Смуглая леди сонетов живет в Смоленске

Яркая, энергичная, смелая, решительная… Соблазнительная сирена, обладающая чарующим голосом,  утонченным вкусом, обаянием и богатейшим внутренним миром. Это все о ней – любимице публике, заслуженной артистке России Елизавете Зиме, «Смуглой леди сонетов», вот уж 20 лет щедро дарящей благодарным зрителям Смоленского драмтеатра «Вкус черешни» и до сих пор играющей в кабаре…
30 мая у Елизаветы Зимы – бенефис, но годы не властны над ее прекрасным, смуглым лицом и выдающимися вокальными данными. Она – поет, а вместе с ней резонируют в музыкальном трансе и наши сердца…
 
- Драматический театр без Вашего голоса - это, наверное, уже не тот драмтеатр, который мы любим... Что для Вас музыка?
- Музыка? Так получилось, что я начала петь с детства. Кто художественным словом занимался, кто - танцами, а я пела. Потому что... заикалась и никогда не  мечтала о театральной сцене. По крайней мере, в детстве. Говорят, что когда заикаешься, надо произносить слова нараспев… Я решила петь. Меня за руку на уроки пения никто не водил. Сама везде бегала! Потом выяснилось, что детская самостоятельность оказалась очень важным жизнеутверждающим фактором - я никогда не рассчитывала на поддержку со стороны. Даже на маму с папой, не говоря уже об остальных! Наверное, это правильно... Когда тебя на первых порах ведут за руку, потом ты невольно начинаешь искать этой уверенной, твердой, всезнающей руки. А ее уже либо нет, либо она не может тебе помочь - возможности иссякли!
 С первого класса - то хор, то вокальный ансамбль. Я была солисткой в знаменитом коллективе ленинградского Дворца пионеров имени Жданова, затем отправилась учиться в музыкальное училище при консерватории имени Римского-Корсакова. Закончила отделение оперетты, которое только-только открылось, - я попала во второй набор. Мой педагог, зная, что я не собираюсь идти в оперетту, сказал: "Зачем ты, Елизавета, будешь терять время на вокал?! Педагоги по вокалу те же самые, иди в актрисы!" И, когда стала готовиться к экзаменам по актерскому мастерству, неожиданно поняла, что... абсолютно не заикаюсь! Пение сделало свое дело! Честно признаться, мама дважды водила меня к логопеду, она была озабочена моим заиканием. Но лечить заикание очень сложно. А я – пела, вот и произошло маленькое чудо, которого  я и сама не заметила... 
- А какие из русских городов - Санкт-Петербург, Москва или Смоленск Вам все же ближе? Понимаю, что задаю странный вопрос - Вы же ленинградка...  
- Конечно же, Ленинград! Во-первых, я там родилась, а это уже много значит для человека. Первых 25 лет жизни я там провела. Дышала воздухом Питера, пропитывалась его удивительными туманами, его болезненно-счастливой творческой атмосферой.  Я мечтаю о нем, мечтала всегда! Мечтаю туда попасть... и сейчас. 
- А петербуржец от смолянина или москвича чем-то отличается? Я о душе говорю...
- Мне кажется, душа у всех одинаковая, важно то, как человек может распорядиться ею. В Смоленске у меня много друзей, почитателей моего таланта, прекрасной души людей! Воспитанных, образованных. Быть может, петербуржцев от всех остальных отличает правильная речь, какой-то особый, только им свойственный  лоск? Вся эта красота в камне, строгая, что окружает тебя с рождения, она воспитывает, неизбежно сказывается на формировании  личности. Впрочем, я согласна с мнением, что ленинградцы - люди более добрые, внимательные, сердечные и отзывчивые, чем москвичи. Не дай Бог приезжему поинтересоваться у москвича, как куда-то пройти или проехать! Сквозь тебя посмотрят равнодушным, а то и презрительным взглядом, и пойдут дальше.  А в Питере не только объяснят, как добраться до места, но и могут даже проводить! Особенно если вы обратились к пожилому человеку. Да и молодые в Санкт-Петербурге отличаются интеллигентностью,  какой-то безыскусственной утонченностью. Говорят, сегодня Питер изменился, и отнюдь не в лучшую сторону. Но я помню мой Ленинград и моих ленинградцев, пришедших из ТОЙ  эпохи. Дореволюционной.  Эти букельки, перчатки, шляпки... Помню, по соседству со мной жила Жуня (ее так называли, коверкая имена, как это было заведено в старину в дворянской среде). Так вот, когда она, боясь  сквозняка, обращалась ко мне: "Лизуня, тебе не дует? Может, надо закрыть форточку?", это означало, что ей холодно, что нужно форточку прикрыть. Но она никогда не жаловалась, не требовала от других удобств для себя. Она произносила свою просьбу таким нежным голосом... Поверьте, такое не забывается. Это - урок высокой человеческой культуры.   
