говорят, что есть понятие созависимости – если колется один человек, психически больной становится вся семья. До сих пор иду с ним по улице и понимаю: дай мне сейчас ружье, и я не жалея  расстреляю всех его бывших друзей…
Она замолчала и стала судорожно разбивать засохший сахар в сахарнице. Суровая российская современность: раньше мужчин ждали с войны и армии, теперь – с надеждой из наркологической клиники. Но не будь в нашей стране таких женщин, умеющих ждать, входящих в горящие избы и останавливающих коней наскоку, все загсы давно бы закрылись за ненадобностью, а детские сады опустели. Сейчас у Насти все хорошо: новенькое кольцо на пальчике, тихие вечера с попкорном перед телевизором и мечты о шумной свадьбе.
-  Игорь, никогда не было страшно погибнуть? За столько лет ты, наверное, не раз видел смерть лицом к лицу…
-  Да, люди умирали... К примеру, Сане было 14. Его родители много выпивали. Но деньги на лечение все-таки нашли, и отправили сына в реабилитационный центр. Он продержался там неделю, но сорвался, сбежал. И практически сразу ушел навсегда… Меня не было рядом, когда он умирал– я бы спас его. За эти годы я вытащил с того света 12 человек, умирающих от передозировки.
- Как?
- Своевременный массаж сердца и искусственное дыхание. Сам я находился в коматозном состоянии три раза – в первый очнулся в больнице, во второй – на лестничной площадке, и меня спасла «скорая»…
- Странно. Я слышала, что много наркоманов погибает от передозировки, потому что «товарищи по несчастью» боятся вызывать «скорую». Ведь потом врачи вынуждены «сдавать» своих пациентов правоохранительным органам…
- Нет. «Скорой» надо отдать должное: врачи приезжают быстро, вкалывают лекарство и уезжают. Документы никто не спрашивает – все координаты записывают с твоих слов. Обычно их сочиняют на ходу.
- Врачи рассказывают: если наркомана отправляют лечиться в другой регион, он и там быстро находит, где купить героин.
- Наркотики можно найти абсолютно в любом городе. Первым делом идешь к проституткам – они всегда знают, где и у кого продается наркота.  Раньше в области цены на наркотики были ниже. Смоленские наркоманы могли ездить за дозой в Ярцево или Сафоново. Пожалуй, только в Рославле героин стоит дороже раза в два.
-  Говорят, что в Смоленской области можно найти любые наркотики кроме кокаина. Почему?
- Он не прижился у нас по одной простой причине – слишком дорог. Один грамм стоит 4 тысячи рублей. Для сравнения: героин стоит 1000 рублей. Но чистого героина сейчас в Смоленске нет – вместо него продается более дешевый аналог. Раньше им был так называемый «белый китаец».
В 2001 году в Афганистане случился неурожай мака, поэтому поставки героина резко сократились. «Игольные» тут же нашли выход, набирая в шприцы обыкновенные аптечные препараты.

 «Урокодил» появился в Смоленске сравнительно недавно. В состав зелья еще добавляют йод, серную кислоту, бензин, серу, которую соскребают со спичек. "Крокодил" изобрели все в той же Америке, в 90-е годы прошлого века. Наркотическая зависимость от него наступает уже через два-три приема. «Крокодил» вызывает постепенное омертвение органов и воспаления. Он просто «откусывает» одну функцию организма за другой. Он в 15 раз токсичнее героина, поэтому уничтожает человека за два-три года.
- Я слышал об этом еще в прошлом году в Питере. К тому времени, «крокодил» был очень популярным среди наркоманов. Насколько мне известно, в Смоленск он пришел с большим опозданием – всего несколько месяцев назад, - рассказывает Игорь. - Это относительно дешевый наркотик. Три куба  стоят триста рублей. Но «крокодил» у нас не очень популярен – готовится он четыре часа, не всякий наркоман готов столько ждать.

