Кружевная Смоленщина

Смоленскую область посетил крупный интернет-проект «Наличники.ком.».

Однажды житель Подмосковья Иван Хафизов отправился в саратовский город Энгельс – в командировку. Проходя по улице, он сделал фото деревянного дома с яркими ставнями. Так десять лет назад в России появился первый виртуальный музей наличников.

- Иван! Мы очень рады, что вы наконец-то посетили Смоленщину!

- Спасибо! В вашей области я побывал в три захода - в общей сложности провел у вас около недели. За это время посетил Гагаринский, Духовщинский, Демидовский, Велижский, Дорогобужский, Смоленский и Рославльский районы.

- А почему вы выбирали именно эти места?

- Во-первых, я всегда смотрю перечень исторических городов России. Но не тот, что утвержден в 2010 году (в нем всего 41 город), а 2002 года. Во-вторых, мне часто рассказывают о городах. Про Смоленскую область всегда говорили, что там почти ничего не сохранилось. Но потом мне посоветовали заглянуть в Гагарин. Да, там мало домов, всего парочка, но с какой интересной резьбой! Еще очень советовали заглянуть в Пржевальское. И я решил проехать еще по нескольким районам…

- Иван, как думаете, почему у нас так мало наличников сохранилось? Это эхо войны?

- Нет. Я не связываю это с войной. И на этот вопрос у меня нет конечного ответа, я могу говорить только о предположениях. Во-первых, у вас западная область, пограничная. А деревянная домовая резьба - это из культуры Поволжья и северо-востока Руси. У вас же было больше влияние Литовского княжества, а там западная архитектура, в которой наличников не было. Во-вторых, домовая резьба распространялась в конце XIX века в тех городах, которые бурно развивались в то время и где шла промышленная революция… Это в основном небольшие города, не получившие к тому моменту существенного развития. Люди зарабатывали деньги - в основном это были купцы - и старались перещеголять друг друга украшениями своих домов. Смоленск же к концу XIX века был уже большим успешным городом со старой знатью… Все, кто хотел выделиться своим знатным происхождением, к тому моменту давно сделали это. А вот в Иванове только-только начали зарабатывать деньги на производстве тканей, и у них домовая резьба расцвела пышным цветом. Как и в Сибири. В-третьих, в Смоленской области леса поменьше, чем, например, в Ярославской и Костромской.

- Правильно ли я поняла, что в соседних областях наличников побольше?

- По поводу псковской земли ничего не могу сказать - я там еще не был. Очень много красивой резьбы в Брянской области. А в Тверской мало. Она менее вычурная и яркая по сравнению с брянской. Почему - это мне пока неизвестно. Понимаете, обычно я приезжаю в город, фотографирую резьбу и пытаюсь выявить, какой типаж наличников характерен конкретно для этой местности. Со Смоленской областью так сделать не получилось. Я приехал в Духовщину и нашел всего один дом с резьбой. В Смоленске обнаружил два – на Починковской и Большой Краснофлотской улицах. Причем на одном из них увидел характерную… томскую резьбу. Зато в Велиже домов с наличниками несколько десятков. И вот там можно говорить о типичных наличниках. В Ельне есть два красивых резных дома. Это абсолютно уникальные постройки. Но это не историческая, а авторская работа, сделанная в наши дни. Вот если бы ельнинский резчик начал украшать весь город своими творениями, то он придал бы ему свое лицо…

- Иван, и все-таки какая самая главная находка на Смоленщине?

- Теремок во Фленове (смеется). На самом деле, меня очень удивил один дом в Рославле, на котором вырезаны журавли, - я про него еще пока не писал… Это очень красивая авторская работа. Да и вообще мне Рославль понравился: хороший городок, приятный…

Пржевальское. Резная сказка

«Я стою немного ошарашенный, глубоко вдыхаю утренний воздух, размышляю <…> В конце концов, решаю идти к машине, но замечаю, что к дому приближается дедушка на велосипеде, и я останавливаюсь, чтобы снять его, когда он поравняется с домом: немного оживить картинку. Дедушка, заметив меня и не заходя в кадр, спешивается и подходит шагом:

- Хороший, да?