- Вы никогда не считали, сколько ролей Вами сыграно?
- Считала. Перед бенефисом! Переписала все программки, в каких театрах я работала... получилось больше 60 ролей! Причем из них очень много серьезных, больших, которыми можно гордиться. Конечно, я мечтаю о новых и интересных ролях... Хотя, чего скрывать, иногда думаешь: "А может, пора закончить свою актерскую деятельность на взлете? Не ждать, когда тебе скажут: "Ай, она плохо себя чувствует и уже не может играть..." К сожалению, юбилеи учащаются.  
Но я никогда не играла «замшелые» роли, потому что пела, была подвижной, эксцентричной и всегда для меня находилась характерная роль – яркая. Разлучница, скандалистка! Нетрудно предположить, что не я сыграла бы в «Отелло» Дездемону! Да характерные роли интересней! 
- Так Вы не боитесь неожиданных ролей? Быть смешной, распущенной.   Как у Ледуховского?
- Мне не приходилось играть в "экстремальных" спектаклях, свойственных театральной эстетике  Анатолия Владимировича, но когда он меня выбрал на роль в "Маркизе де Сад" по пьесе Юкио Мисимы, я испытала шок. Видимо, Ледуховский увидел во мне какой-то особенный дух, углядел, что я - сильная женщина, которая сама, без всякой поддержки начала свою карьеру и всю жизнь ее сама вела. Конечно, мне очень помог Петр Дмитриевич Шумейко, мой муж, - без его участия моя жизнь могла сложиться совершенно по другому сценарию. Я всегда ощущала, что этот человек, за которого я вышла замуж в  ранней юности, был неотъемлемой частью меня. Все, что мы делали в творческой, духовной жизни, мы делали друг для друга. Мы всегда создавали ОДНО.
Если же говорить о репертуаре, который пришел с Ледуховским в наш театр, я сходу попала в колею: "Ты сыграешь, если сможешь вытянуть эту роль. Вытянешь - останешься". Я благодарна самой себе, что во мне нашлось здоровое любопытство: "Вот как это - сыграть то, что ты никогда не пробовал?  Эксцентрику? Буффонаду?" Но и этого мало.  Впрочем, если бы я была молодой актрисой, мне было бы проще. Со временем вырабатываются стереотипы, привычки. Впрочем, во мне все это не превуалировано. Главное – иметь здоровое любопытство, желание и возможность воплотить задумку режиссера. Да я даже горжусь, что и физически, и умственно, и профессионально смогла удовлетворить его запросы!  Благодарна Ледуховскому за все яркие и интересные роли, которые он подарил мне. 
С тех пор, как ушел Петр Дмитриевич Шумейко, театр изменился, изменилось и режиссерское окружение. По крайней мере, для меня интересных ролей не случалось. Пожалуй, единственная серьезная удача –  вдова профессора Жанна Кораблева в трагикомедии Виктора Мамина «Аккомпаниатор»… Я довольна ролями, сыгранными у Войтулевича – режиссера из разряда ледуховских. Пусть моя роль в  трагифарсе «Красный шут» была невелика, но я любила ее. Просто я не была ЕГО актрисой, он выбирал молодежь. А я к тому времени почему-то уже не была молодежь…  
- У Вас были провалы? 
- Я всегда недовольна собой. Как и все актеры. У меня есть записи спектаклей с моим участием, но я никогда их не смотрю. Когда играешь, бывают минуты просветления. А если спектакль поставлен плохо, нет сложившегося актерского ансамбля, чувствуешь, что… вываливаешься. Но продолжаешь делать свое дело, потому что «заквасился», да и не можешь сказать коллеге, что он – плох.  Невозможно же каждый божий день шедевры создавать! Это вообще мало кому под силу. А раз недоволен собой, значит, завтра сделаешь лучше. Наше искусство очень сложное. Каждый сверчок, знай свой шесток… Он знает – и молчит. А уж другие тем более могут напомнить – про  шесток. Твой! Сколько глаз, столько и мнений. Сколько раз я слышала: «Не пойду на «Ревизора» - там Зима на рояле!». Не всем по сердцу «Ревизор» в нашей постановке. А мне, как актрисе, нравится работать в этом ключе. Другая органика, ощущения, опыт! И ты идешь вперед, к неизвестному, манящему, потому что не хочешь быть костной, останавливаться в развитии.  