 

На обратном пути мы встречаем молодого человека – щуплого, похожего на взрослого беспризорника, одетого не по погоде: тоненькие руки и ноги затерялись в черном тренировочном костюме. Видно, что он не прочь перекинуться словами с Игорем, но тот не останавливается. Я успеваю заметить только запавшие мутные глаза незнакомца. Он мог бы быть красивым – шатеном с карими глазами. Если бы не …
- Олег - хороший парень, -  уверенно говорит мне Игорь. - Единственный ребенок в семье – отец, правда, часто выпивал. Он окончил школу, потом его призвали в армию. Рассказывал, что поначалу было трудно – офицер мог посреди ночи разбудить любого солдата, чтобы увести его в туалет и избить. Увечья наносили даже железными дужками от кровати. Олег отслужил, демобилизовался, но дома работы не было, личная жизнь не клеилась. Он пропадал на улице, и однажды кто-то из друзей посоветовал ему действующее средство – один укол и улетаешь от всех проблем…
Да, Олег, когда-то ты был многим нужен...
- С тех пор, как я перестал употреблять, порвал все отношения с бывшим окружением. Нормальному человеку там не место. Сначала было очень тяжело: оказалось, что друзей у меня просто нет, - грустно говорит мне Игорь.
Мы расстаемся на остановке – двое крепко держатся за руки, я утыкаюсь в шарф. Февраль окончательно разбушевался: ветер воет и гонет по дороге снег, редкие прохожие испуганными белками бегут по тротуару.
-  Напиши о том, что у нас сажают только ради статистики. Почему-то за решетку зачастую попадает не наркодиллер, а только тот, кто только что купил дозу, шел домой и его по пути «выловили» в подъезде. Неужели нельзя поймать настоящих продавцов? Что за бред! – он нервно пытается зажечь сигарету, но из-за сильного ветра не получается. - Я лечился в Питере. Знаешь, как там распространяют наркотики? «Товарищи» дают тебе номерок. Ты звонишь по нему, и оператор на другом конце провода заявляет: «Положите такую-то сумму на такой-то счет через терминал оплаты». Как только ты платишь деньги, девушка перезванивает: «Прямо сейчас поезжайте на улицу N, тамв подъезде на таком то этаже в доме №46 лежит ваш товар под подоконником». Этот номер телефона, как говорили мне ребята, не меняется уже на протяжении многих лет. Неужели нельзя вычислить того, кто это делает? Я не могу понять: кому нужно нас убивать?
Рыба гниет с головы. Несколько лет назад один из властьимущих в своем интервью сказал: «Мы добились того, что героин подорожал». Чего они добились? Того, что наркоманы стали больше грабить и убивать, чтобы найти денег на дозу?
Вопросы виснут в воздухе. Настя вздыхает, а я молчу - возразить нечего.

