Дмитрий Быков умеет злить идиотов

Дмитрий был резок, нагл, красноречив и противоречив, ерничал, купаясь в море обожания поклонников своего творчества, декламировал стихи собственного производства, отвечал на вопросы, не забывая при этом рекомендовать читать. В первую очередь, конечно же, себя, любимого! 
- Так кто же вы, Дмитрий Быков?  Публицист или все же писатель? Чего в вас больше? Если вы стали по-настоящему писать, не умер ли в вас журналист?
 - Этот вопрос сродни вопросу: «Когда в вас просыпается любовник, не умирает ли при этом ваш внутренний гурман?» За эти функции отвечают два разных участка мозга, но все равно мозг один! Поэт, прозаик, журналист и сценарист – все это прекрасно укладывается в понятие «писатель», или, как Ленин говорил, «литератор».  Насчет своих дарований иллюзий не испытываю. В нашем деле и так избыток зазнаек. Я поэт, но на фоне Блока не поэт. Я прозаик, ну а кто сегодня не прозаик? Престижней называться поэтом, мне это нравится, но это означает отречение от всего написанного мною в других жанрах. Пусть уж я буду «литературный человек».

«… власть не приемлю, но страшно люблю свой язык и народ».
- У современных писателей есть редкий шанс начать заново! Мне всерьез кажется, что огромное количество книг, написанных в XVII – XX веках, перестали быть актуальными для современного читателя, потому что больше не отвечают на волнующие его вопросы. Как это ни странно, на них продолжают отвечать Гомер, отчасти Овидий, Катулл… Я и сам перестал чувствовать внутреннюю связь с литературой последнего тысячелетия, и почему это произошло, нужен отдельный длинный разговор. Я не нападаю на классику, просто советую не заставлять детей все время читать. Судьба читателя – читать то, что ему хочется. Дети все равно читают, но только то, что им интересно!
Обратить ребенка к школьной программе сложно. Можно попытаться объяснить ему, что в ней содержится анализ интересующих ребенка жизненных явлений. Но для этого нужен (чем я сейчас и занимаюсь) такой учебник, который бы помог эту тематику актуализировать. Скажем, «Отцы и дети» - это роман не о том, что появились новые люди, а поколение отцов оказалось во всех отношениях бессильным. И тем более не о российских реформах! «Отцы и дети» кричат о том, что человек, не соблюдающий простых конвенций и элементарных условностей, всегда несчастен в любви и рано или поздно трагически умирает. Короче, мораль такова -  надо хорошо себя вести, и тогда лопух из тебя не будет расти!
- Чему же в таком случае учит «Война и мир»?
- Тому, как иногда правильное моральное поведение впоследствии  приводит к негативным последствиям и делает тебя плохим человеком (как повела себя Соня, узнав о бегстве Наташи), а следование своим страстям  (когда Пьер замахивается столешницей на Элен), бывает хорошо и красиво. «Война и мир» отвечает на вопрос,  почему Наполеон проиграл битву с Россией? Да потому, что в России побеждает не тот, кто хорошо организован, а тот, кто сильно и полно проживает жизнь. Кто отдается страстям, верит Богу, а не себе, и избегает сражений, как Кутузов, а не лезет на рожон, как Наполеон. Причем Наполеон все сделал правильно – он захватил Москву, про Смоленск, надеюсь, напоминать не нужно. Но у него все равно ничего не получилось! Ребенку ведь интересно, почему не получилось?  Да потому, что в России хорошо не тому, кто хороший, а тому, кто наивный, настоящий,  и живет, не оглядываясь на чужое мнение. Вот почему хорошо Пьеру и плохо Куракину, и над этим как раз и стоит задуматься. Надо объяснить детям, что это живая проблематика, касающаяся их повседневной жизни. Задача, конечно, титанически сложная, хотя преимущество русской литературы совершенно очевидно - она, вполне возможно, переживет кризис идей XXI века, так как не зависит от идеологических проявлений. Россия вообще не идеологическая страна – у нас нет правильной идеологии, а есть … хорошее поведение. Вот почему большинство моих друзей-либералов меня терпеть не могут, а со многими патриотами я довольно интенсивно дружу и выпиваю, Потому что человеческие качества первичны, а что человек думает, это совершенно неважно! Именно поэтому какой-нибудь «Бежин луг» будет вечным, а большая часть французского реализма уже сейчас даже во Франции никому неинтересна.

