Евгений ДОГА:Была бы возможность, я выступил бы и на Луне!

В числе гостей, съехавшихся в Смоленск ради участия в III Международном кинофестивале «Новое кино. XXI век», оказалось несколько человек, видеть которых в нашем городе было особенно приятно. В их числе Евгений Дога, композитор, написавший музыку к огромному количеству любимых народом кинофильмов. Многие его мелодии с легкостью переросли формат звуковой дорожки к фильму и зажили самостоятельной жизнью - они звучат в Московском метро, диджеи делают их ремиксы. На фестивале в Смоленске Евгений Дога входил в состав жюри конкурса полнометражных фильмов, но уделил обозревателю «Рабочего пути» время для разговора о киномузыке и межнациональных отношениях.

-Что первично, Евгений Дмитриевич, музыка или изображение? Как создается музыка для кино?

- В каждом случае это происходит по-разному. Если предполагается, что в фильме будут сцены, в которых актеры поют или танцуют, песни и музыку для танца нужно писать заранее. Такой порядок был на съемках всех фильмов, которыми я вправе гордиться: музыка создавалась до съемок, и - более того! - на съемочной площадке все происходило под ту музыку, которая должна была звучать в конкретной сцене фильма. Это создавало особый ритм, особое настроение актеров. Здорово! Я с удовольствием вспоминаю съемки хрестоматийной сцены из фильма «Мой ласковый и нежный зверь», в которой звучит вальс. Это была самая первая сцена фильма, за которую взялся режиссер, самый первый съемочный день - и потом оказалось, что она стала центральной не только в этом фильме, но и во всей нашей совместной работе с Эмилем Лотяну. Все время звучала фонограмма и на съемках фильма «Табор уходит в небо». Она выступала как действующее лицо - наряду с актерами - и становилась неотъемлемой частью картины! Такие решения исходили от режиссера, который сразу определял роль музыки в своем будущем фильме не как вспомогательную, а как одну из главных. В последнее время, к превеликому сожалению, чаще делают наоборот: композитору дают готовую, полностью смонтированную картину и требуют подложить музыку под картинку. Что значит «подложить», я не понимаю! Подложить можно тряпку под дверь, но как можно подкладывать музыку? Такую музыку сейчас записывают дома на компьютере, композитор сидит с секундомером в руке, ориентируется на какие-то секунды, которые ему выделили.

- И звучание ведь совсем другое?

- Режиссеры не понимают, что на компьютере невозможно добиться такого звучания, какое дает оркестр! Они рассчитывают на это, но... звучание совершенно иное! Не надо обманывать себя - синтезатор не способен заменить оркестр, потому что в оркестре играют живые люди. Конечно, специалисты, которые работают в студиях, любят прихвастнуть и заявить, что способны достичь настоящего симфонического звучания. Ерунда, они не способны! В современных фильмах - за редким-редким исключением - все время звучит компьютер, и это прекрасно слышно. Вот в сериале «На углу у Патриарших» актриса поет песню и звучит оркестр. Но эта песня стоит отдельно от фильма, и то изображение, которое ее сопровождает, скорее можно назвать клипом. На Западе, в Голливуде, все обстоит точно так же, но с одной разницей - там у фильма приличный бюджет и на музыке не экономят. Композитор использует синтезатор, но в нужный момент привлекает струнную группу и добивается божественного звучания. Я тоже иногда использую электронные инструменты, но мне они нужны для ретуши, для фона. Электронная музыка - это не прием, это средство.

- Сейчас ведь почти нет песен и музыки, написанной для кино, но обретших свою собственную жизнь?

- Вы знаете, у меня десять компакт-дисков с музыкой для кино, и почти вся она давно живет совершенно самостоятельно. Многие люди не смогут вспомнить фильм, в котором она звучала, но мелодию помнят прекрасно! Сейчас я пишу очень много музыки для сериалов, но выбрать из нее что-то жизнеспособное, к великому сожалению, почти невозможно. Скажу откровенно: я тоскую по большой музыке, мне ее очень-очень не хватает. Сейчас у отечественного кино очень странное направление - или развлекательное, веселое, или сплошное насилие. Нет той мелодрамы, характерной для советского кинематографа. Это были отличные фильмы в прекрасном жанре, и люди до сих пор смотрят старые картины потому, что мелодрам такого уровня больше не увидишь, их просто не снимают. Конечно, в те времена слово «мелодрама» не допускалось, оно было ругательным, но на самом деле - как еще назвать те картины? В них разворачивались судьбы обычных людей, была кульминация, положительные и отрицательные герои, были хеппи-энды. А что плохого в счастливом конце? Людям всегда хочется, чтобы любая драма закончилась положительной развязкой, люди ждут ее! Я счастлив, что мне предоставилась возможность поработать с Говорухиным над фильмом «Благословите женщину». Это прекрасная картина, которая своей чистотой и романтикой дает возможность очистить душу. Жаль, что такие фильмы сейчас почти не снимают.

- Вы предпочитаете работать с режиссерами старшего поколения?

