Фоторепортаж
Видео
Фильм Андрея Звягинцева «Елена», открывший IV Всероссийский кинофестиваль актеров-режиссеров «Золотой Феникс», взорвал Смоленск, задав смотру кино высокий градус. И дело вовсе не в том, что Звягинцев, стремительно ворвавшийся в 2003 году в мировое кино с дебютом – фильмом «Возвращение», сегодня упоминается наравне с такими величинами авторского российского кинематографа, как Тарковский, Сокуров и Герман. Да, о нем говорят, что его художественный почерк, возможно, схож с «росчерками» Лукино Висконти, а новая работа Звягинцева «Елена» получила в этом году спецприз жюри «Особый взгляд» 64-го Международного Каннского фестиваля. Дело в другом – Андрей Звягинцев одним своим существованием доказывает, что российское интеллектуальное кино еще не умерло. Живо, вопреки удушающей удавки всеобщей коммерциализации, наброшенной на шею кинематографу. И пока нам есть что показывать на престижнейших фестивалях мирового уровня. А в перерыве между ними Звягинцев навестил «младенческий» киносмотр, ошеломив смолян «Еленой» - фильмом о разрушении. Картиной, рассказывающей том, что животная любовь к своему потомству, к детям, если она не одухотворена, может привести к чудовищным последствиям. Режиссер охотно общался со зрителями после просмотра ленты, терпеливо отвечал на вопросы журналистов. Ни один из вопросов не остался без ответа. И было очевидно, что Андрею важно, понимают ли его непростое кино сидящие в зале. Простые люди с простыми эмоциями. И, быть может, простыми представлениями об искусстве…
- Кто из героев «Елены» прав? На чьей вы стороне?
- Позволю себе шутку, она так и срывается с языка. Сегодня… бабло побеждает зло. Такова, к сожалению, наша реальность.
- Почему в «Елене» вы не даете шанс на продолжение рода людям благородным, умным, целеустремленным, духовным?
- «Елена» родилась из предчувствия грядущего ужаса, коллапса, готового накрыть общество. Насильственный отказ ветвям элиты на существование является всего лишь авторским сгущением смысла. Отчасти, это жест отчаяния, необходимый для того, чтобы докричаться до зрителя – смотрите, что с нами произойдет, если мы будем и дальше смотреть телевизионную жвачку, перестанем читать, видя единственный смысл жизни исключительно в деньгах! Когда деньги определяют нравственные ценности, человеческая жизнь превращается в жизнь животного. Тогда и жить незачем. Это моя позиция как человека. Но все же мне хочется сохранить авторскую позицию отстранения, которая позволяет смотреть на мир объективно, не забывая о том, что зритель - такой же автор, и нужно ему доверять. Да, среди нас есть нормальные люди, которые ответственно относятся к своим словам и поступкам. С другой стороны, как много иждивенчества и скотства в человеческой природе! Человек – это усилие быть человеком. Скотиной жить легче. Спуститься вниз не составляет никакого труда... Мертвая белая лошадь, лежащая на краю железнодорожного полотна, – знак обрушения духовных основ в мире женщины, моей героини. Быть может, я пафосно говорю, но время стеба и иронии заканчивается. Пришло время пафоса.
- В последнее время фильмы все чаще показывают несозревшему поколению, как безнаказанно убивать… Наша молодежь не готова к такому финалу! К преступлению без наказания!