- Очень! - говорю. - А вы не знаете случайно, тут, говорят, резчик живет, как его зовут?

- Так ведь я! - снимая кепку и улыбаясь, говорит этот небольшой человек. – Алекшандром Макаровым меня.

- Вы?! - я не могу поверить своему везению. - Как же здорово! Я жму его крепкую сухую руку

<…>

- А вы учились где-то на резчика?

- Я больше сжег - как-то невпопад говорит вдруг Александр.

- Зачем? - не понимаю я.

- Ну вырежал детальку, не понравилошь - и в печку ее. Так на три дома бы хватило!

- А давно, - говорю, - вы дом так украсили?

- Дом-то? Да я не жакончил ишшо. Три года как начал. Сарай ишшо надо, жабор тоже, там надо, тут. Много ишшо работы ждесь... Хочетша, чтоб радошть людям была, чтоб посмотрел и жалюбовалшя и наштроение хорошее. Чтоб душа жапела, понимаешь?

И после небольшой паузы добавляет:

- Ну ты шнимай-шнимай, а я пойду».

Эхо войны

«…Пятница была единственным свободным днем на этой неделе, к тому же на западе Московской области она обещала быть солнечной. Поэтому в пять утра я сложил камеры в сумку, залил в один термос кофе, в другой чай и выехал из своей Лобни по Минскому шоссе в Гагарин, рассчитывая вызнать, остались ли там сейчас резные наличники.

Гагарин - бывший Гжатск - первый город Смоленской области, куда я попал. Однако второй город - Вязьма - случился всего лишь через два часа, и, увы, поиск деревянных домов с резьбой в нем также не продлился долго: то ли война тому виной, то ли просто не в моде здесь была домовая резьба, но наличников тут всего по паре штук на город. Хотя, чтобы убедиться в том, и пришлось эти города проехать вдоль и поперек.

Назад отправился через Сычевку и Зубцов (это уже Тверская область) и к вечеру из списка городов, которые были запланированы для книги о наличниках, разом вычеркнул сразу четыре наименования…

Ехал и думал, что, пожалуй, нигде раньше желание иметь машину времени не было столь сильным и отчетливым, как на запад от Москвы, потому что война оставила нам только слабую тень, лишь тонкий намек на то, что было здесь раньше…»

Велиж. Кошки на окошке

«Есть в русской глубинке неподалеку от границы с Белоруссией городок Велиж Смоленской области. Он основан в XVI веке и пережил немало исторических событий. Велиж разделен на две части рекой Западная Двина.

Наличники тут незамысловатые, зато очелья вот этих напоминает двух котиков, лежащих на спинах лапами кверху, повернувших мордочки к зрителю!».

Михаил Алексеевич из Ельни

« - …Ты что ж делаешь!

- Ой, здравствуйте! - вздрагиваю: увлеченный съемкой деталей резьбы одного из самых резных домов в Ельне, я совершенно упустил момент, когда ко мне вышел его хозяин! – Я прям хочу вашу руку пожать! Меня Иван зовут.

- Михаил Алексеевич, - он жмет руку, но смотрит подозрительно. - А откуда вы?

- Я из Подмосковья. Изучаю деревянное зодчество, мне на той стороне железки сказали, что у вас тут…

- Хотите купить, что ли?

- Нет, просто изучаю… - улыбаюсь.

- А-а-а, - тянет он. – Сделать хочешь?

- Не-е, - улыбаюсь еще шире. - Я просто фотограф. Это же вы делали?

- Я, - смеется он. - А кто ж еще?

Михаилу Алексеевичу на вид лет семьдесят, бодрый. Стоит за заборчиком, но будто бы спешит куда-то, поэтому я начинаю с самого главного - похожести его дома на творения томских зодчих: резьба будто бы скопирована с Большой Татарской, 46. Но мастер объясняет это иначе:

- Узоры деревянного зодчества, - начинает он тоном человека, начинающего публичную лекцию, - повторяются не только в Томске, но и в каждой области, и в Ивановской, и в Калужской. По-другому никак не получается. Есть геометрическая резьба, а есть растительный мир, а он везде одинаковый.