 

«… Я открыл в себе лишь один, но большой талант – я умею злить идиотов».
- Ваша книга о Пастернаке вызвала всплеск классовой ненависти «пирожников» к «сапожнику»…
- Конкуренция должна вестись честными методами. Когда кто-то пишет другую книгу о Пастернаке, это нормально. А когда автор этой книги бежит в свое издательство и кричит: «Как вы смели поручить биографию ТАКОГО  человека телеведущему?!», это идиотизм. Или когда доктор филологических наук Евгения Иванова пишет о моей книге статью и… допускает 23 грубейших фактических ошибки, ловя меня на несуществующих неточностях?! Как это понимать? Смешно... У меня нет докторской степени, но скоро будет – родной филфак решил ее мне дать за две книги о Пастернаке и Окуджаве. Однако ни одна ученая степень не сделает меня лучше, также как количество часов, которые человек просидел разное время в разных аудиториях, не делает его умнее и человечнее.  Придется пирожникам мириться с тем, что, если у них пироги выходят, как сапоги, рано или поздно придет сапожник и начнет печь пироги по-своему.
- А Вы не хотите написать книгу о Твардовском?
- Твардовский, конечно же, мне интересен. Он оказался фигурой, которая находится сейчас в центре литературной борьбы. Я полагаю, что поэта нужно судить по той степени ненависти, которую он вызывает, а Твардовского ненавидят очень интенсивно. Несколько московских графоманов, которые случайно влезли в поэты, во многих своих интервью публично говорят: «Это не поэт!» Ничего подобного! Твардовский произвел в русской литературе серьезную реформу, сопоставимую с некрасовской. После Твардовского вся эта лирическая туманность, упакованная в плохие рифмы, отпала. Если кто не умеет писать на русском языке, пусть в этом честно признается, а не занимается нагромождением однокоренных слов, выдавая бездарную графоманию за литературу. Можно какое-то время маскировать свои потуги  под концептуальное искусство или авангард, но все равно это не будет литературой. Именно за это так сильно и не любят Твардовского, проявляя свою нелюбовь в репликах: «Поэзия Твардовского – проза стихами»,  «Твардовский – безнадежно устаревший советский поэт». Почитайте «Теркина на том свете» и убедитесь, что Твардовский настолько не устарел, что это даже отвратительно! Он абсолютно живой, актуальный, дружно ненавидимый поэт, а что интеллигенция к нему очень плохо относится, так он сам про нее очень хорошо сказал в стихотворении «Как неуютно этим соснам в парке», где сравнил себя с лесной великаншей, попавшей в город. Эта метафора замечательно характеризует всю российскую интеллигенцию, так же, как и строчка «Чуток сон сердечников и психов под сводами больничных корпусов». Вот сердечники и психи ему этого и не прощают! Я не принадлежу к числу сердечников и психов, по крайней мере, пока, поэтому мне Твардовский нравится.
И к Пастернаку ненависть усилилась - огромное количество читателей желают видеть Пастернака иудеем и считают его любовь к русской культуре установкой на ассимиляцию и предательством. Таких ненавистников очень много среди израильских правых – им очень нравится Мандельштам и отвратителен Пастернак. А мне почему-то кажется, что это правильно и даже хорошо, раз вызывает ненависть у таких людей. Потому что они узкие, зашоренные. Апологеты наций, причем неважно, каких наций, - национализм отвратителен в любом своем проявлении. Ненавидя Пастернака, они способствует его украшению.

