Неизвестный Юрий Никулин

14 лет назад, когда 21 августа из-за осложнений после операции на сердце стало известно о смерти Юрия Никулина, горевала вся страна. А незадолго до этого, когда он отмечал свое 75-летие, вместе с артистом праздновала вся Россия. Люди, расположившись поудобнее у экранов телевизоров, смотрели на счастливчиков, которым удалось поздравить обожаемого и любимого актера. В том числе и на ветеранов цирка, что собрали все имевшееся у них серебро - ложки, вилки, цепочки, кольца, - чтобы переплавить в уникальную памятную медаль «За доброту и милосердие» и подарить юбиляру в благодарность за бесконечные хлопоты об их пенсиях, лекарствах, квартирах... Ведь Юрий Владимирович старался помочь всем, даже совершенно незнакомым людям. Но из Смоленской области на тех торжествах почему-то не было никого. Земляки, а Юрий Владимирович, как известно, родился в Демидове, забыли о его юбилее или не захотели вспоминать? По словам личного водителя Никулина, подобное невнимание так задело Юрия Владимировича, что он даже смахнул вдруг набежавшую слезу... Но это очень сильно расстроило и еще одного человека - демидовца Геннадия Михайловича Дубино. Благодаря прежде всего ему мы можем облегченно вздохнуть: Никулин все-таки простил своих легкомысленных и «невнимательных» земляков. 
«Сказочник» Дубино
- Геннадий Михайлович, это сейчас, когда в Демидове через четырнадцать лет после его смерти появился памятник Юрию Никулину, а на улице Октябрьской революции в Смоленске с недавних пор красуется его портрет и «напоминалка», что он родился в Демидове, все встало на свои места. Но лет десять назад многие смоляне, вероятнее всего, и не знали, что великий Никулин - наш земляк.
- Мне в этом плане было проще. О том, что Никулин - наш, родной, демидовский, я знал с раннего детства. Когда учился в пятом классе нашей школы-интерната, всех нас раз в неделю водили мыться в городскую баню, и путь пролегал мимо дома Никулина под номером 39 на улице Коммунистической (бывшей Базарной). А какая была радость, когда привозили фильмы с участием Юрия Никулина - «Кавказскую пленницу», «Ко мне, Мухтар!», «Бриллиантовую руку»... Да я их столько раз смотрел, что знал практически наизусть. Переполняла гордость - наш талантище земляк играет, родной человек! В армии меня даже прозвали «сказочником» - никто не хотел верить, что великий Никулин родился в маленьком провинциальном городке. То и дело приходилось слышать: да не может такого быть, врешь ты все, он коренной москвич! А еще доставалось за то, что в Чите, где я отдавал Родине свой воинский долг, самой большой водной артерией была быстрая, но мелкая река. Пару раз взмахнешь руками, несколько метров проплывешь и чувствуешь, что животом уже ползешь по песку... Вот такое экстремальное плавание.
Поэтому мои сослуживцы - буряты и якуты, ни разу не видевшие нормальных рек, - так и не смогли поверить, что у нас, под Демидовом, есть просто гигантские, по их меркам, озера, по которым на лодке можно плыть несколько километров.
За безобидную частушку - в тюрьму
- Одним словом, с Никулиным по жизни...
