Третье слово Валерия Брыксина

Культура

Кармен», «Третье слово», «Ночь Гельвера», новорожденная полускандальная «Медея» и оставивший яркий след в памяти истинных ценителей театра «Лев зимой» - спектакли, которые обсуждают. О них говорят. Спектакли - в эпицентре зрительского внимания, а вот об актере, создавшем в этих постановках весьма колоритные, сочные образы, смоляне знают очень мало. Валерий Брыксин не любит общаться с журналистами. Дело принципа. Однако для «РП» один из наиболее интересных и, безусловно, талантливых актеров драмтеатра сделал исключение.Что втройне приятно!

- Все начинается с детства. А каким вы были лет этак ... цать назад?

- Сорванец еще тот. Нас с братишкой родители на лето отвозили к бабушке, настоящей донской казачке. Отец мой частенько поговаривал, что он родом из донских казаков, правда это или нет, не знаю, но чертовски приятно осознавать, что и в тебе течет казачья кровь! Так вот, как только нас привезут, станица... «вешается»: «Мелочь эта едреная, Брыксины приехали!» Вешаться было от чего. Мы вытворяли нечто несусветное - поджигали стога, совершали набеги на бахчи, воровали арбузы. Однажды разрыли, сам не знаю зачем, бабушкин огород и нашли гранату.

Я нашел. Повезло - гранату вовремя у меня из рук выхватили... И увозили нас с церемониями: двоюродная бабка Оксана, статная, черноволосая (такой типаж женщины уж точно можно увидеть в «Тихом Доне») говорила на прощанье: «Слава богу, ЭТИХ увозят». И добавляла крепкое словечко.

- Сдается мне, что не в Смоленске вы родились...

- В Казахстане. Это потрясающая страна! Словами не объяснить, нужно понять, почувствовать, увидеть самому... Родиться и жить в маленькой точке под названием «Зерносовхоз «Ейский» на карте огромной страны Казахстан. Пацаном протопать по весне с километр-другой и выйти в открытую степь. До самого горизонта - степь, степь, степь! И тюльпаны - море красных и желтых тюльпанов, сливающихся с небом вдали. А зимой мороз под сорок и снег, снег... Снега выпадало - жуть! Помню, как разгребали на дороге снег, а мы, пацанье, словно галчата, сидели на верхушках высоченных сугробов и смотрели, как внизу проезжали машины. Эмоции маленького человечка намного сильнее и глубже, искреннее и чище эмоций взрослого. Маленький человек честнее, он не способен контролировать чувства и воспринимает мир таким, как его видит. Быть может, сердцем?

- Долог ли, короток был путь на сцену?

- Мой первый театр - камерный. Но не думайте, что я с детства бредил театром. Нет! Хотел быть летчиком и, как все мальчишки моего поколения, мечтал о небе. Детские мечты не сбылись: в авиационное училище так и не поступил, сменил крылья на смоленский «кулек». Почему такая резкая смена курса, спросите? Просто повезло, повстречался на пути замечательный, чуткий человек, Владимир Алексеевич Волкоморов, который разглядел во мне что-то, быть может, оригинальное, самобытное. Отучился два года в колледже и пришел в Камерный театр на прослушивание к Николаю Парасичу и Александру Боброву. Вскоре был принят в труппу. Как много дали мне эти талантливые люди - Александр Евгеньевич, Николай Петрович! Я работал в труппе с потрясающими актерами, учился мастерству, дышал и не мог надышаться сценой... Резкий поворот судьбы, беседа с Шумейко и - здравствуй, драмтеатр! Давно это было, в 1997 году.

- Первый спектакль, сыгранный в Смоленском драматическом...

- «Кармен»! За ним следом - «Лев зимой». Игорь Войтулевич сразу же начал вводить меня в спектакли. Это был шок! В камерном я привык к спокойной обстановке, а тут - взрыв эмоций, причем взрыв постоянный, бесконечный! Работа на пределе человеческих возможностей... С Войтулевичем иначе нельзя. А я, стыдно признаться, ощущал себя студентишкой, который ничего не знает, не умеет. Да так оно и было. Зато - интересно!