- Упрек в мой адрес? Неужели вы действительно считаете, что произведение искусства является некой инструкцией по применению, как совершить убийство? Это – невежество! Идея воспитательной функции искусства насильственно привнесена в российскую культуру с приходом советской власти, у которой была одна задача – ковать людей, как гвозди. Художник призван говорить правду, он не должен дарить положительные эмоции. На мой взгляд, ваш вопрос нужно задать Достоевскому. Раскольников совершает чудовищное тройное убийство, описанное Федором Михайловичем подробно, достоверно и тщательно. Достоевский видел природу человека и понимал, что с ним происходит. Читал газетные хроники. Когда я увидел в бегущей строке новостей всего десять слов: «Предпринимательница из Подмосковья заказала своего мужа за сорок тысяч рублей», пришло осознание - мы написали правдивый сценарий! Уже не говоря о том, что толчком к реализации замысла фильма послужили реальные события в семье Олега, автора сценария. К сожалению, тихие, страшные убийства стали повседневностью. В наш мир вошло зло! Если закрывать глаза на реальность и смотреть передачу «6 кадров», можно оказаться в скафандре и не понять, что с нами происходит. Нельзя лить патоку, создавая у человека иллюзию, что все будет хорошо. Двадцатый век принес в ощущение человека совсем другую парадигму, и схема «добро побеждает зло» устарела. Зло иногда торжествует, черт побери! Мир соткан из этой чудовищной материи, поэтому ни искусство, ни кино уже больше не в ответе за нас.
- Вы являетесь представителем европейской или российской школы кино?
- Я - «ученик» хорошего кино, которое не хотелось бы разделять на европейское, американское или российское. В мире существует одна большая страна, которая называется Кинематограф, и в ней нет ни паспортов, ни национальностей - атрибутики, необходимой человеку из плоти и крови. Меня формировали фильмы Алексея Германа – я просто ошалел, когда в 1984 году увидел его картину «Мой друг Иван Лапшин», затер ее до дыр...
- Лично для вас важен фактор коммерции и кассовых сборов, или нет?
- У художника нет никаких прав на коммерческий успех картины. Однако для режиссера этот фактор важен, даже если он не ставит такой цели, снимая свои работы для фестивальной жизни. Успех на фестивале означает, что продюсер вернул свои вложения и будет с тобой работать дальше. Этот инструмент и есть гарант дальнейшего движения вперед. Если режиссер начинает думать, какую сцену включить в фильм, чтобы заработать деньжат, он мгновенно перестает быть художником и становится ремесленником.
- У вас было предчувствие триумфа на Венецианском кинофестивале?
- Мне казалось, что если человек отдал все свои силы, кровь свою фильму (я говорю о всей нашей съемочной группе и Косте Лавроненко – самоотверженнейшем человеке), иначе быть просто не может. Позднее пришло осознание, каким же наивным я был, надеясь, что первая работа никому не известного режиссера войдет в число 20 картин, отобранных в конкурс из нескольких тысяч лент, в которые было вложено не меньше сил и крови! Бессмысленная затея, к тому же наше кино никого здесь не интересует. Вы не представляете, какую эйфорию, абсолютное счастье мы ощутили, когда увидели слезы на лицах людей на вечернем показе «Возвращения» в Венеции! Зрители аплодировали стоя. Аплодисменты длились очень долго, то ли 12 минут, то ли 15… И тогда у меня возникло ощущение, что все это обязательно должно чем-то закончиться.
- Благодаря вам Константин Лавроненко получил Золотую пальмовую ветвь в Каннах за лучшую мужскую роль («Изгнание»). Но ведь его долгое время никто не замечал…
- Я впервые увидел Константина Лавроненко в 1993 году. В то время в Москве было много андеграундных театров, «Мастерская Клима» – один из них, игравший довольно любопытную по форме и сути постановку «Пространство божественной комедии Гоголя». Лавроненко впечатлил меня покоем, сосредоточенностью и честным отношением к делу. Когда возникла необходимость подбора актера для роли в «Возвращении», я поставил перед собой задачу найти неизвестное лицо, мужчину лет за 40. И вдруг каким-то чудом вспомнил, что видел такого актера в театре Клима! Не знал его имени, поэтому попросил привести на кастинг всю труппу. Он вошел, и я сразу понял: да, это он. Помнил Лавроненко черноволосым, с косой, почти в монашеском обличии, а увидел седого, коротко стриженого мужчину. Выяснилось, что он пять лет назад ушел из театра, поставив крест на карьере. Я не понимаю, как можно не заметить актера с такой фактурой! Считаю, что это просто плохая работа ассистентов режиссера. Костя учился в начале 80-х в школе-студии МХАТ, студентом снялся в фильме с Евстигнеевым. И все! 20 лет пустоты! Позднее Костя поделился со мной переживаниями: «Помнишь? Встретились мы в октябре 2001 года, а на роль ты утвердил меня в конце мая 2002-го, за месяц до съемок. Восемь месяцев мучений! Ты не представляешь, что я пережил… Я боялся за сердце, что оно лопнет… И вот дождался…». Кстати, Лавроненко нашел Ваню Добронравова, блестяще сыгравшего в «Возвращении». Он был знаком с его отцом..