- Можно и так сказать. Поэтому, когда по телевизору показывали прямую трансляцию 75-летия Юрия Владимировича в Цирке на Цветном бульваре и его никто из нашего региона не поздравил, я был просто шокирован. Даже продавцы из «никулинской» булочной на Бронной, по соседству с которой жил Никулин, вынесли на сцену большие «поздравительные» длинные батоны типа французских... На следующее утро я отправился в Демидовский Дом культуры, начал обсуждать этот прискорбный факт с моими друзьями - художниками-педагогами, Лидией и Сергеем Кипричами. И тогда же решил, что у Никулина всем нам нужно просить прощения. Но как к нему попасть на прием? Надо мной в Демидове, узнав о моей идефикс, стали посмеиваться: мол, кто ты такой, чтобы сам Никулин тебя принял? Но я, не обращая внимания на все приколы, решил узнать, кто вообще в Демидове общался с Юрием Владимировичем напрямую. Выяснилось, что одна наша учительница - Валентина Ивановна Алексеева - вместе с детьми ездила к нему в гости и прекрасно знает всех никулинских теток, которые давно уже живут в Москве, а раньше их дом был рядом с моим - на улице Потемкина. А еще узнал, что очень скромным тиражом вышла в свет книга Юрия Никулина «Почти серьезно...», и практически взахлеб, за ночь прочитал ее. Начиналась она так: «Хожу по комнате, рассматриваю книги, фотографии (так всегда делаю, придумывая трюки для выступлений в цирке) и пытаюсь сочинить начало. И тут сама рука пишет: «Я родился 18 декабря 1921 года в Демидове, бывшемПоречье, Смоленской губернии». Мгновенно всплыли в памяти все анкеты, которые приходилось заполнять, и зачеркиваю «оригинальное» начало...» И меня, если честно, это насторожило. Очень захотелось посмотреть, что именно написано в его паспорте по поводу места рождения. И не скрывается ли за этим какая-то большая тайна? Почему семья Никулиных из Демидова вместе с родственниками практически в одночасье перебралась в Москву? Решил копать дальше, отправился в наш Демидовский историко-краеведческий музей. Там сохранились воспоминания М. А. Дмитриевской, актрисы народного театра в 1919 - 1922 годах и тетрадка с вырванными листками - дневник комсомолки 20-х годов А.А. Кордовой. Последняя, в частности, сообщала:
30 мая
Вечером ходили на спектакль «Теревьюма». Никулин ставил свои замечательные сценки: «Советская барышня», «Политическая радоница», «Николай Угодник», ну и смеху было...
28 сентября
Вчера были в «Теревьюме». Никулин декламировал «Голод в Поволжье». Потрясающе! Но критика, как известно, хороша в меру, и когда отец Никулина замахнулся на «святая святых» - городские власти, тут-то и начались большие семейные неприятности.
- А что именно случилось?
- Как вспоминает Дмитриевская, в театре позволили критиковать начальство за незаконную растрату государственных денег на какой-то развеселой вечеринке. Одним словом, их попросту проели и пропили. И тут же об этом факте просигнализировал Владимир Андреевич Никулин, как режиссер и сценарист «Теревьюма». Кордова даже приводит слова этой невинной, по сегодняшним меркам, «антисоветской» частушки:
Был на днях я в трибунале,
Одно дело слушали,
Как на вечере однажды
С аппетитом кушали»
- И все?
- Отцу Никулина было предъявлено обвинение, и его арестовали. У нас в Демидове была тюрьма, примерно такая же, как в областном центре. Он там провел несколько месяцев, пока шло следствие. Потом Владимира Андреевича перевели в Смоленск. В конце концов его оправдали, наказали тех, кто пропил казну, но, как говорится, осадок остался, и семья в срочном порядке снялась с насиженных мест и рванула в Москву, быть может, в надежде скрыться от возможных преследователей. Город-то огромный! И, как выяснилось, навсегда. Больше Юрий Владимирович в Демидов не возвращался. А Кордова в своем дневнике по этому поводу написала: «В те дни Ревтрибунал строго судил некоторых работников исполкома за незаконно устроенный бал с угощением представителей подшефного кавполка». Меня, признаться, весьма ошарашила приехавшая уже после смерти Юрия Никулина его жена Татьяна Николаевна, заявившая, что информации о том периоде жизни так мало, потому что заикнись в свое время об этом инциденте, то неизвестно еще, был бы Юрий Владимирович, к примеру, директором цирка, а не отправился бы куда-нибудь на Колыму или Соловки... Более того, по словам очевидцев, некоторых из тех, кого по делу Никулина вызывали повестками в суд и они осмелились прийти, попросту зарубили на площади... Очень непростые были времена.