- Как воспринимали Войтулевича? Как учителя или мучителя?

- Я пытался... быть губкой, впитывал все, что он говорил. Мне нравилась его эмоциональность... Он потрясающе интересно работает, постоянно меняя режимы. Смена режимов - основное требование Войтулевича к актеру. Если ты в данный момент спокоен, через секунду обязан взорваться. Взорвался - переходи в покой.

- Какой удар по психике!

- Ну и что? Если все пропускать через себя, действительно можно сойти с ума. Нужно просто играть, как играют дети, и получать от игры удовольствие.

- Каких правил и принципов вы придерживаетесь в работе на сцене?

- Первое правило: ты должен чувствовать партнера. Что он в данный момент хочет получить от тебя и что ты можешь ему дать? Если ты забываешь о партнере на сцене, выбрасываешь его из поля зрения, думаешь: «Я - главный!», на тебе, как актере, можно поставить крест.

- Выходит, подобный «приматизм» не приветствуется? Он губит актера?

- Да.

- Вы упомянули о первом принципе. Второй?

- (Смеется.) Я слышал от актеров более взрослого поколения такую фразу: «Работая с партнером, не забывай о себе». Но я пока не могу состыковать эти две вещи, поскольку одно правило вступает в противоречие с другим. И вот тогда на помощь приходит интуиция. Вдобавок работать приходится не только с партнером по сцене, но и с коллегами из осветительного цеха, радиоцеха. Накладки случаются часто, и, чтобы избежать возможных недоразумений, их нужно предчувствовать, вовремя подстраховаться.

- Вы не только актер, но и монтировщик сцены... Зачем себя напрягать лишней работой?

- Это очень хорошая подработка, притом физически сложная, которая позволяет держать себя в отменной форме. Есть и еще один немаловажный нюанс. Если у тебя мало ролей, и ты нечасто выходишь на сцену, начинаешь терять чувство сцены, и понятия не имеешь о нюансах атмосферы, витающей на театральной площадке, и о том, что здесь происходит, когда ты играешь.

А я знаю закулисную жизнь досконально. Спектакль - совместное творчество, не так ли? А монтировка как раз и позволяет иметь полное представление о том кропотливом творчестве, которое БЫЛО до момента запуска постановки. Когда много-много людей заботятся о том, чтобы актер «обжил» их работу и выдал зрителю. Зритель видит лишь то, как играют актеры, но о том, сколько было вложено в спектакль трудов, не задумывается... А ты, играя спектакль, на подсознательном уровне осознаешь: это ЛЮДИ сделали и это сломать нельзя! К декорациям нужно относиться бережно, как к самому себе. Я уважаю труд этих людей.

- Какой у вас характер?

- Я спокойный.

- А вы обманщик... Я имела в виду отнюдь не ваши личные качества - каждый актер, по сути, обманщик!

- Не знаю.

- Многие актеры на сцене полностью абстрагируются от своей личности и могут сыграть кого угодно и как угодно. Другие «всегда играют одинаково», используя себя в качестве основы роли - свой характер, фактуру. А как играете вы?

- Все зависит от роли. Я пытаюсь найти в ней какие-то качества, которые свойственны мне. Как основу - а вдруг все это есть и во мне? Пытаюсь примерить на себя любую роль. Даже если это роль сумасшедшего, ведь каждый человек по-своему... сума-сшедший. Однажды мой знакомый произнес довольно интересную фразу: «Открой любую страницу в психиатрическом лечебнике, и я скажу, какие черты психической аномалии есть в тебе». Чаще всего приходится идти через себя. Правда, это далеко не всегда получается, но что поделать? Проживать сценические эмоции по-настоящему, пропускать их через сердце не собираюсь! Это - клиника. В таком случае нужно просто уходить.

- А если «играешь одинаково»?

- Тогда можно сразу сказать: «До свидания!» В смысле - «прощай».

- У вас наверняка есть любимый спектакль...