- Вы любите общаться с людьми? Любите публику?
- Люблю… Мне проще, чем драматическим артистам, скованным, скажем, некоторыми условностями – «четвертой стеной» по Станиславскому, которой необходимо загораживаться от зала, чтобы сыграть истинное чувство… И не дай Бог ему увидеть в зале равнодушные глаза…  Я тоже во время спектакля не вижу глаз зрителей. Но когда пою – я общаюсь с публикой глаза в глаза. И понимаю, насколько это общение важно и трогательно. Любить людей, которым даришь свое искусство, - самое главное в жизни артиста. Если же он выходит на сцену работать,  просто играть - самовлюбленно, подпитывая амбиции,  это неправильно. Особенно на концерте. Я владею голосом, я – певица, и моя энергетика любви передается в зал и возвращается в мое сердце. Нет во мне снобизма! Я испытываю огромное удовольствие от того, что меня пригласили, и чувствую, что доставляю отнюдь не меньшую радость людям. Сцена – необыкновенно теплое,  одухотворенное место, и я никогда не выйду  к публике с «холодным носом»… 
- Насколько в жизни женщины важна любовь?
- Без любви очень трудно. Да без нее нельзя прожить! Но моя жизнь так устроена - я уже одиннадцать лет живу без любви. Мой муж, единственная моя любовь, умер... А что делать?  Но в моей жизни было место этому удивительному чувству, и я счастлива, ведь мы столько лет с Петром Дмитриевичем прожили в любви и согласии... Наверное, это и есть любовь - когда один человек нужен другому. Любовь существует, и я могу сказать это совершенно точно, потому что я сама испытывала ее таинство. Знаете, даже когда тебя любят, а ты - нет, уже легче, чем если у тебя вообще нет ничего подобного... Чтобы жить без любви, никогда ее не испытав, и остаться нормальным человеком, нужно иметь очень сильный характер. И все равно даже очень сильный характер не спасет.
- В чем секрет Вашей красоты и молодости?
- Оптимизм и еще раз оптимизм во всем!  Быть может, я была суеверной, и порой ждала худшего, но со временем поняла, как важно позитивно мыслить, и нашла силы убедить себя в этом. Каждый человек нуждается во внутренней доброте. Если женщина хочет хорошо выглядеть, ей нельзя завидовать, злиться. Нельзя себя съедать изнутри! Нужно  быть доброй. И в первую очередь, для себя. Любить себя в хорошем смысле  слова. Я люблю людей, но это не означает, что готова стелиться под них, любой ценой завоевывая их расположение. Нет! Если человеку необходима моя помощь, все для него сделаю.
Хоть мне сейчас и не сыграть «молодых» ролей, но и старух играть не собираюсь. Я хорошо выгляжу! И поэтому всегда получала роли «моложе» меня. Мне повезло с внешностью.
- На сколько лет Вы себя чувствуете?
- На 25! Каждый человек ощущает себя молодым, сколько бы лет ему ни было. Единственное, что может нам помешать, это болезни. Они обескураживают и обезоруживают. Именно поэтому я стараюсь не болеть. Или болеть… незаметно для окружающих. Я всегда заботилась о своем здоровье. Как можно пропустить спектакль?! Поэтому, если накануне спектакля меня пригласят на дачу, я никогда не поеду – а вдруг простужусь? Для меня, как и для всех актеров моего поколения перенос спектакля – это ЧП! Недаром старые артисты говорят: «У тебя есть только одно право: умереть на сцене». Если в зал пришла публика, которая хочет тебя видеть, а у тебя температура 39, ты все равно идешь и играешь. Упал – вынесут. Такова специфика нашей профессии.
- Зима… У Вас такая интересная фамилия. Каково ее происхождение?
- У моего отца не было сыновей, родились девочки. Вот мне и захотелось сделать отцу подарок…  Да и Петр Дмитриевич не был против.  А дети мои – сын и дочь – Шумейки.