«Все журналисты хорошие, кроме тех, которые пишут по заказу!»
- Мне давно неинтересно работать… Гораздо интересней писать для себя,  а журналистика продолжает оставаться моим единственным и главным прокормом. Книжки-то не кормят. А я человек большой, такого сложно прокормить. В принципе, с журналистикой я годам к пятидесяти завяжу, если доживу. Но пока еще восемь лет должен стоически на этом поприще помучиться!
- Как бы вы отнеслись к тому, если бы про вас написали книгу «А был ли Быков?»
- Очень положительно, потому что если бы она была продиктована теми же чувствами, какими моя о Горьком, я бы считал это, наверное, лучшим результатом своей жизни, но вряд ли будет у меня такой читатель. Потому что таких читателей, какими были мы, поколение наше, родившееся в 60-е, сейчас уже не будет. И так как мы читали Горького, вряд ли кто-нибудь когда-нибудь будет читать «А был ли Горький?» Быкова. Но мне было бы приятно. Если у вас есть такая идея, я вас на это благословляю.
- Сейчас очень много говорят о прошлом России, а настоящее нашей страны и ее болезни, которыми она страдает, никто почему-то не анализирует. Почему?
- Вы, наверное, об этом не с теми говорите. Я общаюсь с теми, кто беспрерывно говорит о ее настоящем, и так говорит, что лучше бы помолчал. Много говорят! Но не выработан еще словарь, системный подход к этому настоящему, - нужно отказаться от очень многих идеологических парадигм. Очень многих шор, мешающих взглянуть на Россию с нуля. Таких людей действительно мало, но они есть. Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать Александру Рубцову или, с известной поправкой, Дмитрия Шушарина, или Дмитрия Фурмана. 

«… а писание – продукт побочный, типа, как мед. Если каждый день на тебя орет идиот, поневоле начнешь писать стихи или прозу».

- Как вы смотрите на поколение 20-летних поэтов?
- Больше всего боюсь, что они бросят писать, поняв, что это мало кому нужно. А это на самом деле нужно, и любой поэт, который делает слово достоянием широкой аудитории, занимается благим делом. Чем больше будет этих людей, тем лучше, потому что современная российская ситуация с большим трудом описывается в терминах традиционной политологии, она может быть соотносима лишь с терминами лирики, и то в очень приблизительных ощущениях. Сегодня в высшей степени поэтическое время! Мы уподобились  Серебряном веку, когда проза была плохая, если не считать троицы Горький – Андреев – Куприн. И - Бунина. А поэтов - великолепный ряд: Блок, Ахматова, Гумилев, Вячеслав Иванов… Они нащупали нечто важное, а сформулировать смысл этого важного уже пришлось потом. И надо сказать, что объяснение той эпохи впервые прозвучало в «Жизни Клима Самгина», потому что вся остальная проза попросту не успела осмыслить грандиозность происходящего, и великолепную комбинацию смахнули с доски. Сейчас мы снова интуитивно, поэтически нащупываем смысл, и его дальнейшие трансформации нам неведомы. Давайте молиться, чтобы не было революции, хотя все к этому идет.
- А критики? Кому, как не им нащупывать в поэзии смысл и пытаться его объяснить?
- Я не уверен, что творчеству так уж необходим анализ. Поэзия нуждается в мгновенном, суггестивном, гадательном. Что, у нас некому анализировать поэзию? Сегодня есть совершенно гениальные люди, пишущие о поэзии. Лера Пустовая, Вера Бройде и другие. Я очень люблю, когда о поэзии пишут, но лучше… не писать. Поэзия – вещь интимная, пусть остается в мире хоть что-то загадочное. Не надо писать про поэзию, надо писать о том, что как же хорошо, что мы у вас есть! А вы – у нас.  И достаточно этого!
- Мода на литературу, модный писатель… Как вы относитесь к подобным формулировкам?
- «Модный» – вообще плохое слово. Есть четыре слова, которые я запретил в бытность редакторства, – «модный», «стильный», «культовый», «психоделический». Это слова из словаря журналов «ОМ» и «Матадор», обозначающие потуги малоталантливых людей выглядеть актуально. Я этого не люблю. Поэтому модный писатель – это плохой писатель. С другой стороны, мне больше нравится ситуация, когда модным называют писателя, нежели какого-нибудь гламурного подонка.
- Дмитрий, но ведь именно Полозкову называют модной, стильной,  культовой!
- Хорошо, ну а меня называют толстым. Ну и что из этого?
- А чем же она хороша?
- Она замечательный, интересный поэт. У нее много  закидонов и глупостей, но это естественно. А что, у Блока их нет? Да через стихотворение! Я очень мало видел одаренных людей с хорошим вкусом. Наличие вкуса – характерная черта критика, ему без хорошего вкуса не обойтись. А поэт должен быть пьян миром, должен им увлекаться. Верочка Полозкова сейчас абсолютно пьяна своим статусом культового поэта, и, если из всего этого получаются хорошие стихи, пусть опьяняется. Потом, допустим, она будет пьяна статусом матери-одиночки или счастливой жены. Важно, чтобы человек пьянел от мира и выражал это в стихах.
- Чем отличается талантливый поэт от бездарного?
- Хорошая литература подразумевает интимный контакт с читателем и сопряжение неожиданных вещей.  Во-первых, хороший литератор дает возможность соотнести его индивидуальный опыт с вашим. Грубо говоря,  он выражает за вас то, что вы знали, но не решались понять и сказать. Во-вторых, настоящий поэт обладает особой энергетикой, которая возникает из умения совместить в одном контексте разнородные понятия, которые никому и в голову не приходило сталкивать! Так Дос Пассос столкнул любовный роман и репортаж, Хэмингуэй - военную прозу и любовную лирику, Толстой - традиционный русский роман и французских «Отверженных», и получилась «Война и мир». Для меня критерий оценки стихотворения прост: в какой степени эти тексты являются формулой общих настроений? Можно ли ими обмениваться, как паролями? Повторюсь, но задача лирики состоит в том, чтобы давать такую формулировку ваших чувств, которую вы сами не нашли.
- Нужно ли человеку говорить, что он плохой писатель?
- Если он под предлогом «я пишу» не работает, пьет, обижает девушек и все это объясняет своей гениальностью, ему надо сказать, что он плохо пишет. В таком случае автору нужно вообще запретить писать. А если игры со словом нужны человеку для самоуважения и хорошего самочувствия, он продолжает работать и быть прекрасным семьянином, его тихая фобия ни для кого не опасна. Бог разберется. Вдруг потом окажется, что это была гениальная литература? Гоголя тоже многие считали графоманом, оказалось – ничего себе писатель! Думаю, что многие гитлеры не состоялись именно потому, что их энергия была растрачена и пущена в мирное русло! Если бы Гитлера вовремя приняли в Академию художеств, было бы больше одним посредственным живописцем, зато одним фюрером меньше. Адекватная замена!