- Как таковой выделить любимый сложно. Есть спектакли тяжелые... Парадокс: близится такая постановка, и мне становится все хуже и хуже. Ухудшаются и настроение, и состояние здоровья. Просто ужасаешься: «Все. Я - никакой, разбитый. Ну как сегодня буду играть?» Выходишь на сцену, и усталость куда-то уходит.

А есть постановки, когда спрашиваешь между делом: «Какой у нас сегодня спектакль?» - «Такой-то» - «А, ну ладно, пошли!» Ощущаешь эмоциональный подъем. Я не знаю, есть ли у меня любимый спектакль, но существует постановка, в которой мне очень хорошо... Мне нравится «Кармен», потому что в ней масса персонажей, через которых я прохожу. Качество «Кармен» сегодня совершенно иное, оно изменилось, и, быть может, не в лучшую сторону, но в этом спектакле приятно играть! Мне интересны «Ночь Гельвера», «Третье слово». Но любимых сегодня - нет.

- «Тяжелый» - значит, сложный?

- «Тяжелый» в том смысле, что, если я чего-то недопонимал, непонятое приходилось «догонять» интуитивно. Любимый мною «Лев зимой» давался очень тяжело, потому что он был одним из первых спектаклей, сыгранных в драмтеатре. В «Льве» работала очень сильная партнерская команда. А тут я пришел, молодой... сопляк. Они мне на репетициях здорово помогли - Олег Кузьмищев, Игорь Голубев, Света Ульянова... Но я все равно допустил несколько промахов. Был бы студентом, уволили б наверняка! Во время разборки короля Генри с Филиппом в меня швырнули (как и было изначально задумано) трапецию на цепях, а я не успел поймать эту проклятую железку. Она бьет меня прямо по голове, и корона бац! Набок... А я успеваю подумать: «Господи! Все...» Испуг понятен - в зале Войтулевич. Узнал его по голосу, и это даже не вздох был, настоящий львиный рык... Я отчего-то на первых порах очень боялся. Потом страх ушел, но прогнать его стоило больших усилий.

- Страх - нормальное состояние человека. Страшно не бояться...

- Я где-то прочитал, что именно чувство страха и спасло нашу цивилизацию. Страха нет - и человека нет!

- Чего Валерий Брыксин категорически не любит делать?

- Жутко раздражает мелкая, кропотливая работа. Начинаю нервничать, вскипать, и создается полное ощущение, что вот-вот взорвется вулкан, а я - в его эпицентре. Не могу возиться с мелочью, дайте мне большую работу!

- Можете сцену на какой-нибудь другой вид деятельности променять?

- Не буду лукавить. Если такое вдруг произойдет (а вероятность всегда возможна), да!

- Какие качества не приемлете в людях?

- Лицемерие. Когда вижу, что человек врет, а это всегда видно по глазам. Самое страшное, когда тебе при этом улыбаются в лицо... Склонность к лицемерию особенно ярко проявляется у политиков. Больших и малых.

- Часто с лицемерием приходится сталкиваться?

- Бывает. Не часто, но случается.

Я часто обманываюсь, и могу человеку простить обман, потому что и сам раньше ловил себя на лжи. Раз ты способен солгать, значит нужно прощать и других. Наивность-то в душе юношеская осталась - а вдруг он осознает, поймет?

Напоследок Валерий неожиданно спросил: «А почему вы не поинтересовались, есть ли в театре приведения? Глупый вопрос, не так ли?

А журналисты, бывает, спрашивают. Ищут какой-то... «изюм». Я реагирую моментально: «Вы пришли спрашивать меня об этом? Ну тогда идите к вахтеру, он по ночам чаще бывает в театре, чем я».

Быть может, именно поэтому Валерий Брыксин не очень-то охотно общается с журналистами?..








Загрузка комментариев...
Читайте также
вчера, 22:33
Жулики звонили им под предлогами продления абонентского дого...
вчера, 21:37
Губернатор Смоленской области на своей странице поблагодарил...
вчера, 21:30
Новости партнеров