Печальное Рождество Евгении Макаровой

В свои «без пяти минут» восемьдесят Евгения Романовна осталась одна. И вместо спокойной старости на лавочке среди пенсионеров во дворе или у телевизора пожилой женщине приходится ходить по судам и доказывать, что она не бомж, а хозяйка квартиры, которой ее пытаются лишить.

Rорреспонденту «РП» было очень трудно слушать историю жизни этой женщины, измученной и похудевшей от болезней, переживаний и постоянного напряжения. Но, несмотря на все перипетии судьбы, у Евгении Романовны Макаровой по-прежнему отличная память и светлый ум.

В круге первом

Женя рано осталась без мамы. В первые дни войны ушел на фронт отец. Мачеха хотела забрать девочку с собой в эвакуацию, но ее родная тетя не захотела расставаться с племянницей. А во время оккупации Смоленска фашистами ее любимая тетя умерла. Вторая родная сестра ее матери погибла - была подпольщицей. Женя перебралась к знакомым. Холод и голод ее страшили куда меньше, чем реальная перспектива быть угнанной в Германию в качестве живого товара. Приходилось все время прятаться. Два с лишним года оккупации казались вечностью.

Но долго ликовать после освобождения Смоленска не пришлось. Город лежал в руинах. Вместе с солдатами Женя засыпала ямы, оставленные снарядами на дорогах, за что ее кормили вкусной кашей из полевой кухни. Затем ее взяли на курсы радистов, где она довольно быстро научилась лихо отстукивать ключом азбуку Морзе. А потом из госпиталя, где лечился после ранения, вернулся отец. Женя с отцом-связистом жили в корпусе главпочтамта на улице Ленина, который строили немецкие военнопленные. В углу, за дощатой перегородкой.

Женя успела закончить курсы машинисток, работала. Смышленой девушке приглянулся приезжавший на побывку моряк. После демобилизации он вновь появился в Смоленске, чтобы предложить Жене руку и сердце. Квартировала молодая семья вместе с отцом и мачехой Жени в бараке. В 1952-м родилась дочь Лида, которая уже в три года научилась читать. Для Евгении дочурка стала самым дорогим человеком на свете. А муж, здоровый, видный, киномеханик, все чаще стал заглядывать в рюмку... В итоге брак распался. Разрыв с отцом Лида переносила очень тяжело: сильно нервничала и долго болела. Мать с дочерью ютились по коммуналкам. У отца Лиды была квартира в Минске, и мужчина, проявив благородство, подарил ее дочери. Совершив обмен, Евгения с дочерью наконец-таки обзавелись своей собственной однокомнатной квартирой на улице Володарского в Смоленске.

Болезнь дочери продолжала прогрессировать. Лиде присвоили 1-ю группу инвалидности. Ей полагалась отдельная комната, и вскоре мать с дочерью перебрались в двухкомнатную квартиру в доме на проспекте Строителей. Затем Евгении Романовне удалось поменять квартиру на равнозначную в панельном доме по улице Николаева, с просторными комнатами и паркетными полами. Благодаря облигациям, подаренным отцом Лиды, Евгения Романовна купила стенку и хорошую мягкую мебель. Полки буквально ломились от книг, в волшебный мир которых так любила уходить ее дочь.

В круге втором

А затем начались тяжелые перестроечные годы. Пенсия проработавшей на невысоких должностях в органах исполнительной власти Евгении Макаровой оказалась слишком скромной. Не особо раскошеливалось государство и на пособие по инвалидности ее дочери, которой требовались дорогостоящие лекарства и полноценное питание. Измотанный тяжелой жизнью организм Евгении Романовны начал давать сбои: она получила 2-ю группу инвалидности. Стало совсем плохо с глазами - врачи поставили диагноз «хориоретинальная дистрофия сетчатки обоих глаз с осложненной катарактой».