«У меня вообще вкусы очень примитивные»
- Две недели назад, в Гурзуфе совершенно неожиданно для себя открыл, что если в правильной пропорции смешать херес, абсент и «Ред Булл», то получается коктейль «Зеленый луч», который подают в баре «Летающая тарелка». Действие этого коктейля приводит вас в возвышенное состояние души, и мир предстает пред вами во всей красе, гармоничным. Но – не надолго. Он ослепляет глаза, как зеленый луч. Сверкнул, и нет его!  Действие коктейля продолжается от трех до десяти минут, после чего вам становится очень плохо. И вот когда я уже после «просветления» был несом Мишей Успенским домой, он приговаривал: «Добрые-то люди не пьют зеленую гадость!» А моему сыну наоборот очень понравилось воздействие коктейля на папу: «Я никогда не видел тебя таким просветленным, ты ТАК смотрел…» Непременно попробуйте «Зеленый луч». Чтобы его приготовить, нужно 100 грамм абсента, 100 грамм хереса и полная банка «Ред Булла». Три порции «Зеленого луча», выпитые подряд, гарантируют десять минут божественной гармонии и многочасовой  ужас с тошнотой и головной болью наутро.

 
- Читайте Достоевского избирательно. Золя можно всего.  Пушкина - в большом количестве, Толстого – обязательно (но лучше позднего), Блока, Кузмина, Мандельштама, Пастернака. Выбирайте авторов, чье творчество позитивно и заставляет жить. Из современных – Алексея Иванова, Валерия Попова, Александра Житинского. Меня иногда…
- А Пелевин?
- Пелевина – непременно! Все, что выходит из-под его пера, гениально. Даже если Пелевин опубликует свою чековую книжку. Сорокина нужно читать, когда у вас плохое настроение, хотя его «Метель» - замечательная работа.  Вот французов в руки не берите. И Бегбедера тоже! Чак Паланик очень хороший мужик, и он чудесный писатель, но у него удачи случаются строго через раз. «Удушье» - замечательная вещь, а «Колыбельная» меня разочаровала. И «Бойцовский клуб» совсем плох.  А вот Стивена Кинга надо читать всего. Потрясающий автор. Знаете, кто гениальный? Его мало кто знает. Стэнли Эллин! Его мне открыл покойный Илья Кормильцев…