- Зовут те, кто меня знает. Контакты с молодыми режиссерами были, но я не могу сказать, что получил при этом какое-то особое удовольствие. Каждый, по-моему, должен идти со своим поколением. Не завидую молодым и совершенно не согласен с теми своими ровесниками, которые упрекают молодежь за легковесность, - я в свое время тоже был «поп-сой». У меня к этому иное отношение: если не я буду работать с режиссерами моего поколения, то кто? Кто будет создавать музыку для фильмов о моем поколении? Кто, наконец, напишет музыку для зрителя, относящегося к моему поколению? Сегодня ко мне подошла женщина, которая вспомнила, как я бог знает когда выступал на ее выпускном балу. Сейчас она ходит с палочкой, но помнит меня и очень обрадовалась, что я до сих пор жив, сижу в жюри фестиваля и по-прежнему пишу музыку.

- Вам близки задачи, стоящие перед смоленским кинофестивалем?

- Мне близко любое объединение, если на него не надета идеологическая шапка. Мне не нравятся разговоры о «пространстве бывшего Советского Союза» и тому подобных вещах - это дурно пахнет. Все это мы уже проходили. Маленькие Голландия и Люксембург почему-то не стремятся ни с кем объединяться, они довольны собой, и это значит, что дело не в размерах страны. Дело в качестве жизни, а оно не зависит от того, большая страна или маленькая. Мне не нравится, что сейчас опять начались эти идеологические разговоры, эта имперская риторика. В свое время эта самая шапка нас уже погубила и разобщила. Она перекрыла всем нам кислород, сползла на нос, закрыла глаза и в конечном итоге оказалась слишком тяжелой. Сам я по натуре завоеватель. Я проехал весь Советский Союз, мне трудно вспомнить, где я не выступал - только на Курилах, пожалуй. Если бы была такая возможность, я выступил бы и на Луне, поскольку мне нравится завоевывать зрителя, честно его завоевывать - своей музыкой! Давайте перестанем говорить «бывшие республики»! Никакие они не «бывшие», они совершенно реальные, они существуют! Вы что - не можете взять билет и поехать в Кишинев или в Ереван? Разве вам что-то мешает? Нет, конечно, и билет, кстати, не намного дороже, чем до Рязани. Нам нужно освободить ту радость, которая скрыта в казахской или эстонской картине, и передать ее зрителю - пусть она летает где угодно, без всяких границ! Но для этого нужен механизм проката, который, кстати, прекрасно работал в советское время, - я не думаю, что удастся придумать что-то лучшее. Кроме того, тогда было блестяще организовано творчество - проводились семинары, встречи, позволяющие обмениваться опытом, идеями. Все мои крупные произведения - три балета, множество кантат, симфонии, хоровые произведения - были написаны в домах творчества! Благодаря им я познакомился со всеми композиторами Советского Союза! Вот это нужно возрождать, а не СССР! Чтобы любить, нужно знать. Если мы будем знать друг друга, исчезнут и поводы для конфликтов.

- Не могу не спросить у вас, что с референдумом, который не так давно состоялся в Приднестровье?

А что, в Конституции Молдавии что-то написано о таком референдуме? Что с ним делать? Да ничего! Люди с уголовным прошлым проводят какие-то референдумы, противоречащие Конституции, выдают какие-то паспорта. Я там родился, на левом берегу Днестра. Меня кто-то спросил, чего я хочу? Вы знаете, когда, в связи с чем там появилось русскоязычное население, которое теперь уже называют «нацией»? А кто тогда я - китаец, что ли? Все сегодняшние проблемы были заложены много лет назад. Почему в 1954 году построили электростанцию, пульт управления которой был не в Кишиневе, а в Транснистрии - именно так, кстати, всегда называлась эта местность, а совсем не Приднестровье! Почему на левом берегу в Тирасполе построили хлопчатобумажный комбинат? Зачем его построили, разве в Молдавии выращивали хлопок? Когда его сдали в эксплуатацию, ткачих привезли из Воронежской и Ивановской областей, сырье - из Узбекистана. Зачем построили металлургический завод, на который не смог устроиться ни один человек с молдавской пропиской - все его рабочие приехали из Кузбасса, и для них пришлось построить целый городок! Та же история с картонным заводом под Кишиневом. Вот откуда взялась эта «нация»! У них, получается, две родины - одна в России, другая - на левом берегу Днестра. А моя тогда где, скажите? Почему я должен платить деньги за то, чтобы прийти на могилу моей матери? Большее унижение трудно себе представить! Я мог бы жить где угодно на Земле, но я живу в Москве, по российским законам, разговариваю на русском языке и не пытаюсь диктовать москвичам свои условия. Почему те люди ведут себя иначе? Поэтому давайте больше не будем задавать друг другу таких вопросов. Ни вы, ни я ничего не можем сделать с этим конфликтом, он нас не касается. Все ключи от всех дверей - у России, только она может найти приемлемый для всех выход из этого положения, которое навязано всем нам не очень умными людьми. Они встревают между нами с вами, встревают между молдавским и русским народами и мешают жить нормально. Сейчас я не занимаюсь политикой, я давно понял, что это совершенно неблагодарное дело и бессмысленная трата времени. Я стараюсь музыкой напоминать людям о вечных ценностях, которые лежат в основе любого общества.