О том, чтобы торговать или хотя бы сдавать внаем одну из комнат своей квартиры для поправки материального положения, воспитанная в советских традициях Евгения Макарова даже и думать не хотела. Мать и дочь стали подрабатывать, убирая помещения в управлении образования. Им едва удавалось сводить концы с концами. А тут в семье их знакомых произошло несчастье: женщине потребовалась срочная операция на сердце. Ее спасло лишь то, что деньги на операцию смогли достать вовремя. И тогда крепко призадумались мать с дочерью: что делать, если подобная беда постучится и в их дверь, а у них за душой нет ни копейки. На семейном совете решили обменять свою «двушку» на однокомнатную квартиру, а полученную при обмене компенсацию отложить на «черный день».

На их объявление в газете откликнулся Андрей Викторов (имя и фамилия изменены), директор одной из смоленских риэлторских фирм, и предложил поменять их квартиру на однокомнатную в новом кирпичном доме здесь же, на улице Николаева.

- Викторов предложил мне доплату в три тысячи долларов. Мы согласились. Документы на обмен еще не были готовы, но Викторов нас торопил: грузчики без нашего на то согласия перетащили наши вещи в машину и перевезли сюда, в «однокомнатные хоромы». Целую неделю глава риэлторской фирмы не появлялся вообще, и мы боялись, что нас кто-нибудь попросту выкинет из этой квартиры. У Лидочки произошел нервный срыв: «неотложка» увезла ее в Гедеоновку. Оттуда Андрей Викторов привозил Лиду к нотариусу. В доверенности, которую ее заставили подписать, было указано, что она дееспособна. После оформления договора об обмене Викторов отвез меня в банк, где положил на мой счет 50 тысяч рублей. Однако расписку заставил написать на 56 тысяч. Мол, 6 тысяч ушло за услуги нотариуса. А потом почти все эти деньги я истратила на поездки к дочери в больницу, продукты и медикаменты для нее. 21 февраля 2004 года Лидочка умерла.

В круге третьем

В очередной раз возвращаясь с кладбища, убитая горем Евгения Романовна встретила Андрея Викторова, выгуливавшего во дворе собаку. Он проживает в одном доме с Макаровой.

- Он спросил, как мои дела, и предложил помощь: ухаживать за мной, оплачивать счета за коммунальные услуги и покупать лекарства. За это я должна была написать завещание, чтобы после смерти моя квартира на законных основаниях могла перейти к тринадцатилетней дочери Викторова. Со своими щедрыми предложениями Викторов подходил ко мне несколько раз. Обещал купить цветной телевизор, дать деньги на безбедное житье-бытье. Все обиды на него за предыдущий обман с обменом квартиры я ему простила. У меня развилось малокровие, и врачи рекомендовали мне усиленное питание. А что я могла купить на свою пенсию, размер которой составлял чуть больше двух тысяч рублей? Да и долги за благоустройство могилы Лиды меня тяготили. По телевизору я видела, что подобный патронаж развит в Москве. Люди ухаживают за пожилым человеком, а после его смерти квартира переходит им по наследству. Я подумала-подумала и в феврале 2006 года согласилась. Викторов пообещал выделить мне на личные нужды 300 тысяч рублей. Он забрал у меня все документы на квартиру и заявил, что приступил к подготовке договора, - вытирая худенькой рукой слезы, продолжала свой невеселый рассказ Евгения Романовна. - На следующий день, утром 1 марта, он позвонил мне и сказал, что ждет меня в машине возле подъезда. Я попросила его зайди в квартиру, чтобы я смогла в спокойной обстановке прочитать все подготовленные им документы. Он ответил, что ему страшно некогда. Уже в машине он помог мне прочитать пункт 5 договора, где говорилось о моем пожизненном проживании в квартире. В Регпалате, куда привез меня Викторов, вместе со специалистом он показывал, где мне расписываться. Под чем я ставила подписи, не знаю: глаза у меня больные и я вижу только в очках, да и то при хорошем освещении и в спокойной обстановке. Затем Викторов продиктовал мне текст расписки на 300 тысяч рублей и объяснил, что это материальная помощь за то, что после моей смерти квартира бесплатно перейдет в собственность его дочери.

Викторов в свою очередь написал Макаровой расписку, что он обязуется пожизненно оплачивать за нее коммунальные услуги.

Сначала чета Викторовых действительно помогала пожилой женщине. Приносили ей картошку и другие продукты, покупали лекарства. Жена Викторова измеряла своей подопечной давление и даже тонометр оставила в квартире Макаровой. А на Восьмое марта ей подарили наручные часики. Но обещанный цветной телевизор так и не купили.