Про кино и козу Таньку
- А сколько в то время было Юрию Никулину?
- Всего четыре года. Кстати, в своей «Азбуке Никулина», напечатанной в «Огоньке», он вспоминает, что впервые увидел кино именно в Демидове:«Кино - моя любовь с детства. Первый раз меня привели в 2,5 года. В городе Демидове моя бабушка работала кассиршей в кинотеатре. Мои тетки (лет по 11 - 15) пропадали там каждый сеанс. А им надо было за мной смотреть. Мама с папой часто уезжали на гастроли. Вот на одну хорошую картину они и решили взять меня с собой. Я такой крик поднял. Испугался темноты. Потом ничего, приучили. Не помню только, что показывали».
А вот что пишет Никулин о доме, в котором родился: «Первый дом, где я родился, был маленьким, одноэтажным, деревянным, который стоял на берегу Каспли в городе Демидове. Я помню, как он стоял вросшим в землю. Во дворе - коза, моя спасительница. Голод 20-х годов. Отец с матерью ездили по городам на гастроли. Однажды выдались выгодные гастроли, они заработали мешок крупчатки, муки (тогда продуктами платили), и эту крупчатку сменяли на козу, которая меня выкормила. Козу звали Танька...»
- А что это за история с табличкой на дом?
- Тоже непростая, потому что мне нужно было найти хотя бы двух свидетелей при весьма скудном, как видите, информационном материале. Но это сделать удалось благодаря жительнице Демидова Валентине Ивановне Витковской, которая, по ее словам, в свое время даже нянчила маленького Юру. Что письменно подтвердила и ее старшая сестра Елизавета Ивановна. А бывшая учительница Валентина Ивановна Алексеева долгое время переписывалась с тетей Никулина - Лидией Ивановной и рассказала, что в Демидове их семья сначала жила в доме №28 на улице Мареевской (ранее Духовская), где и родился Юрий Никулин, но вскоре переехала на ул. Коммунистическую. Именно здесь, на доме №39, 12 ноября 1998 года и появилась мемориальная доска. На ней было написано: «В этом доме с 1921 по 1925 год жил Юрий Владимирович Никулин». В правом верхнем углу - известный автошарж великого клоуна в канотье, а ниже - факсимиле артиста. На этом знаменательном событии присутствовал его фронтовой друг - смолянин Николай Григорьевич Гусев, с которым, как вспоминал в своей книге великий артист, он на войне делил «пополам каждую корочку хлеба, укрывался одной шинелью», а потом практически всю жизнь переписывался. Спонсором этого проекта стал предприниматель Павел Дягилев, сделал мемориальную доску смоленский художник Игорь Кротов. 
- Это правда, что достаточно было приехать в Москву, прийти в Цирк на Цветном бульваре, назваться смолянином - и все двери перед тобой гостеприимно распахивались?
- Более того, некоторые, зная об этом, мягко говоря, злоупотребляли гостеприимством Юрия Владимировича. Ведь Никулин был человеком широкой души и никогда и никому не отказывал. А если уж узнавал, что в столицу приехал его земляк, всегда встречал очень гостеприимно. Правда, когда так называемые «смоляне-ходоки» со своими просьбами пошли «потоком», то стал сдержаннее.
О том, как демидовцам удалось удивить, рассмешить и получить прощение у великого Никулина - грустного клоуна, без единой улыбки укладывавшего от смеха на пол целые цирковые амфитеатры, - наш следующий рассказ.
О пользе рыбьего жира
«Мы стояли в обороне. Старались меньше двигаться. Так прошли зимние месяцы. К весне у многих начались цинга и куриная слепота. Как только наступали сумерки, многие слепли и только смутно, с трудом различали границу между землей и небом. Правда, несколько человек на батарее не заболели куриной слепотой и стали нашими поводырями. Вечером мы выстраивались, и они вели нас в столовую на ужин, а потом поводыри отводили нас обратно в землянки. Кто-то предложил сделать отвар из сосновых игл. К сожалению, это не помогло. Лишь когда на батарею выдали бутыль рыбьего жира и каждый принял вечером по ложке этого лекарства и получил такую же порцию утром, зрение тут же начало возвращаться. Как мало требовалось, чтобы его восстановить!»