- Ваше творчество довольно часто критикуют. Чье мнение для вас важнее всего?
- Мнение тех людей, с кем я работаю. Третьих лиц нам не нужно. Картина закончена, она становится неуязвимой! Уязвим человек. Когда критики обрушились на «Возвращение», у меня опустились руки. Я почувствовал, как складываются крылья, они были не опалены – сожжены! Возникло ощущение, что я больше не буду ничего делать! Зачем? Если это никому не нужно… К сожалению, наша критика не дотягивает до определенного уровня. Критик – это человек, обладающий знанием завета, предложенного Пушкиным: произведение искусства нужно рассматривать только по тем законам, которые определил художник. Другими словами, нужно изучить вещь, понять, почему она так устроена, и уж потом критиковать, не упражняясь при этом в острословии. Никого не хочу обидеть, но я не читаю статьи критиков только потому, что они не помогают мне идти дальше.
- Где молодому режиссеру найти деньги, чтобы снять авторское кино?
- Мне сложно ответить на этот вопрос. Моя судьба сложилась счастливейшим образом. Я вышел в мировой прокат как в открытый космос, и когда был вынужден искать продюсеров в России, понял, что жил в золотой клетке. К счастью, мне постоянно везет, поэтому не знаю, как действуют другие, пытаясь в невероятно сложнейших условиях делать авторское кино. Кино, нужное лишь тонкой прослойке населения.
- Не хотите взяться за старое, сыграть в кино?
- У меня нет желания продолжать актерскую карьеру. Как отрезало.
- Вы вне политики?
- Стараюсь оставаться в стороне. В Книге Иова есть фраза: «Земля отдана во власть нечистивцев»… Те, кто во власти, по определению ветхой книги, нечистивцы. С ними нельзя иметь дела. Никакого, и никогда. Если ты в состоянии отгородиться от политики, считай, что уцелел.
- Кто из героев «Елены» прав? На чьей вы стороне?
- Позволю себе шутку, она так и срывается с языка. Сегодня… бабло побеждает зло. Такова, к сожалению, наша реальность.
- Почему в «Елене» вы не даете шанс на продолжение рода людям благородным, умным, целеустремленным, духовным?
- «Елена» родилась из предчувствия грядущего ужаса, коллапса, готового накрыть общество. Насильственный отказ ветвям элиты на существование является всего лишь авторским сгущением смысла. Отчасти, это жест отчаяния, необходимый для того, чтобы докричаться до зрителя – смотрите, что с нами произойдет, если мы будем и дальше смотреть телевизионную жвачку, перестанем читать, видя единственный смысл жизни исключительно в деньгах! Когда деньги определяют нравственные ценности, человеческая жизнь превращается в жизнь животного. Тогда и жить незачем. Это моя позиция как человека. Но все же мне хочется сохранить авторскую позицию отстранения, которая позволяет смотреть на мир объективно, не забывая о том, что зритель - такой же автор, и нужно ему доверять. Да, среди нас есть нормальные люди, которые ответственно относятся к своим словам и поступкам. С другой стороны, как много иждивенчества и скотства в человеческой природе! Человек – это усилие быть человеком. Скотиной жить легче. Спуститься вниз не составляет никакого труда... Мертвая белая лошадь, лежащая на краю железнодорожного полотна, – знак обрушения духовных основ в мире женщины, моей героини. Быть может, я пафосно говорю, но время стеба и иронии заканчивается. Пришло время пафоса.