На дворе стояла весна, пора, когда у Евгении Романовны традиционно обострялись все болезни, и ей было не до ознакомления с договором, зарегистрированным в Регпалате. Но когда из почтового ящика она достала квитанции на оплату за предоставленные коммунальные услуги, то с удивлением обнаружила, что там стоит фамилия Викторовых. В домоуправлении, куда обратилась Евгения Романовна, она узнала, что, оказывается, свою квартиру она... продала. Тогда в очередной раз она осознала, как жестоко ее обманули. Внимательно прочитав договор еще раз, Макарова убедилась, что ее по сути лишили квартиры. Разумеется, в этом документе о заботе, моральной и материальной поддержке пожилой женщины не было ни слова.

- Я не умалишенная, чтобы за 300 тысяч рублей продать такую квартиру в центре Смоленска, она на самом деле стоит раза в четыре дороже. И мне стало страшно - теперь ко мне могут подселить кого угодно, лишить покоя, издеваться, а то и вовсе вышвырнуть на улицу... Выходит, что я здесь больше не хозяйка, - всхлипывая и утирая слезы, продолжила Евгения Романовна.

Разыскав Викторова, Макарова потребовала расторгнуть заключенный с ним договор, как подписанный обманным путем. Но не тут-то было. Женщину успокаивали, обещали, что все будет просто хорошо, и какое-то время продолжали помогать ей. Но вскоре Викторовы предложили ей место... в доме престарелых...

Вихри судебные...

- Я продолжала настаивать на расторжении договора. Осенью (2006 года. - Прим. авт.) Викторовы начали меня избегать. Я обратилась в милицию, к адвокатам и подала иск в суд, - продолжила рассказ Евгения Романовна. - Уже в суде узнала, что Андрей Викторов перепродал мою квартиру, официально оформив ее всего за 600 тысяч рублей. По словам Евгении Романовны, Викторов приходил к ней и требовал вернуть расписку, согласно которой он брал обязательство пожизненно оплачивать за Макарову счета по квартплате, за коммунальные услуги, газ, свет и телефон. Наличие этой расписки явно было не в интересах Викторова. Но женщина не захотела расставаться со столь важным для нее документом, который сыграл свою роль в суде: если бы Викторов договоривался с Макаровой о купле-продаже квартиры, то зачем тогда брал на себя обязательство об оплате за нее коммунальных услуг?

В апреле 2007 года судья Ленинского районного суда Людмила Ивашнева вынесла решение. Отметив, что сделка по купле-продаже квартиры совершена под влиянием обмана, суд признал договор незаконным, одновременно признав право собственности на квартиру за Макаровой. До вступления решения в законную силу на квартиру наложили арест. 300 тысяч рублей, полученных Макаровой от Викторова, решено было взыскать в доход государства.

Викторов и гражданин, которому он перепродал квартиру одинокой пенсионерки, обжаловали решение суда. В июне 2007 года судебная коллегия областного суда отменила решение, усмотрев какие-то процессуальные нарушения, и направила дело на повторное рассмотрение в тот же суд, но уже другим судьей.

Евгения Макарова с апреля 2006 года продолжает аккуратно вычеркивать из квитанций на оплату за квартиру и коммунальные услуги чужую фамилию, вписывает свою и оплачивает все счета. Правда, раньше, когда квартира была оформлена на нее, Евгения Романовна, как инвалид, получала субсидии. Теперь, имея доход в две тысячи пенсионных рублей, она платит за квартиру и услуги каждый месяц по 1200 рублей. Что в итоге остается ей на питание и лекарства, только ей и богу известно. Не случайно женщина еле держится на ногах и надеется на правосудие. На то, что у судей тоже есть родители, и не дай бог, чтобы они когда-нибудь оказались в ее положении.

В ноябре теперь уже судья Ленинского районного суда Малиновская отказала в удовлетворении иска Макаровой. Евгения Романовна подала кассационную жалобу в областной суд: от его решения зависит, какой будет оставшаяся жизнь одинокой и больной женщины. 22 февраля 2008 года ей исполнится 80 лет.