Фоторепортаж
Видео
Я люблю смотреть спектакли, напоминающие прогулку по извилистым лабиринтам подсознания. Спектакли-головоломки, шарады, ребусы, разгадка которых подобна решению сложной математической задачи или игру в шахматы, когда каждый ход в ее процессе открывает новые оттенки смысла.
Но где же смысл в премьерной постановке сезона - «Укрощение строптивого»? Смотреть первый акт постановки Ледуховского было просто невыносимо. Пустые шутки, балансирующие на грани фола и временами соскальзывающие в откровенную сальность, раздражали не меньше, чем тусклые парики актеров, натужно изображающих веселье! Да это же не «Укрощение строптивого», это… укрощение зрителя! Впрочем, самого зрителя нисколько не смущала нарочитая искусственность происходящего на сцене, и пошлый эротический лейтмотивчик «да, милый, да!», извергаемый креслом, лишь провоцировал новые взрывы смеха. А я с тоской разглядывала натюрморт, развернутый на заднике сцены, - прозрачные фаллические кисти винограда и откровенное бесстыдство порочных персиков, и размышляла о бессмысленности архетипической борьбы полов… заканчивающейся шаблонными объятиями и сладострастными стонами в банальном кресле.
Хотелось уйти. Но, с другой стороны, неужели спектакль Ледуховского, который так любит расставлять смысловые ловушки, может быть простым?!
К счастью, сомнения зрителя-интеллектуала были стократ вознаграждены во втором акте. Постановка-то с сюрпризом! С двоойным дном... Примитивно-смешная комедия оказалась… пародией на так называемый кассовый спектакль, была всего лишь своеобразной «оберткой», сними которую, и – пари, растворяйся в абсурде творимого на сцене несусветного безобразия, где на первый план выплескивается борьба мужского и женского начала. Опасная трясина, коварная игра, кровавая охота, оканчивающаяся для жертвы безумием и смертью, достаточно лишь мужчине разглядеть в «размалеванной мочалке» - бабе Женщину. Но и Женщина в спектакле Ледуховского – обманщица-актриса, кукла, которая по режиссерской прихоти меняет маски и легко выпрыгивает из роли, смывая лицемерный грим... Ведь чувства не задеты, лживое сердце не изранено. Заключено пари с товарищем по актерскому цеху, заучен и оттарабанен текст… Упал занавес, но «кавалер Рипафратта» (Олег Кузьмищев), влюбившийся в трактирщицу Мирандолину (Светлану Бастенкову), почему-то так и не вышел из роли, придуманной ему Гольдони.
Из смысловой «коробки» вынули еще одну – балладу о трагической любви, когда сквозь гнусный, похотливый смех, кривляния и пошлость, сквозь все эти «охи-ахи» на божий свет рождается и гибнет истинное чувство!
В «коробке»№3 влюбленный неуклюжий медведь, забывший снять маску, хотя комедия dell arte благополучно завершилась, танцуя, хватается за нож. Утроенный эхом душераздирающий вопль «Мирандолина!», стихая, несется в зал, а нож находит бесчувственное сердце живой куклы, манекена в белом парике, черном платье и красной сумке в руке… Или все-таки человека? Убита кукла, убит медведь, забывший главный принцип самосохранения – «женщин нужно не презирать, от них нужно бежать…» Так беззаботно-веселая классика перерождается в трагический сюр. Строптивый не был укрощен, сошел с ума и умер от любви…
Немая сцена, занавес и свет. И – изумительное послевкусие, остающееся после просмотра этой страстной «антифеминистической» трагедии.
Но где же смысл в премьерной постановке сезона - «Укрощение строптивого»? Смотреть первый акт постановки Ледуховского было просто невыносимо. Пустые шутки, балансирующие на грани фола и временами соскальзывающие в откровенную сальность, раздражали не меньше, чем тусклые парики актеров, натужно изображающих веселье! Да это же не «Укрощение строптивого», это… укрощение зрителя! Впрочем, самого зрителя нисколько не смущала нарочитая искусственность происходящего на сцене, и пошлый эротический лейтмотивчик «да, милый, да!», извергаемый креслом, лишь провоцировал новые взрывы смеха. А я с тоской разглядывала натюрморт, развернутый на заднике сцены, - прозрачные фаллические кисти винограда и откровенное бесстыдство порочных персиков, и размышляла о бессмысленности архетипической борьбы полов… заканчивающейся шаблонными объятиями и сладострастными стонами в банальном кресле.
Хотелось уйти. Но, с другой стороны, неужели спектакль Ледуховского, который так любит расставлять смысловые ловушки, может быть простым?!
К счастью, сомнения зрителя-интеллектуала были стократ вознаграждены во втором акте. Постановка-то с сюрпризом! С двоойным дном... Примитивно-смешная комедия оказалась… пародией на так называемый кассовый спектакль, была всего лишь своеобразной «оберткой», сними которую, и – пари, растворяйся в абсурде творимого на сцене несусветного безобразия, где на первый план выплескивается борьба мужского и женского начала. Опасная трясина, коварная игра, кровавая охота, оканчивающаяся для жертвы безумием и смертью, достаточно лишь мужчине разглядеть в «размалеванной мочалке» - бабе Женщину. Но и Женщина в спектакле Ледуховского – обманщица-актриса, кукла, которая по режиссерской прихоти меняет маски и легко выпрыгивает из роли, смывая лицемерный грим... Ведь чувства не задеты, лживое сердце не изранено. Заключено пари с товарищем по актерскому цеху, заучен и оттарабанен текст… Упал занавес, но «кавалер Рипафратта» (Олег Кузьмищев), влюбившийся в трактирщицу Мирандолину (Светлану Бастенкову), почему-то так и не вышел из роли, придуманной ему Гольдони.
Из смысловой «коробки» вынули еще одну – балладу о трагической любви, когда сквозь гнусный, похотливый смех, кривляния и пошлость, сквозь все эти «охи-ахи» на божий свет рождается и гибнет истинное чувство!
В «коробке»№3 влюбленный неуклюжий медведь, забывший снять маску, хотя комедия dell arte благополучно завершилась, танцуя, хватается за нож. Утроенный эхом душераздирающий вопль «Мирандолина!», стихая, несется в зал, а нож находит бесчувственное сердце живой куклы, манекена в белом парике, черном платье и красной сумке в руке… Или все-таки человека? Убита кукла, убит медведь, забывший главный принцип самосохранения – «женщин нужно не презирать, от них нужно бежать…» Так беззаботно-веселая классика перерождается в трагический сюр. Строптивый не был укрощен, сошел с ума и умер от любви…
Немая сцена, занавес и свет. И – изумительное послевкусие, остающееся после просмотра этой страстной «антифеминистической» трагедии.
Читайте нас в Телеграм
Читайте нас в Дзен