- А вы откуда брали?

- Откуда… С газет были у меня снимки… А потом… Каждый рисунок, он ложится только на… - Мастер показывает на низенький дом напротив. - Вон там тоже окно, а этот рисунок туда не положишь. У меня окно шире, вот именно такой ляжет только. Тут уже фантазия художника самого, как говорится.

- Слушайте, а как вам это в голову пришло?

- Ну так решил, и все!

- А это давно?

- Тут дело в том, что когда человек занимается деревом с детства, то у него много теорий всяких в голове, в башке сидит. А я с детства.

В 12 лет уже делал посуду деревянную, которая служила людям веками. Это сейчас она не надо никому.

- А сейчас вам сколько лет? - решаюсь уточнить я.

- Без двух лет восемьдесят.

- Так это вы… - Я прикидываю в уме, - 66 лет уже режете?!

Он смеется:

- Как-то так… Только сейчас не надо это никому - ни посуда, ни… ничего.

- Ну как? - удивляюсь. – Такая красота все равно нужна. К вам же сюда, наверно, экскурсии ездят?

- Да приезжают, смотрят, - он качает головой. - Но не знаю, приносит ли она кому пользу или нет.

Не каждый понимает искусство художника. Другие идут, скажут: «Вот, выпендривается…»

Я вынужден согласиться, помня, конечно, что, хоть и бывают исключения, но местные жители в основном именно так и реагируют. Ну или просто не замечают резьбы… Однако сейчас мне интереснее история дома, и я спрашиваю об этом Михаила Алексеевича.

- Обычный деревянный, обшит деревом, тесом. Там деревянный рисунок был – вообще восторг! Но я его закрыл пластиком. Потому что надоело мне красить дерево. А если бы снял эту обшивку, то он совсем по-другому вообще смотрится. И… советская краска, она еще держалась. Теперешняя краска…

Ну… - Он разводит руками, словно извиняясь, - как и все теперешнее… Теперешние краски - это туфта. Пока новая - вроде красивая. Через год она сворачивается как сухой лист и отваливается. Все химическое. Натуральное масло сливочное вы ели когда-нибудь? (Я неопределенно кручу головой.) Натуральное масло сейчас только если у бабки какой в деревне, кто угостит. То же самое с красками. Взять раньше колбаску скушать, которая была выращена на… продуктах… на растительных… То же самое и в красках: или сделана краска натуральная, с природы взятая, или сделана искусственная. Ту скрипку Страдивари, которую он делал в XVII веке, ее лак взять и теперешний лак: тот триста лет стоит, а этот вонючий и больше ничего. То же самое получается и с краской. Все меняется. Вот вы с аппаратурами хорошими, а раньше придет художник с углем и… ватманом. И все срисует даже лучше, чем это, - он показывает на мои камеры, болтающиеся на поясе. – Раньше клей если сварили - из костей рыбных, а теперь клей купишь – только ПВА, другого нет - туда-сюда, и он развалился. Попробуй склей две доски. Он не держит. Ну еще липу, сосну держит, а дубовую не держит. Чем его клеить?

- А вы и сейчас продолжаете столярничать? - делаю вывод я. Он смеется и пытается отрицать:

- Ну восемьдесят лет почти уже… Резал вот тут… Вот тут дуб спилил (показывает на пень прямо перед домом) - в 1959 году его сажал, вон там липу спилил. Вон еще один стоит, надо его спилить: упадет и дом мне развалит, если это дерево упадет… В 1959-м уличком заставлял его сажать. Вот насажали на свою голову, а теперь не знают, что делать.

- А кто заставлял сажать?

- Уличком. Ну, уличный комитет.

- Да-а? Я не знал о таком даже!

- А откуда вы, из другой страны, что ль?

- Да нет, из Подмосковья!

- Ну у вас, наверно, такого не было… А у нас была установка. Тут же как… Города тут не было. После войны в 46-м году железная дорога шла по полю, это все поле было…

Я оглядываюсь. Ровные улицы, высокие, взрослые деревья, сады. Железная дорога квартала за три отсюда, несколько минут назад было слышно неизбывное «По второму - поезд. По второму - поезд…» Обычный южно-русский город. Совершенно удивительно, как существенно может измениться пейзаж за семьдесят лет.