- В последнее время фильмы все чаще показывают несозревшему поколению, как безнаказанно убивать… Наша молодежь не готова к такому финалу! К преступлению без наказания! - Упрек в мой адрес? Неужели вы действительно считаете, что произведение искусства является некой инструкцией по применению, как совершить убийство? Это – невежество! Идея воспитательной функции искусства насильственно привнесена в российскую культуру с приходом советской власти, у которой была одна задача – ковать людей, как гвозди. Художник призван говорить правду, он не должен дарить положительные эмоции. На мой взгляд, ваш вопрос нужно задать Достоевскому. Раскольников совершает чудовищное тройное убийство, описанное Федором Михайловичем подробно, достоверно и тщательно. Достоевский видел природу человека и понимал, что с ним происходит. Читал газетные хроники. Когда я увидел в бегущей строке новостей всего десять слов: «Предпринимательница из Подмосковья заказала своего мужа за сорок тысяч рублей», пришло осознание - мы написали правдивый сценарий! Уже не говоря о том, что толчком к реализации замысла фильма послужили реальные события в семье Олега, автора сценария. К сожалению, тихие, страшные убийства стали повседневностью. В наш мир вошло зло! Если закрывать глаза на реальность и смотреть передачу «6 кадров», можно оказаться в скафандре и не понять, что с нами происходит. Нельзя лить патоку, создавая у человека иллюзию, что все будет хорошо. Двадцатый век принес в ощущение человека совсем другую парадигму, и схема «добро побеждает зло» устарела. Зло иногда торжествует, черт побери! Мир соткан из этой чудовищной материи, поэтому ни искусство, ни кино уже больше не в ответе за нас.
- Вы являетесь представителем европейской или российской школы кино?
- Я - «ученик» хорошего кино, которое не хотелось бы разделять на европейское, американское или российское. В мире существует одна большая страна, которая называется Кинематограф, и в ней нет ни паспортов, ни национальностей - атрибутики, необходимой человеку из плоти и крови. Меня формировали фильмы Алексея Германа – я просто ошалел, когда в 1984 году увидел его картину «Мой друг Иван Лапшин», затер ее до дыр...
- Лично для вас важен фактор коммерции и кассовых сборов, или нет?
- У художника нет никаких прав на коммерческий успех картины. Однако для режиссера этот фактор важен, даже если он не ставит такой цели, снимая свои работы для фестивальной жизни. Успех на фестивале означает, что продюсер вернул свои вложения и будет с тобой работать дальше. Этот инструмент и есть гарант дальнейшего движения вперед. Если режиссер начинает думать, какую сцену включить в фильм, чтобы заработать деньжат, он мгновенно перестает быть художником и становится ремесленником.
- У вас было предчувствие триумфа на Венецианском кинофестивале?
- Мне казалось, что если человек отдал все свои силы, кровь свою фильму (я говорю о всей нашей съемочной группе и Косте Лавроненко – самоотверженнейшем человеке), иначе быть просто не может. Позднее пришло осознание, каким же наивным я был, надеясь, что первая работа никому не известного режиссера войдет в число 20 картин, отобранных в конкурс из нескольких тысяч лент, в которые было вложено не меньше сил и крови! Бессмысленная затея, к тому же наше кино никого здесь не интересует. Вы не представляете, какую эйфорию, абсолютное счастье мы ощутили, когда увидели слезы на лицах людей на вечернем показе «Возвращения» в Венеции! Зрители аплодировали стоя. Аплодисменты длились очень долго, то ли 12 минут, то ли 15… И тогда у меня возникло ощущение, что все это обязательно должно чем-то закончиться.