- На ваш взгляд, ситуация с наркотиками на Смоленщине действительно критическая? – спрашиваю я у Анатолия Пучкова, начальника оперативной службы Управления Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков по Смоленской области.
- У нас нет реальной статистики, которая бы ужасала. Да, ситуация сложная – это я могу сказать однозначно. Без работы мы не останемся. По количеству преступлений, связанных с наркотиками, наша область находится в середине всероссийского рейтинга. Но эти цифры говорят об оперативности правоохранительных органов, не более того.
 - В России, словно мыльный пузырь, раздулся рынок аптечных наркотиков. Как с этим можно бороться?
- Здесь надо четко расставить точки над «i»: аптечным наркотиком принято называть дезоморфин, который изготавливают из лекарственных препаратов. Мы не можем задержать наркомана при покупке обычного лекарства в аптеке. В преступлении может фигурировать только  готовый наркотик.
- Откуда наркотики берутся на территории нашей области?
- Согласно оперативной информации, синтетику (прежде всего, амфетамин) поставляют с Северо-Западного округа – в основном из Санкт-Петербурга. Героин «приезжает» из Беларуси и Москвы. Конечно,  сам наркотик родом из Таджикистана и Афганистана. У нас, на Смоленщине, может произрастать марихуана.
- Считаете ли вы правильным, что по современному российскому законодательству уголовной ответственности за употребление наркотиков нет, а есть только за хранение и сбыт?
- Это трудный вопрос. Раньше человек нес такую ответственность, а количество употребляющих росло. Есть страны, где наркоманов приговаривают к высшей мере наказания, но проблему это не решает. Еще один сложный вопрос – реформирование законодательства в сфере наркотических преступлений. Вызывает недоумение, когда условный срок дают преступнику, да еще и сбытчику наркотиков.
- Мне всегда казалось, что наркомания, прежде всего, удел «низших слоев населения»…
- Вы не правы. Наркомания не выбирает, кому калечить жизнь. Все больше в этом болоте вязнут ребята из благополучных семей, так называемая «золотая молодежь». Да и возрастной диапазон наркоманов очень велик. Единственное, что радует, среди нарушителей почти нет несовершеннолетних.
- На вашей памяти есть люди, которые излечивались от этого пагубного недуга?
- Честно сказать – нет.
- По статистике излечивается от 2 до 10 человек из 100…
- Я тоже слышал об этом. Но в реальной жизни не встречал. Может быть, потому что дело приходится иметь с теми, у кого случаются рецидивы …
У заместителя главного врача по организационно-консультативной работе Смоленского областного наркологического диспансера Николая Мартынова прогнозы на будущее более радужные. Мировое сообщество давно решило: наркомания – это заболевание, которое нуждается в лечении.
- В 2010 году заболеваемость сократилась на 3,3 процента - впервые (!) за последние годы. 80 % пациентов употребляли наркотики опиоидной группы – героин, на втором месте каннабиноиды - марихуана, на третьем – психостимуляторы (амфетамины, кокаин и т.д.). На 1 января 2011 года на учете в диспансере состояло 1803 человека с диагнозом «наркомания». Но это лишь видимая часть айсберга. Никто не может сказать, сколько на самом деле наркоманов в области. Но если верить исследованиям, на каждого пациента приходится еще 7-10.
- Получается 18 тысяч… Это же два Велижа или четыре Духовщины!
- Да. Но если обратиться к специалистам, можно добиться неплохих результатов. Ведь сейчас можно лечиться анонимно – у вас даже паспорт никто не спросит. Ежегодно растет количество больных, которые бросают употреблять наркотики. Если состояние ремиссии длится пять лет, мы снимаем пациента с учета. Таких у нас около 20 человек ежегодно – каждый десятый от общего числа клиентов. И такой шанс есть у каждого. Главное – большое желание, стальная воля и железная дисциплина. Ведь самой трудной для лечения считается не физическая, а психическая зависимость.
- Не могу не вспомнить нашумевший процесс по делу Егора Бычкова, когда вся Россия обсуждала, нужно ли лечить наркоманию принудительно. А как считаете вы?
- Возможно, такой закон нужен. Да, пациентам будет неудобно психологически, появятся проблемы с правоохранительными органами, но это спасет их от гибели. Принудительное лечение – это, согласитесь, меньшее зло. Наркомания - тяжкое заболевание, которое лишает человека возможности самостоятельно принимать решения. И самое ужасное, что может сделать (и делает) наше общество - это отвернуться и оставить наркомана один на один с его проблемой.
Доктор прав. Есть город – циничный и жесткий, с острыми углами зданий, с людьми, которые прочтут этот материал на сайте «РП» и напишут в комментариях: «Этих наркоманов нужно собрать и перестрелять!». Но ведь никто не знает, что будет с нами завтра. Даже если вы выходите на улицу только выгулять собаку, неизвестно, куда приведет вас взятый в руки поводок... 

 

За 2010 год в Смоленской области зарегистрировано 892 преступления, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Изъято около 75 кг наркотических веществ. Возбуждено 833 уголовных дел. К уголовной ответственности привлечено 260 человек. Еще 396 привлечены к административной ответственности - в основном за немедицинское употребление наркотических средств. В 2010 году на учете в областном диспансере с диагнозом «наркомания» числилось 1803 человека, что составляет 185,2 человека на 100 тысяч населения. Наиболее критическая ситуация сложилась в Десногорске: 444 человека на 100 тысяч населения.