- Тут блиндажи были, охраняли вокзал и железную дорогу. Немцы бомбили дорогу, и на этом огороде, - он показывает за спину, - две бомбы дед засыпал. Сам. В 46-м году разрешили строиться на этом поле. Дед разрыл эти блиндажи, вот тут построил хатку, маленькую. Засыпал эти бомбежки, дали огород в 15 соток. Ну и это поле отошло теперь к городу. Вон оно куда продвинулось. А ведь было это оборона, блиндажи-рубежи, выкопали все, перерыто… Ну и вот, это чтоб озеленить, сажали деревья. Уличком ходил, говорил: «Граждане, посадите». А теперь вот мне придется их выпилить все… Надо сажать было какие-то фруктовые. Одна вот липа повалилась, вон видите на проводах скрутки? Одна вот повалилась, оборвала линию. Ураган с запада пошел, деревья качаются…

Тут береза стояла - еще дед мой сажал в 46-м - у березы корни идут горизонтально, у дуба идут вниз, у липы тоже вниз, они стоят хорошо. А береза - все корни вырвала и на забор. А чтобы спилить одно дерево - тут один этим занимается, надо семь-восемь тысяч заплатить…

Мы стоим некоторое время молча. В Ельне вечереет, где-то далеко и ровно гудит циркулярная пила. Лает собака. Хотя она лает весь наш разговор и, наверное, вообще целый день: голос хриплый уже. Кажется, что скоро будет дождь. Мне ехать до Смоленска, я думаю, что хорошо бы успеть до его начала…

Михаил Алексеевич, замечая мой взгляд в небо, тоже смотрит и говорит, что, наверно, скоро польет, а затем продолжает:

- …Так вот липу я когда завалил, сделал из нее шестнадцать шаек для бани. Цельных. И тридцать ковшей. Из липы. Все разошлись. А какие из этого дуба я табуреточки сделал, это вообще сказка! А журнальный столик - вот где он сейчас?… В музее где-то стоит, наверно…

- Что за столик такой? - удивляюсь.

- Где-то в музее - или в Москве, или в Ленинграде. Сделан он из цельного дерева: такое дерево – он показывает обхват - 60 сантиметров примерно, витая подставка и на ней столешница. Он вырезан из цельного бревна. Девять месяцев я резал… - И без перехода добавляет: - Ладно, ехать вам пора, дождь будет…

- Ладно, - соглашаюсь я. - Дай вам бог здоровья!

- Даст! Скоро повстречаемся с Кудасовым! - смеется.

- Почему с Кудасовым?

- Ну как? Помните, как в фильме: Кудасова давно беляки пристрелили и знают, что нету его. Ну и говорят: «Мы сейчас тебя отправим к Кудасову…» Так что все мы встретимся у Кудасова! Ладно! Давайте, приезжайте в гости!»

Мойщик

«- Слушайте, а вы деревянным зодчеством увлекаетесь? Я не был готов к этому вопросу. Заезжая на автомойку, чтобы смыть тысячи налипших на лобовое стекло мошек, я никак не мог предположить, что и здесь меня это как-то настигнет. Ясновидящий он, что ли?

Шестеренки в моей голове, вероятно, ворочаются дольше обычного, потому что парень, вытирающий внутреннее стекло двери багажника, решает пояснить:

- Ну, у вас календари…

- А! - машу я рукой с заметным облегчением. - Календари! Да! Еще как увлекаюсь!

«Календари же, ну конечно!» - внутренне смеюсь над собой. В багажнике, как повод для знакомства с резчиками, которых я еще надеюсь отыскать в этой экспедиции, лежат штук двадцать календарей на этот год, с наличниками на обложках. Там эту пачку трудно не заметить!

- Вам знаете, куда надо? - продолжает парень. - Тут деревня есть, Диво. Там места очень красивые.

- В смысле резьбы? Я просто заметил, что тут вообще не очень с этим.