О матери
«В свое время матери прочили славу на подмостках сцены. В молодости она с успехом выступала в провинциальном театре. Но учиться, хотя ее и приглашали, на актерский факультет театрального института не пошла, считая, что должна жить для меня. Любила мама рассказывать о своем детстве. Жили они у бабушки в Прибалтике, в городе Ливенгофе. Ее отец занимал пост начальника почты. В их семье всегда устраивали праздники, красивые елки.
...Порой мама поступала со мной сурово. Если скажет «нет», значит, это твердо: сколько ни проси, ни клянчи. Родителям я, как правило, говорил правду. Но если пытался обмануть маму, она строго требовала:
- А ну-ка покажи язык.
Я показывал.
- А почему на языке белое пятно? Обманываешь?
С тех пор пошло:
- Юра, ты вымыл руки?
- Вымыл.
- А ну покажи язык.
- Ладно, ладно, иду мыть, - говорил я.
В годы войны мама рыла окопы под Москвой, потом работала на эвакопункте санитаркой, возила раненых. После войны устроилась диспетчером на Скорую помощь, где и проработала до пенсии».
Об отце
«Мой отец, Владимир Андреевич Никулин, зарабатывал на жизнь литературным трудом - он писал для эстрады, цирка, одно время работал репортером центральных газет «Известия» и «Гудок». Когда я был подростком, он казался мне гением, самым лучшим человеком на свете, лишенным каких-либо недостатков. Папа всегда был полон юмора, энергии, сил и оптимизма, хотя жизнь у него складывалась нелегко.
Детство свое отец провел в Москве. После окончания гимназии он поступил на юридический факультет университета, где закончил три курса. После революции его призвали в армию. В 1918 году он учился на курсах Политпросвета, на которых готовили учителей для Красной Армии. После окончания курсов отец попросил послать его в Смоленск - поближе к родным, мать и сестра отца учительствовали в деревне недалеко от Демидова. Перед самой демобилизацией он познакомился с моей матерью. Они поженились, и отец остался в Демидове, поступив актером в местный драматический театр. В этом же театре служила и мама - актрисой. Отец организовал передвижной театр «Теревьюм» - театр революционного юмора. Он писал обозрения, много ставил и много играл сам. В Демидове отца знал весь город. Еще бы! Он создал там «Теревьюм», руководил местной футбольной командой, которую сам и организовал».
О своей работе
«Наверное, чтобы идти в клоуны, нужно обладать особым складом характера, особыми взглядами на жизнь. Не каждый человек согласился бы на то, чтобы публично смеялись над ним и чтобы каждый вечер его били, пусть не очень больно, но били, обливали водой, посыпали голову мукой, ставили подножки. И он, клоун, должен падать, или, как говорим мы в цирке, делать каскады... И все ради того, чтобы вызвать смех».
О Москве
«Как потом рассказывала мама, меня ввели в небольшую комнату в доме номер 15 по Токмаковскому переулку, показали на новенькую кроватку с сеткой по бокам и сказали, что здесь мы будем жить. Осмотрев кроватку, потрогав на ней блестящие шишечки, поглядев в выходящее во двор окно, я сказал родителям: - Ну а теперь поедем обратно к бабушке в Демидов».
О смерти
Говорил так: «Я уже свой тайм отыграл, сейчас - дополнительное время». Он прошел две войны - Финскую и Великую Отечественную. Служил семь лет. Как-то из соседнего окопа у него попросили: «Сержант, дай закурить!» Он пополз с папироской. И в тот же миг снаряд попал в его окоп. А эпиграфом для глав своей книги взял слова Станислава Ежи Леца: «Жизнь у людей отнимает страшно много времени», «Создавайте легенды о себе. Боги начинали с этого».
Из книги Юрия Никулина «Почти серьезно...».