- Благодаря вам Константин Лавроненко получил Золотую пальмовую ветвь в Каннах за лучшую мужскую роль («Изгнание»). Но ведь его долгое время никто не замечал…
- Я впервые увидел Константина Лавроненко в 1993 году. В то время в Москве было много андеграундных театров, «Мастерская Клима» – один из них, игравший довольно любопытную по форме и сути постановку «Пространство божественной комедии Гоголя». Лавроненко впечатлил меня покоем, сосредоточенностью и честным отношением к делу. Когда возникла необходимость подбора актера для роли в «Возвращении», я поставил перед собой задачу найти неизвестное лицо, мужчину лет за 40. И вдруг каким-то чудом вспомнил, что видел такого актера в театре Клима! Не знал его имени, поэтому попросил привести на кастинг всю труппу. Он вошел, и я сразу понял: да, это он. Помнил Лавроненко черноволосым, с косой, почти в монашеском обличии, а увидел седого, коротко стриженого мужчину. Выяснилось, что он пять лет назад ушел из театра, поставив крест на карьере. Я не понимаю, как можно не заметить актера с такой фактурой! Считаю, что это просто плохая работа ассистентов режиссера. Костя учился в начале 80-х в школе-студии МХАТ, студентом снялся в фильме с Евстигнеевым. И все! 20 лет пустоты! Позднее Костя поделился со мной переживаниями: «Помнишь? Встретились мы в октябре 2001 года, а на роль ты утвердил меня в конце мая 2002-го, за месяц до съемок. Восемь месяцев мучений! Ты не представляешь, что я пережил… Я боялся за сердце, что оно лопнет… И вот дождался…». Кстати, Лавроненко нашел Ваню Добронравова, блестяще сыгравшего в «Возвращении». Он был знаком с его отцом..
- Ваше творчество довольно часто критикуют. Чье мнение для вас важнее всего? - Мнение тех людей, с кем я работаю. Третьих лиц нам не нужно. Картина закончена, она становится неуязвимой! Уязвим человек. Когда критики обрушились на «Возвращение», у меня опустились руки. Я почувствовал, как складываются крылья, они были не опалены – сожжены! Возникло ощущение, что я больше не буду ничего делать! Зачем? Если это никому не нужно… К сожалению, наша критика не дотягивает до определенного уровня. Критик – это человек, обладающий знанием завета, предложенного Пушкиным: произведение искусства нужно рассматривать только по тем законам, которые определил художник. Другими словами, нужно изучить вещь, понять, почему она так устроена, и уж потом критиковать, не упражняясь при этом в острословии. Никого не хочу обидеть, но я не читаю статьи критиков только потому, что они не помогают мне идти дальше.
- Где молодому режиссеру найти деньги, чтобы снять авторское кино?
- Мне сложно ответить на этот вопрос. Моя судьба сложилась счастливейшим образом. Я вышел в мировой прокат как в открытый космос, и когда был вынужден искать продюсеров в России, понял, что жил в золотой клетке. К счастью, мне постоянно везет, поэтому не знаю, как действуют другие, пытаясь в невероятно сложнейших условиях делать авторское кино. Кино, нужное лишь тонкой прослойке населения.
- Не хотите взяться за старое, сыграть в кино?
- У меня нет желания продолжать актерскую карьеру. Как отрезало.
- Вы вне политики?
- Стараюсь оставаться в стороне. В Книге Иова есть фраза: «Земля отдана во власть нечистивцев»… Те, кто во власти, по определению ветхой книги, нечистивцы. С ними нельзя иметь дела. Никакого, и никогда. Если ты в состоянии отгородиться от политики, считай, что уцелел.
Читайте нас в Телеграм
Читайте нас в Дзен