В Смоленской области, к моему удивлению, и правда нашлось совсем немного домов с наличниками. Однако мойщик отвечает неожиданно:

- Во всех смыслах! Война там была. И там в озере, например, самолет лежит, Ил-2… В одном месте Ил-2 там нашли, а в другом месте - «тигр» второй.

- Ого! - говорю. - Их будут доставать?

- Пытались доставать, по крайней мере, насчет самолета я знаю… - Он усмехается: - Два крана утопили рядом с ним. Ну там, потому что очень сложно…

- А как озеро называется? - решаю уточнить на всякий случай.

- Так же, как и деревня, Диво. Причем, насколько я знаю историю, его так назвала Екатерина Вторая, когда ездила по России и переименовывала населенные пункты. Она приехала… Ну это как местные рассказывают… Приехала и сказала: «Ох, диво какое!», ну и пошло-поехало: «Диво-Диво».

«В таких историях, - думаю, - главное - нюансы!»

- А она что, специально, что ли, сюда ехала переименовывать?

- Ну… Это я не помню… Или не Екатерина… Но кто-то ездил по всей России, переименовывал, это я точно помню из истории. Давно просто не занимаюсь этим. Раньше интересно было, а сейчас просто времени свободного особо нет. А так, когда учился, чем еще, помимо физики и математики, заниматься? Историей, конечно.

Закончив с салоном, он закрывает все двери и, сбивая грязь, проходит керхером по машине со всех сторон. Я присматриваюсь. Резиновые тапки, спортивные штаны, длинная серая футболка: обычная одежда для человека, работающего летом на автомойке. Высокого роста, плечистый. Молодой, широколицый, улыбающийся – лет тридцати, наверное, нет. Ничего не понимаю.

Он заканчивает шуметь, покрывает (мой любимый момент) всю машину пеной, потом берет губку. И, размазывая мыльный раствор сначала по лобовому стеклу, а потом и по всему корпусу, продолжает:

- Я вообще сначала учился в школе с математическим уклоном, а потом пошел на программиста. Но с кодом у меня как-то не задалось, я больше по железу… Компьютеры так и остались… разобрать-собрать вообще… Или там, по системной ошибке понять, что случилось, - как нечего делать…

- А почему ж тут? – удивленно разводя руками и имея в виду автомойку, говорю я.

Он (продолжая старательно растирать по капоту мыло), к моему удивлению, только смеется в ответ:

- Сейчас таких, как я, как собак нерезаных! У нас же все такие умные, все думают, что сразу и в один момент, сейчас закончу учиться и буду в компьютерах зарабатывать, потому что никто не шарит. Ну и все отучились, начали зарабатывать. Конкурентность сразу возросла в этой сфере. Сейчас вообще там не заработаешь… Если только с ценником самым низким выходить, тогда копейки, конечно, да…

Он снова включает керхер, обдавая водой теперь уже сверкающий автомобиль, сгоняет с него воду резиновой щеткой и наконец вытирает насухо.

- А здесь другое дело: давай работай… Все в равных условиях…

- А время на учебу не жалко? - спрашиваю осторожно.

- Нет, конечно! - Он бросает на меня недоуменный взгляд, на секунду отвлекаясь от выжимания тряпки. - На учебу как же может быть жалко? Вот откуда бы я про Екатерину узнал?

- Но, - поднимаю бровь я, - пять лет?..

Он распрямляется, в последний раз выжимает тряпку.

- Хех… Это я вам только про первое высшее рассказал…

И, довольно оглядывая чистый автомобиль, улыбается:

- Ну вот и все! Хороших вам дорог! И приезжайте к нам еще!

Я сажусь за руль, завожусь, собираюсь было выезжать. Но в голове свербит, что не прощу себе потом, если не спрошу. Интересно же… Выхожу.

- Слушайте, а если не секрет, второе какое?

- В смысле? - он смотрит непонимающе.

- Ну образование второе, вы сказали…

- А, это… Да второе я заочно уже получал, тут когда работал, понятно было, что не для денег, так… Для себя.

- Но все же?

Он снова широко улыбается и с самым невинным видом, усмехаясь, добивает:

- Музейное дело».

Фото из личного архива Ивана Хафизова.

За проектом Ивана Хафизова можно следить на его сайте www.nalichniki.com.